Химеры (СИ)

— В таком случае — прошу! — Ротгер Агилар приглашающе повел рукой в сторону распахнутых дверей в столовую.
Длинный стол был накрыт и украшен цветами. Столовая выходила на солнечную сторону, по белой оконной кисее гуляли тени листвы и перекрестья рам. Доносилась музыка со второго этажа, пахло коричным печеньем.
Явились старшие дети Агиларов, сэн Ротгер представил их гостям. Девушка, невеста молодого Макабрина, оказалась очень похожа на мать. Каштановые локоны, сияющее личико, блестящие зубки, мелодичный голос. Темно-розовое платье из плотной шелковой тафты сшито по дролерийской моде — без рукавов и без пояса, чуть ниже колен, со скромным, под горлышко, вырезом спереди и с узким длинным, аж до поясницы, вырезом сзади. Юной Марее Агилар платье очень шло. Что, впрочем, не удивительно: дролерийские платья все были рассчитаны на длинноногую подростковую фигуру, а вот дамам попышнее стоило аккуратнее следовать моде.
Молодой Макабрин перевел взгляд на невесту, прикипел и сам засветился.
Брат, на пару лет младше, не был похож ни на отца, ни на мать.
Химерка, но сейчас, за родительским столом, — умытая. Волосы выбелены, от углов губ почти до ушей тянутся вытатуированные полоски, отчего рот смахивает на змеиную пасть. Того и гляди раззявится и покажет ядовитые зубы. Дролерийская мода и тут являла себя: белая рубашка с широко раскрытым воротом и серая замшевая жилетка на шелковой подкладке. Забавная эклектика, думал Рамиро, разглядывая его, пока читали короткую молитву. Похоже, родители не в восторге от сыновних увлечений.
Зазвенел хрусталь, радушный хозяин сам разлил по бокалам алый рестаньо из пыльной бутыли и громогласно провозгласил тост за встречу. Прислуги за спиной, слава идолам, хозяева не поставили, только женщины с кухни принесли горячие пироги и тут же убрались из столовой.
Лара окучивала Игерну. Делала она это не в лоб, а хитро, подбираясь кругами.
— Марея, — спросила она, — не ваши ли беглые гаммы мы слышали с улицы? Вы играете на фортепиано?
— Это просто разминка, — зарделась девушка. — Я учусь в консерватории. По маминым стопам.
— Собираетесь стать певицей?
— У нее хорошее сопрано, — вставила Игерна со сдержанной гордостью. — С легкостью исполняет арию Невены из «Путеводной звезды».
Девушка смущенно улыбнулась.
— Мы делали студенческую постановку. Выступали три раза — два на сцене университета и один раз на открытой площадке Королевского парка.
— Как жаль, что я не видела, — опечалилась Лара.
— Осенью у вас ведь еще намечались выступления, — напомнил молодой пилот. — Правда, солнышко?
Марея закивала.
— Приглашаем вас, госпожа Край. Если вам любопытны студенческие работы.
— Благодарю, очень любопытны, обязательно приду. Меня весьма интересуют молодые дарования.
— И вас, господин Илен, тоже приглашаем, — вспомнила о вежливости девушка.
Рамиро поблагодарил. Лара продолжала интересоваться успехами студентки к пущему удовольствию ее родителей, чем, похоже, купила Игерну с потрохами. А заодно и Макабрина. Брат Мареи откровенно скучал, ковыряясь в своей тарелке. Господин археолог с улыбкой прислушивался к беседе.
Прекрасные глаза Игерны затуманились; подперев рукой подбородок, она поглядела в окно, где теплый ветер колыхал занавески.
— Дети скоро заткнут нас за пояс. Их лица будут глядеть с афиш, их имена — собирать полные залы… Не верится, что столько лет прошло. Вроде только вчера я выбежала из гримерки, не успев переодеться, велела шоферу гнать в Вышетраву, где этот шантажист, — она кивнула на мужа, — собирался отдать богу душу с осколком под ребрами. В театр я больше не возвращалась. Мне кажется, в моей гримерке все так и лежит, как осталось: зеркало, алый веер из перьев, ирейская серебряная маска…
— Ей такой подарок достался, — пророкотал сэн Ротгер. — Я, то есть. А она все о какой-то маске вспоминает. Поедем в Ирею на лыжах кататься и купим там тысячу масок.
— Я ему сказала: «Если выживешь, выйду за тебя». Это после того, как он довел меня до скандала, рассказывая, какой славный домик у нас будет и сколько детишек мы заведем. А сам даже предложения не сделал.
 
— Дорогая! Ты же все твердила, что слышать о замужестве не хочешь!
— Вот и молчал бы про домик! Я об тебя, между прочим, сагайский чайник разбила из бумажного фарфора. Красивейшая вещь была. Ты вот все обещаешь такой же купить, а где?
— Видать, придется в Сагай ехать, — сэн Ротгер развел руками и вдруг нахмурился: — Погоди, что ты говоришь, я точно помню, что делал предложение!
— Это я сделала тебе предложение, дорогой. А тебе пришлось жениться, — она засмеялась, — раз уж выжил.
Краем глаза Рамиро наблюдал, как мучается подросток, сын Агиларов. Парню отвратительно было слушать, как родители предаются слащавым воспоминаниям. Он отодвинул тарелку, встал и пробурчал, глядя в стол:
— Я сыт, спасибо, можно мне выйти?
— Нельзя! — рявкнул отец — неожиданно резко и очень громко. В серванте отозвался хрусталь. Лара вздрогнула, Макабрин и Марея переглянулись. — Сядь и доедай, что у тебя в тарелке. Обед еще не закончился.
Парень стиснул зубы и хлопнулся обратно на стул. Повисла неловкая пауза.
— Роди, — мягко сказала Игерна. — Не надо на мальчика кричать.
Агилар сам понял, что перегнул палку, и нахмурился.
— Э-э… — Лара перевела внимание хозяина на себя. — Юный Стрев уже учится в Академии?
— Нет, — Сэн Ротгер сбавил тон, но продолжал хмуриться. — Мать ему год гулянок выхлопотала. Вот он и гуляет, бездельник. В Академии быстро бы обкорнали патлы эти белесые.
— Через год и обкорнают, — так же мягко напомнила Игерна. — И татуировку сведут. Куда спешить? Наестся еще муштры. Пусть отдохнет после училища.
— После училища идут в пехоту. Или техподдержку, — Агилар поджал губы. — А не шляются по улицам без дела. Димар, — он повернулся к Макабрину. — Вы после школы сразу поступили?
— Нет, сэн Ротгер, — пилот смущенно улыбнулся. — Я полтора года работал механиком у отца и полгода — диспетчером в Большом Крыле.
— Вот! — Агилар значительно сжал руку в кулак. — Вот это я понимаю. Ни дня, прожитого зря. В двадцать лет юноша получает пояс, шпоры и боевую машину, готов служить королю, лорду и Отечеству. Ваш отец гордится вами, сэн Димар. Вас же сам сэн Алисан посвящал?
— Да. — Молодой Макабрин быстро глянул в сторону Стрева, тот угрюмо смотрел в тарелку, губы его шевелились. — Но мне просто повезло. На собственный самолет я бы еще лет пять копил. Мне отец свой подарил. Так что я рыцарь только по его милости.
— Ну, ну, не умаляйте свои заслуги, Димар. Далеко не всякий, способный приобрести самолет, становится рыцарем.
Из распахнутых окон сквозь отдаленную музыку и чириканье воробьев донесся приглушенный шум мотора. Залаяла собака. Стукнула дверь автомобиля.
— А вот и опоздавший, — Игерна поднялась, чтобы встретить гостя.
Навстречу ей из дверей уже выглядывал слуга:
— Сэн Вильфрем Элспена!
— Проводи его к нам, Фетт. — Агилар тоже поднялся. — И вели уже подавать жаркое.
Лара оглянулась на Рамиро, посмотрела требовательно, скривила тонкие алые губы. Мол, не сиди кулем, я тебя сюда не пироги есть привезла.
Ты и без меня прекрасно справляешься, шевелением бровей ответил Рамиро.
Быстрой походкой в залу вошел Виль. Он нес под мышкой перехваченную ремнем кипу бумаг.
— Прошу прощения за задержку, прекрасные дамы и господа. Ездил в типографию, привез распечатки. Тридцать два экземпляра.
Пока Лара знакомила журналиста с хозяевами, а слуги вносили и расставляли блюда с горячим, Марея, вывернув голову, рассматривала бумаги, брошенные на стул.
 
— «Песни сорокопута», — прочитала она. — Это новый сценарий?
Рамиро кивнул, впечатленный. Вот это работоспособность! Виль успел написать пьесу, тогда как у самого Рамиро было десятка полтора набросков — и ни одного внятного рисунка.
Виль, лучась энтузиазмом, раздернул ремень и роздал присутствующим несшитые брошюрки на серой бумаге. Внутри каждая из страничек разделялась пополам на два столбца. В одном шел текст декламаторов, в другом — сплошной ремаркой описывались действия танцовщиков. Мельком проглядев содержание, Рамиро заметил, что текст и действие часто не совпадают.