Тайна Ночи Свечей (СИ)

Жаркий день сменился прохладным вечером. Путешественники, прибывшие из соседних городов и других государств, постепенно начали находить общий язык при помощи согревающего вина и повсеместной атмосферы веселья. Пряному напитку не уступали в популярности лишь, распробованные засахаренные яблоки. Прядильщики готовили их по-особому, секретному рецепту всего раз в году, специально к Ночи Свечей. Дэйлинальцы верили в чудодейственную силу печеных фруктов, зная какой сложный ритуал проводился над ними за день до начала праздника в главном храме Корды, а потому с большим удовольствием подходили к лоточникам за добавкой, рассчитывая не только полакомиться, но и укрепить здоровье, а может, если повезет, еще и общее благосостояние. Кордские яблоки одаривали по-разному, не было у них и одного, общего для всех вкуса. Гостям нравилось делиться впечатлениями и сравнивать ощущения с соседями, некоторые даже пробовали меняться угощениями, стремясь почувствовать тот же вкус, что старался описать собеседник, но особое колдовство не поддавалось.
И только на одной улочке, едва примыкавшей к центру Корды, от освященных яблок не требовали ни особого вкуса, ни чудес. Средоточием столь возмутительной неприхотливости служил самодельный стол, наспех составленный из трех винных бочек, обитых железными обручами и перевернутого вверх тормашками круглого деревянного поддона, назначение которого так и не удалось определить. Роли табуретов успешно исполняли небольшие бочонки с медом. Торговец был крайне удивлен вопросом о чистоте и надежности бочонков, обычно ему приходилось уверять покупателей в качестве залитого в них продукта. Впрочем, он быстро справился с замешательством и сумел подзаработать на чудных покупателях даже больше, чем на своих самых щедрых заказчиках, предпочитающих мед древесине.
Находчивые господа, решившие на этот раз избрать для себя не слишком фешенебельное место сбора, довольно быстро оценили комфортабельность расположения на свежем воздухе и новизну импровизированного стола. Им даже пришлись по душе медовые «табуреты», оказавшиеся вполне удобными, и они позабыли о тяготах своего вынужденного переезда. Осталось лишь приподнятое настроение и полное удовлетворение, пришедшее за компанию с остроумной выходкой одного из заседателей круглого стола.
Засахаренные яблоки, неожиданно ставшие неотъемлемой частью их игры, далеко не сразу обрели статус международной финансовой единицы. Вначале господа послы играли на старые добрые монеты, но подобное положение вещей очень не понравилось прядильщику в мантии ордена Опаленных. Проходя мимо тесного кружка зрителей, ахающих и хватающихся за сердца и головы при каждом новом броске кубиков, он очень заинтересовался возгласами о все увеличивающихся горах золота и серебра, кочующих по столу от одного игрока к другому.
Прядильщик сумел добраться до игравших лишь с большим трудом. Для этого ему пришлось вытерпеть массу тычков и пинков, а главное — обзавестись целым потоком проклятий, обрушившимся на его голову еще при первой попытки растолкать увлеченно наблюдавших за игрой зевак. И до чего же он был возмущен, когда чужестранцы не обратили на его важную персону ровным счетом никакого внимания. Ему даже показалось, что один из них, самый крупный на вид, чуть не отправил его за добавкой с пустым кувшином.
Не стерпев такой обиды и явного пренебрежения, прядильщик, как самый настоящий коршун, накинулся на нарушителей всеобщего миролюбия и спокойствия. Он грозно тряс коротким указательным пальцем, украшенным перстнем с гербом ордена Опаленных, и прилагал все свое красноречие, чтобы как следует наставить игроков на путь истинный.
Разглагольствования ревностного фанатика о святости праздника уводили слушателей в такие дебри, из которых могла вывести лишь очередная кружка, чем и спасались гости города, запивая речь неутомимого оратора. Исходя из представлений разряженного прядильщика, едва не сносящего со стола длинными рукавами кружки и кувшины, азартные игрища должны были неминуемо разрушить всю красоту праздника и обратить Ночь Свечей в гадкий пьяный дебош. Почетный член ордена Опаленных в красках описывал, как один из чужеземных гостей проиграется в пух и прах, затем примется уличать оставшихся в мухлеже, а кончится все это безобразие отвратительной дракой и срывом всей церемонии.
 
Трое послов, получивших столь красочный прогноз, тут же изобразили на лицах одинаково искреннее раскаяние и с жаром принялись уверять достойнейшего прядильщика, что он абсолютно прав! Выждав, пока тот проникнется уверенностью в их полном раскаянии, послы наперебой начали предлагать собственные варианты развитий событий и доказывать прядильщику, что он еще забыл упомянуть о возможности кровопролитных международных войн и полном моральном падении Корды. Последнее должно было приключиться со столицей Дэйлиналя по вине дурного влияния чужестранных нравов, о чем послы жалели больше всего. Все трое так переживали и горевали, что начинало казаться, будто вся вина целиком и полностью ляжет именно на их посольские плечи.
Развесивший уши прядильщик, далеко не сразу уловил, что над ним попросту издеваются. Наконец поняв свой промах, он раздулся, как злобная жаба и пригрозил вышвырнуть всех троих шутов за ворота города и никогда больше не пускать в Корду, окажись еще хоть одна дэйлинальская или любая другая монета на кону в их гнусной игре. Помимо этой, в ход пошли угрозы о возможных письмах к правителям их королевств с жалобами на возмутительное поведение послов. Прядильщик пригрозил обвинить всех троих в попытке срыва важного события, утяжелив это туманным намеком о разрыве дружеских отношений со всем Дэйлиналем.
Предупреждение о подлой жалобе эффекта не возымело, зато послы прекрасно поняли, что прядильщик вполне может приказать учинить над ними расправу непосредственно в самой Корде. Мерзнуть, сидя на холодной лестнице в гордом одиночестве, пока за стеной продолжается праздник и вино льется рекой, никому из них не хотелось, а потому пришлось попридержать коллективное остроумие до более подходящего случая. Но, какими бы трое господ были послами, если бы хоть на миг позволили себе окончательно пойти на поводу у какого-то надутого святоши?
Подождав, пока напыщенный индюк, возомнивший себя победителем, удалится, рассыпая направо и налево нравоучительные бредни, послы поднялись из-за стола, вышли на улицу и окинув заговорщическими взглядами приунывших зрителей, двинулись прочь от оживленной центральной площади.
После того, как новое место и все необходимое для продолжения игры было найдено, посол Клэрри подозвал парочку лоточников. Тщательный инструктаж по определению курса яблок относительно номинала монет не занял много времени. Ошарашенные лоточники были назначены ответственными за новейшую международную валюту и даже снабжены соответствующими такому важному делу, наспех составленными «грамотами».
Игра возобновилась с новым азартом. В какой-то момент в толпе зрителей начали стараться предугадать результат игры, заключались пари.
— Итак, господа, пришло время для решающей битвы! Посол Хельдерби, посол Клэрри, вы согласны с итогами наших неподкупных счетоводов? — обратился к партнёрам по игре с шутливой официальностью посол Ригби, указывая рукой на ровные столбики меловых цифр, отражающих ход напряженного международного противостояния бывалых игроков.
— Корда умеет считать, недаром Боривал почти загнулся, прибитый их неподъемными налогами. Не вижу особого смысла пересчитывать, — легкомысленно отозвался посол Хельдерби, не обращая внимания на то, как обиженно покосились на него двуликие зрители, задетые словами об их бедственном положении.
— Вы, как всегда, несправедливы к угнетенным, посол Хельдерби, — закидывая кости в деревянный стакан, заметил посол Клэрри. — Иной раз и самая отчаявшаяся жертва умудряется ускользнуть, исхитрившись укусить охотника, каким бы опытным и ловким тот не считался. Взять, к примеру, маленькое захудалое королевство Грифалет, — с намеком развил свою мысль посол, рассматривая полученную комбинацию. Бросок был не слишком удачным, но при должном невезении остальных, его вполне могло хватить.