Последний ранг (СИ)

Он не стал отвечать и сразу перевёл тему.
Причем, на не менее важную.
— Что ж, Алексей Петрович, если вы хотите улучшить навыки мага и повысить ранг, то есть только один вариант, который устроит нас всех.
Внутренне я замер в ожидании.
Либо сейчас он скажет то, чего я и хотел от него услышать. Либо мне придётся искать другие пути.
Он прокашлялся, бросил взгляд на купол и начал подниматься по лестнице обратно. Я поспешил за ним, ожидая, когда же он выскажет мне свой вердикт.
— Мы зачислим вас в Петровскую Академию Семи Путей, — после небольшой паузы сказал он.
На моём лице не дрогнул ни один мускул, хотя это был именно тот ответ, который я от него хотел.
Мне нужна была эта Академия и её Чёрная арена, чтобы всё проверить. Имелась большая вероятность, что спящая червоточина находится именно под ареной. А ещё мне нужны были наставники, которые бы повысили мне силу гладиатора, потому что силу сидарха я мог поднять себе сам.
Так что да — мне нужен был именно этот ответ.
— В стенах Академии вы будете под полной нашей защитой, — продолжил Чекалин. — Там есть прекрасные наставники, которые поднимут ваш уровень силы.
— Сидарха и гладиатора? — уточнил я.
— Да, — подтвердил генерал-лейтенант. — Будете изучать два Пути. Магию Динамиса будете познавать открыто и в общих классах, а Путь Сидарха — пока тайно. Мы найдём для вас учителя. Не сидарха, конечно, но вполне искусного. А пока занимайтесь магией гладиатора.
— А как же решение суда? Мне нельзя…
— Не беспокойтесь об этом, — перебил меня Чекалин. — Вы будете официально иметь право обучаться в Петровской Академии Семи Путей и повышать ранг. От вас прошу не распространяться о Пути Сидарха. До поры до времени. И до каких-либо официальных заявлений.
Он вздохнул и устало потёр лоб, вспомнив о чём-то неприятном.
— Кстати, насчёт официальных заявлений. Вместе с госпожой Ворониной вам нужно будет дать короткое интервью нашей пресс-службе. Сегодня же вечером, но уже в Изборске. Всё, что нужно говорить, вам подскажет мой помощник Жан Николаевич.
Чекалин на пару секунд задумался, глядя мне в глаза, после чего вернул наконец мой кинжал и передал меня в руки своему помощнику.
Примерно через полчаса я покинул кабинет, а ещё через полчаса вернулся в Изборск.
Когда ставни на окнах снова открылись, то с высоты открылся вид на вечерний город. Весь в огнях и рекламных экранах, он светился в густеющих сумерках.
Это трудное и длинное «послезавтра» продолжалось, и я надеялся, что закончится оно хотя бы лучше, чем начиналось.
Конечно, зря.
Когда машина приземлилась, и меня проводили в здание городской администрации, то в одном из залов я встретился с Виринеей Ворониной.
Она стояла такая же холодная и мрачная, в строгом голубом платье, и будто гипнотизировала дверь коридора, из которого я только что вышел. Виринея ждала именно меня, в этом не было сомнений.
Но она была не одна.
За её спиной стоял статский советник Стрелецкий.
* * *
— Господин Бринер, добро пожаловать.
Он произнёс это настолько холодно, что слова вызвали неприятный озноб. Его тёмные, почти чёрные глаза внимательно меня оглядели.
— А мы с Виринеей Антоновной вас заждались, — добавил советник.
То, что они заждались, я уже заметил.
Виринея стояла мрачная и не сводила с меня глаз. Ей не нравилось общество вице-губернатора, но простолюдинка не смогла бы просто так от него отделаться, чтобы это не посчитали грубостью.
— Я провожу вас в зал для переговоров, господа, — продолжил Стрелецкий. — Дело важное, поэтому губернатор просил меня лично его проконтролировать, не доверяя третьим лицам.
Как бы мне ни хотелось, чтобы его тут не было, но пришлось терпеть. Все понимали, что сейчас важно подготовить такое заявление для прессы, которое устроит всех.
Кроме официальных новостей и объявлений департамента по связям, важным было и интервью. Его планировали публиковать отдельно, но оно должно было показать самих героев истории, которым уже всё равно никуда не деться от внимания, а заодно — отсечь домыслы.
 
В сопровождении охраны Стрелецкий провёл нас по коридорам с красными коврами. По пути Виринея не сказала ни слова, лишь коротко со мной поздоровалась. Понятно, что её, как и меня, уже обработали насчёт того, что можно говорить, а чего нельзя.
В большом зале переговоров нас ждали журналисты из губернской пресс-службы. Две женщины и мужчина с камерой.
Одна из женщин, яркая блондинка с короткой стрижкой, сразу же пошла нам навстречу, но обратилась именно к советнику:
— Степан Натанович, у нас всё готово. Это займёт не более получаса, а далее мы ещё поснимаем на банкете, уже общие виды.
— На банкете? — переспросил я: ни про какой банкет мне не говорили.
А вот Виринея, кстати, не удивилась. Возможно, именно из-за этого она и была такая мрачная.
— Да, банкет в вашу честь, господа, — сухо подтвердил Стрелецкий. — Небольшое светское мероприятие. Поэтому лучше поторопиться.
Он уселся в одно из кресел за большим столом, решив посмотреть на интервью, ну а меня и Виринею попросили присесть на диван у стены с гербом.
Блондинка, назвавшаяся Татьяной Петуховой, несколько минут усаживала нас так, чтобы свет на лица падал правильно, потом сама села в соседнее кресло.
Когда интервью наконец началось, журналистка приступила именно к тем вопросам, которые мне были уже известны и ответы на которые уже имелись.
Мы отвечали попеременно: то я, то Виринея.
Интервью было скучным, и говорили мы только то, что нам разрешили сказать.
Про то, как мы провалились в червоточину; про ужас, охвативший нас в темноте; про радонит, который мне пришлось использовать, взяв у Виринеи; про то, как нас разделило в туннеле; про то, как я столкнулся с мутантом и уничтожил его с помощью кинжала (тут должна быть реклама магазина Троекурова, но её не было), и про то, как неожиданно открылась и закрылась червоточина.
Ни о каких толпах мутировавших тварей речи не велось, ни о силе сидарха, ни о куске города, вырванном из бытия.
— Вы убили мутанта один? Только с помощью кинжала? — искренне ужаснулась журналистка.
— Так уж вышло, — ответил я серьёзно. — В тот момент мне хотелось выжить. Можно сказать, один случай на миллион. Новичкам везёт.
— Это невероятно, — восхитилась женщина. — Жаль, что тело мутанта так и осталось в червоточине и теперь его не исследовать нашим учёным. Однако нам стало известно, что суд разрешил вам обучение и повышение ранга. Вас готовятся зачислить в Петровскую Академию Семи Путей уже завтра, не так ли? Это большая честь.
— Да, это так, — коротко подтвердил я.
Услышав про Академию, Стрелецкий скривился.
Его глаза порой блестели древесной магией, и казалось, он скоро дыру в моём черепе просверлит.
А журналистка тем временем продолжала:
— Некоторые газеты уже называют ваш поступок «искуплением грехов» ваших родителей и вашего предка Гедеона Бринера. Что вы на это скажете?
— Скажу, что род Бринеров никому не желал зла, ни сейчас, ни сто лет назад, — ответил я, без претензий и напора, но уверенно и чётко. — Это граждане своей страны, верные подданные императора, всегда служившие на благо людям. И я хочу подтвердить свои слова на деле.
Да, это было не совсем то, что меня просили сказать, но журналистка не стала задавать уточняющих вопросов.
Вместо этого она улыбнулась и поблагодарила меня за смелость.
— Говорят, вам уже подняли социальный рейтинг до пятидесяти, — добавила она дружелюбно. — Это заслуженно и приятно, не так ли?
— Да, теперь я смогу заходить в магазины и чувствовать себя полноценным, — ответил я.
Она так и не поняла, шучу я или это едкая насмешка над системой социального рейтинга.
Было видно, что женщина не прочь спросить ещё много чего помимо утверждённого списка, но это, конечно, было невозможно.
Однако один вопрос не по плану она всё же осмелилась задать, посчитав, что он разбавит важное официальное интервью и добавит в него немного… хм… романтики и человечности: