Вечерний Чарльстон

Обыкновенно он выглядел так, как должен выглядеть английский лорд по мнению любого иностранца. Одевался Альфред весьма консервативно, но у лучших портных. Волосы на его голове всегда были уложены именно так, как надо, а лицо было припудрено в нужных местах (я лично никогда этого не делал, может, потому что вырос в России, а не в Англии, и косметика всех видов казалась мне уделом прекрасного пола). Зато сейчас и одежда его была надета очень уж небрежно, и волосы, такое впечатление, были попросту приглажены. Да, подумал я, похоже, я оторвал его от жарких объятий какой-нибудь прелестницы.
– Лорд Альфред, если вы хотите, то я могу зайти попозже.
– Ну уж нет, сэр Чарльз. Раз уж вы здесь, расскажите, что вы смогли узнать за два месяца, потратив такое количество казенных денег.
Однако… Деньги я, кстати, тратил далеко не только и не столько казенные, сколько мои собственные. Ведь сам Черчилль сказал мне перед началом моей секретной миссии, что все мои расходы будут полностью оплачены. Но я лишь улыбнулся и ответил:
– Милорд [73], зато мне удалось выяснить, где этот проклятый русский пропадал и куда он подался теперь.
– И где? И куда?
– Я подумал, что он, скорее всего, бежал в Голландию. Бельгия и тем более Франция отпадали – новый наполеончик выдал бы его своим русским друзьям без всяких колебаний, а бельгийцы сделают все, чтобы ему понравиться. Германские же княжества, как правило, плывут в фарватере Пруссии, а эта страна в последнее время начала слишком уж демонстративно дружить с русскими. В Данию в данный момент ни один контрабандист его бы не взял, слишком опасно. Если бы я не нашел его следов в Голландии, я бы попробовал Норвегию.
– Логика в ваших словах присутствует, – кивнул Черчилль, – продолжайте….
– Я нашел гостиницу, в которой он обитал, будучи в Гааге, и за определенную мзду сумел разговорить тамошнего портье – голландцы обыкновенно корчат из себя неподкупных, но таковыми являются редко. Итак, он был в этой гостинице с некой дамой, которая, впрочем, остановилась в отдельном номере. По описанию, этой дамой являлась мисс Катриона Фрейзер – та самая, с которой он познакомился в Голландском доме. И которая каким-то образом навлекла на себя неудовольствие ее величества.
– Ну и что? Их же там уже не было.
– Не было. Но сэр Теодор спрашивал у портье в том числе и о том, где находится банк Ротшильдов, и стоит ли покупать американские доллары там или в другом месте. У него не было причины оставлять ложный след, и можно было исходить из того, что он – скорее всего, в компании мисс Фрейзер – собирался отправиться в Новый Свет, как только откроется весенняя навигация. Это действительно лучший для него вариант – американцы очень редко выдают иммигрантов стране, из которой они прибыли. Они могли бы не впустить его в страну, но это бывает лишь в исключительных случаях.
– Продолжайте.
– Вот только покинул он эту гостиницу, и, судя по всему, Гаагу, через очень короткое время. И я подумал, что он явно залег бы на зиму недалеко от одного из портов, из которых он – вероятно, в компании мисс Фрейзер – собирается отправиться в Новый Свет. На данный момент в Североамериканские Соединенные Штаты ходят корабли из шести европейских стран – из Англии, Франции, Голландии, Бельгии, из вольного ганзейского города Гамбурга и, наконец, Дании. Согласитесь, что первые две страны для него чересчур опасны, и Бельгия, в общем, тоже – все корабли там уходят из Остенде, а в Остенде имеется достаточно обширная агентура – как нашей империи, так и Франции. Оставались собственно Голландия, точнее, Амстердам либо Роттердам, а также вольный город Гамбург и Копенгаген в Дании. Причем корабли в Америку не ходят ни из одного из этих портов до марта – апреля.
– Я согласен со сделанными вами выводами, – снова кивнул тот.
– Я исходил из того, что неизвестный иностранец – тем более в компании женщины – не останется незамеченным. Поэтому я объехал сначала Амстердам и Роттердам с близлежащими городами, такими, как Гарлем, Утрехт и Лейден, но нигде не было обнаружено следов наших беглецов. Тогда я отправился в Данию, оставив Гамбург на потом. И под Копенгагеном мне улыбнулась удача – оказалось, что некая парочка, подходящая под описание Фэллона и Фрейзер, выдавала себя за ирландскую семейную чету и жила в одной из деревень недалеко от Копенгагена. Судя по всему, жили в грехе, хотя, конечно, я его понимаю – все-таки мисс Фрейзер красивая женщина.
 
– И что дальше?
– А дальше… он изменил своей спутнице с какой-то местной платной шлюхой, после чего мисс Фрейзер уехала от него и, как мне удалось выяснить, покончила жизнь самоубийством. А Фэллон отправился один в Америку на пароходе «Роскильде». С тех пор этот корабль успел вернуться в Копенгаген, и я сумел разговорить одного из стюардов первого класса, который подтвердил, что сэр Теодор был одним из пассажиров. Так что искать его следует в Североамериканских Соединенных Штатах.
– И это все, что вы смогли узнать? – Черчилль скорчил презрительную рожу.
– Я полагаю, что это уже немало, если учесть, что я не получил никакой вводной информации вообще.
– Вот только, сэр Чарльз, не далее как вчера один из Ротшильдов сообщил ее величеству, что его человек захватил этого Фэллона и доставит его в Тауэр в самые ближайшие дни. И ее величество очень нами недовольна – точнее, вами, ведь именно вам был поручен поиск этого русского, а, пока вы катались по Европе, люди этого еврея не только нашли Фэллона, но и взяли его. Так что идите к себе и ждите вызова. И, надеюсь, у вас не хватит наглости требовать возмещения каких-либо средств, потраченных вами. Скажите спасибо, что я не требую у вас возврата командировочных. Хорошего вам дня.
Лорд Альфред повернулся и ушел, а я сидел как громом пораженный, пытаясь собраться с мыслями. Так джентльмены себя с другими джентльменами не ведут. Конечно, для Спенсера-Черчилля и прочих я в какой-то мере чужак – пусть я английский аристократ по крови, но вырос я не в той стране, учился не в Итоне, Харроу или Регби и был для них не совсем «своим». Да, я получил диплом одного из колледжей Кэмбриджа – но далеко не самого престижного. И мало кого интересует, что для Англии я сделал намного больше, чем этот надутый индюк Альфред. А вот вред он ей нанес огромный – именно он и его патрон Пальмерстон добились того, что шанс для Англии выйти из сложившейся ситуации малой кровью был так бездарно утрачен.
Я только собрался встать и отправиться восвояси, как вновь услышал приглушенные голоса, причем на этот раз они были слышны гораздо лучше. И тот, третий голос отчетливо произнес:
– Иди ко мне, мой милый. Дела подождут…
Однако… Да, я для них «не свой», и это хорошо. В столь престижных Итонах и прочих Харроу ученики видят женский пол только на каникулах и нередко входят в определенные отношения друг с другом, а то и с кем-нибудь из учителей. Как я слышал, для большинства это все проходит, когда они заканчивают эти учебные заведения, но не для всех. И, похоже, наш Спенсер-Черчилль один из этих «не всех». А голос его собеседника я наконец-то узнал – в первую очередь по интонациям. Принадлежал он самому Генри Джону Темплу, третьему виконту Пальмерстону. И мне стало понятно, как именно сэр Альфред сумел так быстро сделать столь головокружительную карьеру…
Потом я услышал стоны, которые обычно сопровождают соитие. Мне стало противно. К счастью, Джошуа не было у дверей, и никто не узнал, что я услышал то, чего не должен был слышать. По дороге домой я думал лишь об одном – если каким-нибудь образом донести эту информацию до ее величества, то она, скорее всего, собственноручно отстранит Пальмерстона и Спенсера-Черчилля от занимаемых должностей. Да, мне известно, что она и сама иногда не прочь насладиться обществом придворных дам, но «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». Тем более что к мужеложцам, как я слыхал, у нее особый счет – ведь она подозревает (вероятно, напрасно), что ее муж пропадает в мужской компании именно для того, чтобы предаваться подобного рода утехам, и потому люто возненавидела подобные извращения.