Вечерний Чарльстон
Генерал взял со стола лист бумаги, чернильницу и перо и стал писать послание человеку, жизнь которого могла бы стать сюжетом для захватывающего дух боевика. Причем ничего и выдумывать не надо было – достаточно было изложить его биографию без всяких прикрас…
17 мая 1855 года. Лондон, Мэйфэйр,
особняк Майера Ансельма де Ротшильда.
Эрик Мадсен, нарушитель инструкций
– Мадсен, проходите, садитесь. Чай будете? Дженкинс, налейте моему гостю чая, – сказал барон. – Угощайтесь, – и он показал на тарелку с маленькими бутербродиками, которую также принес Дженкинс.
И только после того, как я выпил чашку чая и съел пару бутербродов с ростбифом, он посмотрел на меня и сказал:
– У вас, конечно, имеется причина, по которой вы так быстро вернулись из Америки. Мне две недели назад доставили ваше послание, в котором вы писали, что наш подопечный неплохо устроился в Америке, и что он даже стал там героем после того, как защитил жену какого-то из их политиков от нападения ирландских бандитов. И что вы собирались остаться в Нью-Йорке еще на некоторое время.
– Именно так, сэр. Видите ли… Ирландцы, которых свои же и казнили, были и правда бандитами. Ирландцы и в самом деле воюют с партией, одним из лидеров которой является этот самый Бэнкс. Вот только у меня закралось подозрение, что не все в этом деле так просто. Описание человека, который попытался похитить нашего друга на «Роскильде», как нельзя лучше подходит к некому Эноксену.
– Вот, значит, как… А где этот Эноксен, там прослеживаются щупальца моего кузена. Продолжайте, Мадсен.
– И описание третьего из нападавших якобы на миссис Бэнкс, хотя я подозреваю, что основной целью этих ирландских бандитов был именно Фэллон, тоже похоже на Эноксена. Кто-то там почему-то решил, что и третий из нападавших тоже ирландец. Хотя мне кажется странным, что он принадлежит к враждебной «дохлым кроликам» группировке. Но одно дело – подозрения, другое – уверенность. Увы, то, что произошло далее…
– Рассказывайте по порядку.
– Я, скажем так, время от времени сопровождал нашего русского друга во время его прогулок на определенном отдалении – иначе он меня сразу же бы узнал, а я этого не хотел. Ведь мало ли что он мог вообразить. И двадцать четвертого апреля я увидел, как его захватил Эноксен – тут у меня не было и тени сомнения – и еще один тип, который с ним действовал на пару. Они уволокли его на английский корабль под названием «Merry Widow» [72].
Барон задумался, а потом сказал:
– Не иначе как Лионель решил «подарить» сэра Теодора королеве. То-то он все меня выспрашивал про него… Ну а что случилось дальше?
– Я услышал краем уха, что у «Вдовы» появились проблемы с паровой машиной, и что она задержится в Нью-Йорке для ремонта как минимум на неделю. Одновременно я узнал, что из Нью-Йорка в Лондон уходит клипер. Хоть это и было в нарушение инструкций, но я договорился с хозяином о том, что он возьмет меня пассажиром – содрал он с меня вдвое больше обычного, но я решил, что следует вам доложить об этом как можно скорее.
– А не может ли случиться так, что Эноксен уйдет на другом корабле?
– Я считаю, что это маловероятно. Ведь нужно как-то вывести Фэллона с «Веселой вдовы» и добраться до этого «другого». А в нью-йоркском порту внимательно следят за всеми, кто покидает стоящие в гавани корабли – это сесть на них можно без особой проверки.
– Ну что ж, спасибо, вы поступили абсолютно правильно.
И барон задумался, а потом посмотрел на меня и спросил:
– Мадсен, а как вы лично относитесь к нашему русскому другу?
– Если честно, он мне пришелся очень даже по душе. Хотя, конечно, история с его подругой мне нравится гораздо меньше. Но ее реакция все-таки была, как мне кажется, чрезмерной.
– Здесь вы, наверное, правы. Мадсен, как скоро следует ожидать эту «Вдову» в Англии?
– Даже если она ушла, например, двадцать восьмого апреля – что маловероятно – то она придет в Британию не ранее двадцать четвертого мая, и это лишь при благоприятных погодных условиях.
– Мадсен, как быстро вы сможете добраться до Гааги?
– За два дня, если отправиться туда на пароходе. А в это время года они ходят достаточно часто.
– Отправляйтесь туда как можно скорее – и обратите внимание на то, чтобы за вами не было слежки. Пошлите надежного человека в русское посольство и попросите встретиться с неким… – он посмотрел на листок бумаги, – Хаугенсом. Укажите, что дело не терпит отлагательств.
– А он голландец, с такой фамилией?
– Нет, русский, но я не знаю, как его зовут на самом деле. Как бы то ни было, сообщите ему, что Фэллон похищен, и назовите примерные даты, когда его доставят в Лондон.
– Но они же его тоже накажут…
– Думаю, что это все равно для него лучше, чем если Лионель доставит его королеве. Но скажите им, что вы уверены, что Фэллон не предатель – насколько я понял, ему просто не повезло с выбором подружки. Нет, не той, с которой он был в Дании, а той, из-за которой он уехал из России. И передайте на словах русским привет от меня – скажите, что я был бы счастлив, ежели Россия и Англия заключат мирное соглашение, а если Россия облегчит участь евреев, то это будет совсем хорошо. Впрочем, недавно на достаточно высокий пост в русской армии был назначен офицер по фамилии Зайдерман – насколько я слышал, это не немец, а еврей, причем не предавший иудаизма. Пост, который он занимает, равен генеральскому. Можете им сказать, что для меня это весьма обнадеживающий сигнал. Да, и если они внемлют моей просьбе о снисхождении к Фэллону, я также буду им весьма благодарен.
– Хорошо, сэр, я так и сделаю. Разрешите идти? А то мне нужно будет узнать про корабли, идущие в Голландию.
– Ступайте. И не беспокойтесь – вы заслужили щедрой награды, и, когда вы вернетесь, она будет вас ждать.
– Но я…
– Служите не за деньги? – Он тонко улыбнулся. – Тоже, конечно, похвально, но хороший труд должен хорошо вознаграждаться.
И я, низко поклонившись, вышел, размышляя над тем, насколько мало мой шеф соответствует и тому, что я слышал про евреев, и тому, что рассказывают люди про семейку Ротшильдов.
18 мая 1855 года.
Даунинг-стрит, 10
Сэр Чарльз Каттлей,
оскорбленный в лучших чувствах
– Здравствуй, Джошуа. Меня пригласил лорд Альфред Спенсер-Черчилль, – сказал я дворецкому с пышными бакенбардами, одетому в строгий черный костюм, отчего он был похож на служащего похоронного бюро.
– Сэр, – покачал тот начинающей седеть головой. – Вы уверены, что приглашение именно на сегодняшнее число и именно на это время? Лорд Альфред действительно здесь, но он сейчас… – слуга немного замялся, – очень занят.
– Почитай. – И я протянул ему доставленное мне вчера письмо, где было указано, что лорд Альфред Спенсер-Черчилль желает видеть мою особу в девять часов утра восемнадцатого мая по этому адресу.
Джошуа с сомнением посмотрел на бумагу, покачал головой и проговорил:
– Очень хорошо, сэр. Я доложу ему, что вы здесь.
И с легким поклоном указал на кресло в прихожей. Я сел, проклиная про себя этого выскочку Спенсера-Черчилля; я только вчера вечером наконец-то добрался до Лондона и послал ему записку, после чего мне было предложено явиться сюда именно в это время. А после всех моих странствий, полных приключениями, мне больше всего на свете хотелось выспаться как следует.
Где-то в недрах здания я услышал приглушенные мужские голоса – слух у меня очень хороший, и я часто слышу разговоры людей, которые даже и не подозревают, что их подслушивают. Голос одного из мужчин принадлежал Джошуа, второй – Черчиллю, но был еще и третий собеседник. Его голос показался мне знакомым, но звучал он слишком глухо, и я так и не смог понять, кто именно это был. Через несколько минут слуга отвел меня в небольшой кабинет – не тот, где мы обычно собирались и где мы когда-то общались с Филоновым, тьфу ты, Фэллоном. Минут через десять ко мне наконец-то вышел Черчилль.