Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят (СИ)

Весь оставшийся вечер Грейнджер старалась не привлекать к себе внимания. Она сидела за столиком, наблюдая, как Гарри общался о чём-то с аврорами, прерываясь на громкий смех, как танцуют пары под медленную инструментальную музыку и, конечно, как Драко беседовал с Кингсли, стоя у края сцены.
В правой руке он держал бокал, а левой игрался с запонкой на рукаве. Его взгляд был серьёзным, брови немного нахмурены, а губы сжаты. Скорее всего, Министр решил не ждать нового рабочего дня, чтобы завалить Малфоя своими предложениями. Драко был достаточно вежлив, чтобы внимательно слушать и не прерывать монолог собеседника.
Ситуация изменилась, когда их взгляды пересеклись. Драко долго и пристально смотрел на неё, а Гермиона смотрела в ответ. Эту нить между ними можно было попробовать наощупь. Она была наверняка тёплая, искрящаяся, вибрирующая. Манящая.
Дыхание перехватило, когда он пожал Министру руку и направился прямо к Гермионе.
— Потанцуешь со мной?
Возможно, она бы с большим удовольствием приняла его предложение и они бы кружили по залу, как это делали остальные, если бы не сумасшедшее чувство, которое прошибло её с головы до ног своей неожиданностью и чудовищной силой.
Ей потребовалось три секунды, чтобы крепко взять его за руку и вывести в пустой тёмный коридор Министерства. На его губах ещё оставался привкус сладкого шампанского и скрытого удивления. Но ответный поцелуй не заставил себя долго ждать.
Гермиона прильнула к нему всем телом, прося, моля, желая.
— Драко… — его губы настойчивые, жаждущие.
О чём она думала совсем недавно? Нужно жить. Здесь и сейчас.
— Я хочу тебя, чертовски сильно хочу.
Это заявление было бензином в огонь, кислотой в воду. Образуя взрыв. Раскол тектонических плит. И Драко не медлил.
Если и было что-то чего эти двое желали больше всего на свете несколько мгновений назад, оно меркло по сравнению с диким желанием, которое росло в геометрической прогрессии прямо сейчас.
В его спальне холоднее, чем она думала. По телу прошла лёгкая дрожь, а кожа покрылась мелкими мурашками. Это не осталось без внимания Драко. Он глубоко вдохнул и решил усугубить ситуацию, проводя кончиками пальцев, медленно, невесомо, еле касаясь по плечам, рукам.
Это было хорошо. Чертовски приятно. Так, что отдавалось эхом желания в каждую клетку. Но хотелось большего. Хотелось быстрее. Сильнее. Чтобы крышу сорвало.
Её губы с дикой жадностью впиваются в губы напротив. Она настойчиво целует, проталкивая свой влажный язык глубже в его рот. И он пропускает, сминая руками платье на пояснице. Ладонями скользит выше к молнии на спине. А Грейнджер вжимается в его торс. Руки блуждают по его широким плечам и шее, щипая, массируя, царапая.
Малфой еле заметно шикает. Его движения грубеют, когда он добирается до застежки. Ему мало её голой горячей кожи. Она нужна ему вся. Целиком. Для него.
Молния расходится с громким треском, когда его руки, не церемонясь, разрывают её. Гермиона ахает. Это то, что нужно.
Нужно выпустить страсть, которая коптилась в них обоих ещё с начала этого вечера. С самой их первой встречи в Мунго. Они оба заслуживают получить самую блядски охренительную разрядку. Грейнджер принимает эти правила и рвёт рубашку у него на груди. К чёрту магию. Делать всё самому намного более возбуждающе.
Его тело потрясающе. Ладони исследуют перекатывающиеся мышцы, рельеф. Кожа к коже. Желание к желанию.
Внутри бушует ураган. Он поднял весь ворох, пробуждая Тьму. Она облизывается, ей нравится, она чувствует.
Как и он. Как и его Тьма.
Платье держится лишь на тонких лямках, и Драко это не нравится. Щелчок, и они исчезают, а платье плавно сползает вниз, оголяя округлую грудь, плоский живот, бёдра и эти сногсшибательные ноги.
Драко тихо стонет, смотрит на эту картину, распаляясь ещё сильнее. Эта женщина его убивает.
— Грейнджер, — он сглатывает. Громко, не стесняясь своего дикого возбуждения. — Ты — чёртово произведение искусства.
Её губы трогает хищная ухмылка. Она медленно переступает бархатную ткань, делая шаг ближе. Осматривает его также открыто, спотыкаясь обжигающим взглядом о выпирающий член. Брюки так узко сидят на нём, что этот вид заставляет низ живота заныть от предвкушения с большей силой.
 
Её руки плавно опускаются на пряжку ремня, пока Малфой увлекает её в поцелуй. Языки сплетаются в диком танце. Звуки грязные, мокрые.
Звук молнии на ширинке заставляет обоих остановится в ожидании. Малфой смотрит. В глаза, в саму душу. А Грейнджер медленно опускается на колени, стягивая брюки к щиколоткам. Она ему должна.
Её ладонь нежно оглаживает его возбуждение, пока его боксёры не опускаются к брюкам.
Гермионе стоило только прикоснуться губами к головке, чтобы услышать такой необходимый мужской стон. Это заводит ещё больше. Он сжимает её волосы на затылке, пока Грейнджер погружает его член в свой тёплый рот.
— Блять, — хрипло.
Гермиона ускоряется, порхая проворным языком, втягивая щёки, вызывая ещё больше стонов. Она лакомится им, как самым сладким десертом. И поднимает глаза, встречаясь с грозовым штормом.
Так охренительно вовремя.
— Твою мать, Грейнджер.
Малфой не даёт ей закончить, тянет к себе, врезаясь в её губы. Подхватывает Гермиону за талию и укладывает на кровать, наваливаясь на неё всем своим весом. Грейнджер сразу обнимает его ногами. Шпилька больно упирается ему в поясницу, но это только сильнее вызывает желание.
Удовольствие на грани с болью. Возможность на грани с запретом. Жизнь на грани со смертью.
Тьма ликует. Они обе. Пожирая возбуждение тел, горячие мысли, томные вздохи. Питается, жиреет, требуя большего.
И они поддаются. Малфой ведёт ладонью по женским рёбрам, очерчивая каждую мышцу, косточку. Добирается до промежности, собирая средним пальцем солёную влагу.
Без прелюдий. Они не нужны. Она готова. Толкается сразу двумя пальцами.
— Сука, — голос Гермионы острым лезвием режет в самое нутро. Она стонет, хватаясь руками, царапая его спину.
Пару движений пальцами становится достаточно, чтобы у обоих скрипели зубы от томления.
Драко входит в неё резко, сильно, останавливаясь только на пару секунд, давая ей возможность привыкнуть.
— Какая, — толчок, — ты, — толчок, — охуенная. — толчок.
— Драко, — не голосом. Шёпотом. Больным, диким, пылающим. — Сильнее.
Драко рычит. Снова этот командный тон. И он врезается в неё с новой силой, входя до основания, вырывая из её груди крик. Оставляет горячие дорожки из поцелуев на шее, ключицах, плечах. Кусая, посасывая.
А её ногти пуще выпиваются в белую кожу. Драко нужно смотреть на неё. На её лицо, когда ей хорошо. Так блядски хорошо, как и ему сейчас. Тьма внутри скалится, Малфой отпустил её, открывая все пути к наступлению.
Грейнджер стонет. И Драко смотрит. Её глаза закрыты. Нижняя губа уже кровоточила — с такой силой она её прикусила.
— Грейнджер, посмотри на меня, — приказом.
И она смотрит. Чернотой, смолой, мраком. Драко чувствует — она пытается контролировать Тьму. Колышется на грани сознания, боясь утонуть в чернеющей бездне. Но этого не случится. Только не с ним.
— Отпусти её, — он прикасается губами к её уху, — доверься мне.
На мгновение всё застывает. Даже молекулы воздуха прекращают движение. Это вакуум. Чёрная дыра в центре его спальни.
Так рождаются звёзды. Так рождаются чёртовы Вселенные.
Она отпускает, он чувствует. Потому что внутри неё всё пульсирует с новой силой. Запускает по венам дикое возбуждение. Её хватка становится сильнее, ногти до крови впиваются в кожу.
Рывок. Она переворачивает их, удобнее устраиваясь на нём, вырывая хриплый рык из глубин его лёгких.
Она двигается быстро, но чувственно, держа его руки у изголовья кровати. Глубокие толчки задевают самые дальние точки, затягивая внутренности в тугой узел. Кажется, ещё пару мгновений и оргазм настигнет их обоих. Но Грейнджер мало.