Глаза Моря (СИ)

Ула оперлась локтями на низкий порог и любовалась. А когда захотела забраться внутрь, то обнаружила, что слишком скользко. И тут её подпихнули под пятую точку чем-то некрупным — плавником? — да так, что она разом влетела в драгоценную пещеру и рухнула на груду водорослей.
Они пахли йодом и солью. Некоторые были сухими, хрупкими, и тут же раскрошились под весом её тела. Другие оказались гибкими и упругими, к тому же длинными. Ула выбрала из большой кучи именно такие и обмоталась ими. Вот теперь она точно — русалочка с пляжа, голая, мокрая, в морских травах.
Кстати, что удивительно — ей не холодно, хотя она голая и мокрая. Водоросли греют или хорошее настроение?
Ула плюхнулась с размаху на шуршащую груду, повалялась, покаталась, раскинула руки по сторонам и замерла, глядя в неровный, мягко мерцающий, зеленоватый потолок. Вздохнула. Какой тут потрясающий уют!
«Что такое — уют?» — спросил Уэно.
А?
Ула опомнилась и попробовала объяснить.
«Это когда тебе спокойно и радостно в той обстановке, что тебя окружает. Когда всё вокруг знакомо, удобно, безопасно. Когда никуда не нужно спешить, никто не торопит, ничего не требует, не надоедает. Когда можно с кем-то поговорить на общие, интересные для вас обоих темы или просто тихо и мирно посидеть бок о бок, помолчать, подумать… Уютно…»
«Понимаю. Мне в воде спокойно и удобно, всё вокруг знакомо и обычно безопасно. Уютно… Вот только поговорить не с кем, я всё время один».
«Теперь не один!»
«Надолго ли? Люди на острове постоянно меняются, приезжают, уезжают. И ты ведь уедешь».
Ула не ответила, да ему этого и не требовалось. И так всё понятно.
Она закусила одну губу, а затем и вторую. Размышляла. Возможно, ей удастся выпросить ещё какое-то время здесь и пробыть на острове дольше.
Он улыбнулся, с оттенком печали.
А она вдруг рассердилась, а потом заплакала.
«Да-а, тебе там уютно, в воде, в привычной обстановке. А мне — нет! Мне не комфортно разговаривать, не видя собеседника! Неуютно!!!»
Чуть не сказала — не видя лица, не видя выражения глаз.
«Уэно, ну пожалуйста, покажись! А?»
А то она уедет и так никогда и не узнает, с кем тут разговаривала.
Он не ответил.
И она заплакала пуще.
Молчание.
И вдруг…
«Тогда плыви обратно на пляж. Если я покажусь тебе здесь, и ты испугаешься в этом тесном гроте, то от страха можешь убиться об стену».
— Что?! — Ула оторопела. Она не знала, смеяться или плакать.
«Я часто слышал это выражение от людей. Люди очень эмоциональны. А разве это неправда?»
Убиться об стену, точно. От смеха.
Но тут до Улы долетело такое, что смеяться ей разом расхотелось. Чужая печаль накрыла океанской волной. Эта волна била наповал. Ула чуть не зарыдала.
«Так что плыви на пляж. Там хоть убегать есть куда. Если после того, как меня увидишь, ты убежишь и больше никогда не вернёшься, чтобы поговорить…»
Ула вздрогнула.
«Да не убегу я! Доверяю ведь уже…»
Она бросилась в воду и поплыла, чтобы не убеждать его дальше. Чтобы не разрыдаться. Снова рядом с нею скользило невидимое сильное тело, потоки рассекаемой воды касались Улы, снося девушку в сторону. Она выбралась на песок и присела у кромки тихого прибоя.
3.
Некоторое время ничего не происходило.
Ула сидела на песке, слушала шелест прибоя, посвист ветра, собственное прерывистое дыхание. Смотрела в воду, где даже ни одной рыбёшки не было. Бухта просматривалась до самого дна и казалась пустой, но девушка теперь доподлинно знала, что это не так.
Когда она уже устала ждать, когда она решила, что Уэно передумал, когда она предположила, что тут больше ничего не произойдёт…
Неподалёку на пляж выползло что-то длинное, тёмное, блестящее от воды, извивающееся. Ула подскочила. Кто это?! Морской змей?!! Она не успела ни ужаснуться, ни закричать. Кончик тёмного, извивающегося тела перекатился с боку на бок, и на нём стали видны присоски. Щупальце осьминога!
Оно выглядело отрубленным, его продолжения было не видно в прозрачной воде. И снова Ула не успела ни ужаснуться, ни закричать.
 
По щупальцу побежала пёстрая рябь, оно всё удлинялось и удлинялось, проступая в хрустальной толще. И вот Уэно показался весь целиком. Это, в самом деле, был осьминог. Огромный! Как девятиэтажный дом с одним подъездом, что кое-где ещё остались на Земле.
Он едва помещался в бухте. Каким образом Ула там плавала до грота и обратно? Как он ухитрялся уступать ей дорогу, как отодвигался, куда?
В громадных тёмных глазах светился разум и печаль древнего, одинокого существа. Глаза Уэно были бы похожи на человеческие, с веками, со зрачком, радужкой и белком, если бы не эти самые зрачки, вертикальные и прямоугольные. Зрачки пульсировали, то сжимаясь до еле заметной щели, то снова расширяясь в прямоугольник. Уэно медленно моргнул. На каждом из двух его век Ула, свернувшись калачиком, могла бы поместиться целиком.
«Не бойся, не убегай».
Она не могла убежать, даже если бы захотела. Ноги словно вросли в серповидный пляж, всё тело застыло. Прошло несколько секунд, и она, выйдя из ступора, села на песок там, где стояла.
Теперь Ула поняла, откуда взялась байка про Глаза Моря.
Вся кожа Уэно идеально сливается с водой. Вся, кроме глаз, если они в этот момент не прикрыты веками. Это удивительно, что у него есть веки, как у людей, в отличие от земных мелких осьминогов. Но плавать с закрытыми глазами не очень-то удобно.
Теперь Ула поняла, почему он точно не может выйти из воды. Он слишком велик для этого, а вода сильно уменьшает вес. Вообще-то мелкие земные осьминоги спокойно выбираются на сушу и ползают по пляжам, ловят крабов.
Теперь Ула поняла, почему он опасался ей показаться. Он был уверен, что она сбежит навсегда. Тут кто угодно испугается. Осьминог величиной с дом!
«Ну что, поехали дальше?» — сейчас она ни за что не забыла бы, что можно говорить не вслух. Голос её наверняка бы подвёл.
«Что такое — поехали?»
«Я же рассказывала! Смотри…»
4.
Она рассказывала и рассказывала, показывала и показывала мысленные картинки. Лишь бы её больше не накрывала эта океанская волна неимоверной тоски. Она сидела на песке возле кромки прибоя и больше не боялась, что её тут обнаружат. А Уэно… Он снова слился с водой так, что бухта казалась опустевшей. Ула больше не протестовала. В конце концов, ему следовало опасаться гораздо больше, чем ей, того, что кто-нибудь увидит.
Уэно интересовался, чем и как живут люди. Он хотел узнать о людях всё. Он задавал вопросы, много вопросов.
Что такое работа и зачем она нужна. Что такое деньги, что такое хобби, карьера, творчество. Семья, дети, родители, бабушки, дедушки. Дача, сад, огород, лес, грибы, ягоды. Рисование, пение, стихосложение, писательство. Танцы он уже видел… Ужас-ужас-ужас! Ей и тыщи лет не хватит!
Точно надо выпросить любыми путями ещё хоть неделю на острове…
«Не плачь».
Ула до сих пор не могла сказать вслух ни слова, в горле застрял ком. А если ей не разрешат тут остаться, да ещё и депортируют?
«Я могу спрятать тебя в гроте или на одном из островков, где нет людей. Там тоже есть пещеры. Я могу приносить тебе рыбу…»
А жарить её на чём?
«…и фрукты».
Поедать одни фрукты безо всего остального — гарантированно не вылезать из сортира.
«Не плачь».
Она всхлипнула.
«Да ты сам плачешь! Иначе с чего же меня так кроет не по-детски?»
«Я не умею».
«Плакать можно и без слёз. Да ты сам того не разберёшь, умеешь или нет. Ну, чем одна солёная вода отличается от другой солёной воды?»
«Не переношу слёзы».
«Уже знаю. Если бы знала раньше… Впрочем, нет. Не люблю заставлять…»
«Не плачь».
Из воды высунулся тонкий кончик огромного щупальца и попытался погладить её по голове. Аййй!!!