Магия драконов (СИ)
Выслушав доклад, Альдо задумался. Ситуация выходила не только глупая, но и непростая. С точки зрения доступной власти, он многократно превосходил баронессу. Однако, власть штука хитрая и в конкретном случае её лучше не применять. И не только потому, что Агелине, не считая кучи местной недвижимости, фактически принадлежит соседний город. Из-за отсутствия на юге полноценных образовательных учреждений, в городах-крепостях до обидного мало архимагов. Зато те, которые есть, волей судьбы обладают ну просто ненормальной силой. Баронесса — одна из них.
— С утра направьте в поместье официальную депешу о текущем статусе и состоянии Арта Стиглара, — обдумав ситуацию, произнёс глава.
— И всё? — с нескрываемым удивление произнёс человек со шрамом.
— Нет, не всё. Разместите рядом с поместьем людей и как только Арт поместье покинет, привезите его ко мне. А в остальном, пусть сам выкручивается, посмотрим, на что парень годен…
***
Состояние было странным. С одной стороны, тело болело, особенно спина и левая рука. С другой, меня наполняло приятное тепло. Особенно много тепла присутствовало в очагах боли. Ощущение выходило противоречивое, вроде и болит, а вроде и в удовольствие. Мазохизм какой-то.
Открыв глаза, я попытался приподняться, но не смог. Никаких физических ограничений вроде бы не было, скорее на меня словно поставили блок. Не насильственный, а рекомендательный, так сказать. Мол, хочешь быть здоровым, лежи и не дёргайся.
Где-то рядом мягко забренчали струны. Не успел переливистый аккорд затихнуть, как пространство наполнил приятный мужской голос. В стиле похожем на земной романс, он пропел:
— О ночь любви, о ночь печали. Слиянье тел, разлука душ. Так грубо крылья оторвали, так быстро чувства остывали…
Завершив, а может и не допев куплет, голос замолк, оставив послевкусие глубокой задумчивости. Помолчав с минуту, невидимый сосед опять провёл по струнам, выдав аккорд в более высокой тональности.
— О ночь любви, о ночь печали. О ночь пленённых мотыльков… — здесь певец замолк, словно подбирая новые строки.
В этот момент до меня дошло, что программу максимум — подняться с поверхности, на которой я лежу, выполнять вовсе не обязательно. Однако, можно выполнить программу минимум — повернуть голову и заговорить. Увы, воплотить задуманное удалось лишь частично: шея, а она тоже болела, поворачиваться не пожелала. А вот заговорить вполне себе удалось.
— Где я? — глядя в ровный серый потолок, произнёс я.
— Хм… — неопределённо хмыкнул приятный голос, подкрепив своё хмыканье очередным аккордом.
— Очень содержательно, — съязвил я.
— Лежи и не двигайся, мой избитый друг по несчастью, — заговорил невидимый собеседник. — Какое-то время назад сюда приходил целитель. Замечу, очень хороший целитель. Он наложил на твоё тело восстанавливающую магию. Не знаю, насколько сильно тебе досталось, но в самое ближайшее время всё должно прийти в норму.
— Так где мы находимся? В больнице? — вернулся я к заданному ранее вопросу.
— В поместье баронессы, я полагаю, — ответил голос и выдал новый — наполненный безнадёгой аккорд.
— Постой, ты говоришь, приходил целитель. Кто-то знает, что мы здесь?
— Многие знают, про меня, по крайней мере, вот только вряд ли это что-то изменит, — не пожалел вдаваться в подробности собеседник.
Так, ладно, попробую зайти с другой стороны.
— Как давно меня сюда принесли?
— Часа четыре назад, — охотно ответил голос.
— А ты кто? — не имея возможности сменить угол обзора, запросил я словесное описание.
Невидимый собеседник вздохнул особенно страдальчески. Зазвенели струны.
— Я бард, я ветреный мальчишка. Я жменя листьев золотых. Творенье леса, света вспышка, меж звёзд сверкающих ночных, — перебирая струны, пропел голос.
— А зовут-то тебя как? — набравшись терпения, поинтересовался я, приготовившись выслушать очередную порцию лирики вроде «Зовут, зовут меня Сергей. Как мух на мёд влеку блядей».
— Моё имя Лютенгарус, — в очередной раз вздохнув, вполне прозаически ответил голос.
— Давай я буду звать тебя Лютик, — предложил я.
— Лютик… А это кто или что? — просмаковав незнакомое слово, поинтересовался голос.
— Да тут такое дело. Видишь ли, любую приличную лошадь положено звать Плотва, а любого приличного барда Лютик, — уверенно заявил я и, неожиданно для себя, повернул в сторону собеседника голову.
Мысль, что так можно и проколоться, выдав свою иномирскую природу, отошла на второй план из-за увиденного. Как я, так и мой собеседник, находились в тюремных камерах. Камеры, однако, были нетипичными.
Готов биться об заклад, что изначально содержать узников в этом месте не планировалось. Но кто-то взял и разгородил решётками довольно большое прямоугольное помещение. Получилось две камеры разделённые решетчатым буфером. Результат вышел просторным, где-то пять на пять метров.
Мою камеру удобствами обделили. Из радостей человеческих в ней имелась лишь подстилка из грубой валяной шерсти и деревянное ведро у стены. А вот в камере эльфа стояла хорошая кровать, стол, стулья, подобие комода. Более того, на стене висели заставленные книгами полки.
С потолка решётчатого буфера лил свет крупный кристалл люминесцентного кварца. В нём же, в буфере в смысле, находилась ведущая в это место железная дверь.
Изучив обстановку, я невольно остановил взгляд на эльфе. Эльф, как и полагается всякому приличному эльфу, был красив. Пожалуй даже, слишком. Особенно сильное впечатление производили лучистые берёзовые глаза и длинные, ниже плеч, золотистые волосы. У Элеоноры, помнится, волосы имели серебристый оттенок и смотрелись не столь броско.
— Слушай, а ты случаем не любитель мальчиков? — настороженно поинтересовался у меня эльф.
— Я любитель попадать в неприятности, — буркнул я. — И у меня шею заклинило… -
— Я шучу, если что, — вздохнув эльф. — Лютик так Лютик. Мне вообще-то не нравится предложенное тобой имя, но для людских городов оно подходящее. Броское, грубоватое и простое.
— А ты что здесь делаешь? — задал я эльфу новый вопрос.
— Обеспечиваю кровью свой половой орган. Ещё приходится много работать пальцами и языком. Нет, я не жалуюсь. Баронесса, чтоб её демоны взяли, женщина красивая и чистоплотная. Но всё же восемьдесят лет… Запахи, скажем так, не в моём вкусе, — выдал эльф и вздохнул столь страдальчески, что засочувствовали даже стены.
— В смысле тебе восемьдесят лет? — не поняв сути, уточнил я.
— Мне тридцать шесть, — сообщил эльф. — Около восьмидесяти баронессе. Лично я ставлю на семьдесят два.
— Постой, постой. Баронесса — это та златовласая тётка с хищным лицом?
— Именно она, — подтвердил эльф.
— Э-э-э, она выглядит максимум на тридцать. Ну может тридцать пять.
— Она маг уровня Превосходства. Как она выглядит зависит главным образом от её внутреннего образа себя. Хотя после ста возраст начнёт брать своё, — внёс разъяснение эльф, поинтересовавшись. — А сколько лет тебе?
— А хрен его знает. Лет двадцать, я полагаю. Слушай, Лютенга…
— Зови меня Лютик, — перевал мои потуги эльф и выдал новую порцию звонких аккордов.
Кстати, о внешности. Одет эльф был странно. Хотя ничего странного, конечно, просто одежда его начиналась на тапочках, а заканчивалась тонким шелковым халатом изумрудного цвета. Халат Лютику шёл, но смотрелся как-то развратно, что ли. В руках эльф держал подобие гитары. Точнее даже, самую настоящую гитару с удлинённым грифом и пятью струнами вместо шести.
Оглядев эльфа, я продолжил выполнение задачи «что происходит и куда я попал?»
— Очень надеюсь, что не достал тебя вопросами, но не мог бы ты обрисовать мне суть происходящего. В смысле, как ты сюда попал и какие у нас перспективы? — попросил я.
— Мои перспективы так себе, а вот ты, я уверен, очень скоро отсюда выйдешь, — чуть подумав, произнёс Лютик.
— Откуда такая уверенность? — удивился я.
— На юге строгие порядки, да и люди в общем-то неплохие. Я веду к тому, что баронесса женщина испорченная, но в общем-то не злая. И так как ты южанин, она перебесится и тебя отпустит. Правда это лишь в случае, если ты не сделал ничего серьёзного, а лишь вызвал её недовольство. Для чего, как я уже успел убедиться, требуется сущий пустяк.