Проблема выбора (СИ)
– Хороший план, – Криббе кивнул, подтверждая, что в чем-то разделяет мою точку зрения. – Прополку в рядах чиновников время от времени проводить полезно, и даже необходимо. Но, как вы и сказали, ваше высочество, это дело недалекого будущего. Сейчас же вам нужно решить, поедите вы сегодня на званный ужин, который члены совета устраивают в ратуше?
– Что это им взбрело в голову? – я невольно нахмурился.
– Всего лишь запоздалая реакция на ваше появление, – Криббе усмехнулся. – Вообще-то, они должны были сделать это гораздо раньше, но сказался шок от вашего такого внезапного появления. Не удивлюсь, если выяснится, что они прониклись речами вашего дяди, и считали вас мертвецом.
– Не по душе мне такие вот незапланированные ужины, – я продолжал хмуриться, пытаясь сообразить, как можно увильнуть. Ничего не придумывалось, а просто послать их, будет выглядеть как откровенное пренебрежение, хамство и неуважение к этим весьма уважаемым людям.
– Вы чего-то опасаетесь, ваше высочество? – Криббе внимательно смотрел на меня.
– Да, черт подери, я опасаюсь получить яд в свою тарелку или бокал, – встав из-за стола, я обошел стол и направился к книжным полкам.
– Не думаю, что члены совета настолько дурные, – в голосе Криббе появились сомнения. – Ведь, если с вами что-то случится на организованном ими же ужине, то они как минимум попрощаются с жизнью. Зачем же им подставлять шею под веревку?
– Как минимум распрощаться с жизнью? Я боюсь даже спрашивать, что может иметь в твоем понимании максимальный ответ на мою гибель от, ну, допустим, все-таки отравление?
– Я лучше не буду озвучивать все, что можно сделать и с самим неудачником, и с членами его семьи, – покачал головой Криббе. – И все это будет в свою очередь зависеть от того, насколько сильно развито воображение. Ведь, если оно развито достаточно сильно, но нетрудно будет себе представить, что именно сделает со мной, да и не только, ее величество, если нам хватит ума вернуться в Петербург без вас, ваше высочество.
– О каком уме вы говорите, Гюнтер, если, не приведи Господь, что-то подобное произойдет? – Штелин покачал головой и даже глаза закатил. – Но в одном ваш учитель прав, ваше высочество, вряд ли кто-то пойдет на такую вполне осознанную глупость, как попытка навредить вам в подобном случае. Но, если вас это беспокоит, вы можете принять определенные меры, чтобы избежать разного рода случайностей.
– Какие же меры вы мне посоветуете? – я с любопытством посмотрел на Штелина, на полном серьезе думая, что тот мне посоветует сейчас безоар, или что-нибудь столь же фантастичное.
– Кто-то должен пробовать все ваши блюда и отпивать из вашего бокала, – заметив мой скептический взгляд, он решил пояснить. – Это разумная предосторожность, ваше высочество. И вы, как будущий император, вовсе не должны ею пренебрегать. Елизавета Петровна, например, никогда не игнорирует подобные меры безопасности, так же, как и его величество король Фридрих. И членам совета это прекрасно известно и не вызовет с их стороны никаких неуместных вопросов.
– Я подумаю над этим, – очень уж они уверены, что мне со стороны даже той четверки оппозиционеров, хотя, скорее уж, чересчур ушлых типов, которые просто опасаются, что их делишки все-таки раскроются, ничего не грозит. Ну, хорошо, я приму это за опыт и профессионализм в деле устранения неудобных правителей. Хотя, насколько мне известно, ни Штелин, ни Криббе в подобных делах замечены не были. Ладно, они вроде бы ни разу на моей памяти не ошибались, когда давали ту или иную оценку происходящему. – А сейчас я пойду и немного отдохну перед ужином, а то у меня от этих книг голова идет кругом, и глаза, подозреваю, красные.
Поспать мне не удалось, хотя я и планировал немного подремать. Но вот просто полежать с закрытыми глазами, плавая где-то на границе полудремы и бодрствования, вполне даже получилось. Окончательно пришел в себя я за час до назначенного ужина, как раз в тот момент, когда в комнату зашел Румберг. В спальне было темно, но не мрачно, потому что, несмотря на тот, что на дворе все еще стояло лето, был разожжен камин, и от огня всполохи очень красиво накладывались на камни древнего замка. А еще в этом замке я почти прочувствовал все прелести этого времени. Нет, слишком грязно не было: мои родители, как оказалось, были людьми довольно брезгливыми, особенно отец, и в замке уборка была ежедневной, а генеральная уборка еженедельной. Просто Карл Фридрих однажды ввел определенные правила, которые никто и не подумал менять. Подозреваю, что здесь дело было в большей степени даже не его любви к чистоте, а в том, что он страдал, похоже астмой, и задыхался, если в комнате становилось слишком пыльно. К тому же покойный герцог экспериментальным путем пришел к выводу, что дышать становится легче, если часто проветривать комнаты.
Но, несмотря на предпринимаемые меры, от насекомых избавиться не удалось. Как и от мышей, которые чувствовали себя в замке вполне вольготно. Чтобы вся эта дрянь не попадала в кровать, ее ножки были опущены в специальные чаши, которые наполнялись водой. Эти чаши входили в конструкцию кроватных ножек, и были сделаны из металла. Когда я переворачивался, ножки скребли по каменному полу, издавая мерзкий звук. Зато я сразу понял, почему многих аристократов учили спать с детства, вытянувшись на спине и с руками поверх одеяла. Как при этом они трах… занимались любовью, оставалось за скобками. В той же Польше подобных извращений я что-то не припомню, так же, как и в Российской империи. Да и живности в том же Зимнем было гораздо меньше, чем здесь, если не считать тех грызунов, которых Груша таскала мне в постель.
– Ваше высочество, пора собираться, – Румберг подошел поближе, и, увидев, что я уже лежу с открытыми глазами, направился к гардеробной, чтобы вытащить очередной мой неброский наряд.
– А разве мне не положено немного опоздать? – я сел и потянулся, пытаясь размять затекшие мышцы.
– Если только вы хотите оскорбить устроителей торжества, показывая свое к ним пренебрежение, – спокойно парировал Румберг.
– Ну-да, везде нюансы, а точность – вежливость королей, – я вздохнул и принялся натягивать сапоги. Вот он – предмет моей искренней и ничем не убиваемой ненависти – хреновы, мать его, сапоги! Но туфли – это еще хуже. Так что, будем терпеть.
– Ваше высочество, я давно хотел у вас спросить, – Румберг встряхнул камзол и помог мне его надеть. К этому, кстати, быстро привыкаешь, одеваться с чужой помощью, я имею в виду. У меня есть преимущество перед некоторой частью других герцогов, королей и иже с ними – я в принципе могу одеться самостоятельно, но, учитывая микроскопичность моих исконных владений – это неудивительно, вон, говорят, что Екатерина 2, не к ночи помянута будет, вполне чулки штопает и полы моет, а что делать, если слугам платить нечем, и денег на новые чулки нет, не в драных же по грязному полу ходить.
– Спрашивай, что замолчал, – одернув полы камзола, я повернулся к Румбергу. Тот щеткой еще раз прошелся по полам камзола и отступил в сторону, оценивающе глядя на меня, неодобрительно косясь на короткий ежик блондинистых волос у меня на голове. Я пошел на этот почти революционный шаг, когда увидел пробежавшую по рукаву рубашки вошь. Одно упоминание этих тварей заставляло меня яростно чесаться, а тут такая черная, отъетая… За три дня цирюльник, обкромсавший меня почти наголо, наконец-то, успокоился, и уже не впадал в истерику, заламывая руки, а мое окружение вроде привыкло, во всяком случае, Штелин уже не вздрагивал, глядя на меня, а Криббе не ронял рапиру, как это случилось сразу же после стрижки, когда я явился к нему на урок. Только Саша Суворов, да Румянцев восприняли мой новый имидж, как нечто, достойное подражанию, и уже на следующий день на их головах красовались такие же ежики, что и у меня. Это было непривычно, но мне внезапно понравилось. Тем более, что нечто вроде этого я носил в своей прошлой жизни. Румберг же, закончил, наконец, выражать свое неодобрение, отложил щетку и снова повернулся ко мне.