Химеры (СИ)

— Да чтоб вас! — крикнул Йорво, отскочив от трещины, — Она все равно повсюду, повсюду! Ничего от нее не спасет! Идите в жопу все!
Он кинулся куда-то в темноту, никто его не задерживал. Все смотрели на слуа.
Не туда смотрите, хотел сказать он. Оглянитесь. Смотрите на настоящую Полночь!
Но тут сзади послышался шорох, в висок что-то ударило, и свет погас.
* * *
— Пока все тихо, — один из уквдшников опустил бинокль, сел, привалившись к стене.. — Мы поставили еще нескольких наблюдателей, а с северной стороны грузовики подогнали. На территории никого не видно.
Гваль окинул взглядом территорию завода. Выбитое окно на втором этаже заброшенного дома обеспечивало хороший обзор. Еще в двух домах, населенных, потеснили жильцов в неcкольких квартирах, оставили снайперские посты и наблюдателей. Штурм завода напрямую сочли бессмысленным — судя по тому, как бесследно исчез наймарэ вместе с детьми в прошлый раз. Но и сидеть, сложа руки, не представлялось возможным, поэтому Астель отдал приказ окружить подозрительный объект и блокировать дороги. Разоренная глинистая земля около завода была исчеркана лужами и канавами с водой. Погруженные в полужидкую грязь бетонные блоки, торчащая арматура, гниющие бревна. Облезлая вагонетка сдвинулась с рельс узкоколейки и лежала на боку, ржавея под ледяным дождем.
Самое место для Полночи.
Гваль сморгнул и потер пальцами переносицу. Сегодня поспать толком не удалось, а воющие по ночам сирены выматывали душу. Он трусливо остался ночевать в полупустом общежитии УКВД, потому что дома надо было смотреть в глаза матери и вдыхать запах лавровишневых капель. Одно радовало — дело о пропавших подростках взял под контроль лично герцог Астель, и оно не могло просто так раствориться в потоке других событий и смертей, вызванных вторжением.
— Скверно выглядите, офицер, — сидевшая на перевернутом ящике девушка-медик, с необычно бледной для найлы кожей и светлыми, стриженными в каре волосами, испытующе на него посмотрела. — Недавно из госпиталя?
— Да, доктор, пришлось немного полежать, — Гваль глянул на подкрашенные яркой помадой губы и невольно приосанился. — Но уже пошел на поправку.
— Оно и видно.
Девушка порылась в зеленой брезентовой сумке, висевшей у нее через плечо, достала коричневый, толстого стекла, флакон и накапала немного на кусочек сахара.
— Держите, дышать будет полегче. Ребра ломали?
— Так точно.
— Почему корсет не носите?
— Забыл.
Корсет потеряли еще по дороге в Химеру, а потом было не до того. Гваль поблагодарил, машинально сунул в рот лекарство и задохнулся от гадкой анисовой сладости.
Однако, в голове и впрямь прояснилось. Он попросил у уквдшника бинокль и в который раз оглядел глинистые неудобья перед заводскими корпусами. Перед глазами плавали размывчатые круги, то ли из-за надвигающихся сумерек, то ли от усталости. Гваль сморгнул.
— Внимание, движение.
По заводскому неудобью перемещалось белое пятно. Гваль вгляделся — собака, белая гончая, рысила меж бетонных обломков, вывалив язык. Вид у собаки был незлой и нестрашный, но найл тут же узнал ее — это была одна из собак Кунлы. Через некоторое время к ней присоединились еще две, стали вынюхивать воздух, затоптались на месте, словно переговариваясь.
Собаки бродят вокруг зданий завода, как привязанные, значит Киаран все-таки там. Ошибки быть не может.
Гваль подумал, что, вчера, давая вассальную присягу герцогу Астелю, выглядел уверенно и прямодушно, а на самом деле беспокоился лишь об одном — как бы Киаран не оказался таким же, как все эти полуночные твари. Герцог же принял клятву из его рук, как некий давно желанный плод. Гваль стоял на коленях, чувствуя пальцами холод герцогских перстней, и клялся в верности Астелям. Несколько поколений его семья сохраняла независимость и служила Найфрагиру, но не его герцогам. Однако теперь, когда Найфрагир горел в нефтяном полуночном огне, Астель собрал вокруг себя людей и правил ими железной рукой и был той колонной, которая еще не рухнула. Методы его могли вызывать множество вопросов, но преданность стране этих вопросов не вызывала никогда.
 
Хороший выбор, сказала мать.
Ради блага страны герцог использует и своих людей, и себя, и полуночного принца, и сереброволосого Лавенга. Любой… инструмент.
— Обещаешь ли ты служить верно и праведно, не рассуждать и повиноваться, на суше, на море и в водах Мертвых, пока я не верну тебе твое слово?
Гваль склонил голову. Аласто, сидевший за бумагами, довольно улыбнулся.
— Что они там забыли? — наблюдатель следил за псами и нервничал. Не похожи на бродячих, ишь, холеные какие. Что это за порода?
— Полуночная это порода. Ничего хорошего.
— Подстрелить, что ли, парочку?
— Не вздумай. Вызывайте подмогу, немедленно.
Собаки покрутились-покрутились и куда-то попрятались. Гваль тихонько беседовал с симпатичной докторшей и поглядывал в сторону завода. Постепенно темнело
— Вы же альдка, как я вижу. Родственники здесь живут?
— Муж. Был…
— Простите.
— Ничего, — докторша стиснула тонкие руки, пошедшие от холода красными пятнами, и глубоко вздохнула. — Родственники звонят… звонили. Говорят, возвращайся, чего тебе на чужой войне. Все равно никуда не уеду. Это моя земля и я никуда не уеду.
— Движение, — повторил наблюдатель.
Видимый даже невооруженным взглядом, по территории пробирался невысокий парнишка, оскальзываясь на раскисшей глине. На мгновение Гвалю показалось, что это Киаран, но нет — слишком неловкий, испуган, то и дело озирается, прижимая руки к груди. Вот он запнулся о торчащую арматуру и кувыркнулся вперед, тут же вскочил, по груди, животу и коленям растеклось сырое пятно.
Докторша охнула, схватив Гваля за рукав.
— Собаки! О, Господи!
Белые тени появились мгновенно, мальчишка снова оглянулся и ускорил шаг. Гваль потянулся к пистолету, потом перехватил взгляд командира уквдшников и убрал руку. Собаки покрутились рядом, одна даже зарычала, но, похоже, найлский мальчишка их не заинтересовал. Мальчишка сорвался на бег, снова споткнулся, но удержался, отчаянно взмахнув руками. В тенях меж бетонными обломками скользнуло длинное змеистое тело, встопорщились кожистые крылья. Тварь выбралась на серый камень, раскрыла пасть и зашипела. Из клубка ржавой арматуры, как из гнезда, просочилась еще одна, белесая, покрытая сизыми пятнами, с тусклыми бельмами вместо глаз. Подросток замер на месте, Гваль явственно видел, как вздымаются ребра под мокрой футболкой. Черные пряди прилипли к лицу, глаза распахнуты, на щеке кровоточащая царапина.
Опомнился он уже на улице, на бегу снимая оружие с предохранителя. Вслед что-то кричал уквдшник, но Гваль не прислушивался. Пересечь пустую улицу было делом пяти минут. Он перемахнул через полуразрушенный забор, не обращая внимания на резкую боль в ребрах, пробежал еще с десяток метров, остановился, прицелился и подстрелил белесую. Она закрутилась толстым червяком, судорожно свиваясь в узел и источая склизкую пену. Мальчишка все стоял на месте, завороженно глядя на игольчатые клыки черной. Собаки предусмотрительно отступили к развалинам.
Мелкие твари, падальщики, жмутся поближе к вожаку, как гиены.
— Иди сюда! Ну! — Гваль выстрелил еще раз и промазал, крылатая сжалась в комок и прыгнула. Когти вцепились в плотное сукно шинели, по лицу заколотило противно-холодное кожистое крыло. Гваль перехватил тварь свободной рукой, отшвырнул, выстрелил еще два раза, приколачивая полуночного к бетонным плитам. Полетели брызги грязи, черная кровь пятнами легла на серое. Мальчишка наконец отмер и кинулся к нему, по чумазой мордочке беззвучно текли слезы.
 
Гваль схватил парня за руку и поволок за собой, не давая споткнуться, перекинул через забор.
— Беги в дом, давай, живенько.
Оглянулся — развалины опустели, затихли. Ни движения, ни звука. Гваль проследил взглядом за одинокой фигуркой, ковыляющей к насторожившемуся дому. Мальчик остановился, всхлипнул в голос, потом обнял себя руками за плечи и поплелся дальше. У дверей его перехватили и втянули внутрь. Гваль пошел вдоль забора, ища где проще перелезть, потому что повторять недавний подвиг было очень больно. В итоге он вышел наружу метрах в пятидесяти от того места, где вошел, через облупившиеся ржавые ворота.