Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят (СИ)

Кингсли продолжал говорить, подчёркивая все значимые моменты, которые успели произойти за этот год, подталкивая гостей к щедрым пожертвованиям. И они, несомненно, будут. С такой-то речью.
— Так же мы, наконец, можем открыть вам самый важный проект, который был разработан много лет назад и только сейчас полностью готов к осуществлению. Представляю вашему вниманию Международную Ассоциацию Авроров!
В воздухе развернулся огромный плакат с названием программы и маленькими сносками с дополнительной информацией. Гермиона знала об этой программе, Гарри ей рассказывал. Это было что-то действительно очень интересное. И если бы Грейнджер могла, она бы с удовольствием предложила свою кандидатуру.
Но быть ближе к Гарри безопаснее.
Кингсли пустился в детальный рассказ о программе. Гермиона внимательно его слушала, пока не почувствовала касание холодных пальцев к голой коже на лопатках. Малфой медленно вырисовывал круги, пуская мелкие мурашки вдоль позвоночника к затылку. Грейнджер еле заметно дёрнулась, но голову не повернула. Лишь немного сощурила глаза.
Малфой наверняка это заметил, потому что следующее, что он сделал, заставило её сделать глубокий вдох.
Он наклонился к туфлям, поправляя шнурки одной рукой, второй же он мягко коснулся её ног, плавно ведя пальцами от щиколотки до бедра.
— Драко, что ты делаешь? — практически одними губами.
Он уже поднялся. Их глаза встретились с огромным разрядом тока.
— Этот разрез сводит меня с ума, Грейнджер, — он не говорил, рычал. И от этого рыка внутри всё встрепенулось.
Она могла сомневаться бесконечно в правильности собственных поступков или чувств. Но в одном она была уверена точно: этот мужчина точно так же сводит с ума её.
— Гермиона Грейнджер!
Голос Кингсли сопровождался громкими аплодисментами и выкриками гостей. Грейнджер не сразу поняла, что со сцены прозвучало её имя. Она перевела взгляд на Гарри, который широко улыбался и так же громко хлопал.
— Иди же, Гермиона! — Гарри продолжал аплодировать и кивать ей в сторону сцены.
Куда выходить? Зачем? Что Кингсли говорил до этого?
В голове сотни вопросов, но она просто поднимается со стула, натягивая на лицо улыбку, и идёт к сцене, размышляя, что всё это значит.
Оказывается, её объявили английским представителем той самой Международной Ассоциации Авроров. На секунду, одну лишь секунду в груди рождается настоящая радость, даже гордость за себя, за свои умения, за всё, что она успела сделать, будучи аврором. Кингсли кротко обнимает её, тихо проговаривая в самое ухо:
— Со всеми деталями разберёмся позже, а пока наслаждайся назначением, — широкая улыбка и мягкое похлопывание по плечу.
Грейнджер действительно рада. Зал утопает в звонких аплодисментах, которые предназначены для неё и только.
Она много знала об этой должности, втайне всё же мечтая её получить, но её страх оказаться один на один с самой собой, без помощи и поддержки Гарри, затмевала всё. Минутная радость сменилась растерянностью.
Многочисленные хлопки вдруг стали резать слух, а бокал в руке стал слишком тяжёлым. Воздух, который и до этого был слишком густым из-за большого скопления людей, стал давить ещё сильнее, заставляя лёгкие задыхаться углекислым газом.
Воздух. Ей срочно нужен воздух. Всё ещё натянуто улыбаясь, она спустилась со сцены. Никто, казалось, абсолютно никто не упускал возможности подойди и поздравить её лично. Пожать руку, даже приобнять. Гермиона старалась изо всех сил, чтобы выдержать эту настоящую пытку.
Сложно понимать происходящее вокруг, когда не можешь разобраться с тем, что происходит внутри. А нутро начинало закипать без возможности выплеснуться. Грейнджер стискивала челюсти сильнее. Нужный воздух был всего в нескольких метрах. Там, за открытой балконной дверью. Но людей вокруг становилось всё больше. Каждый считал обязательным притронуться, сжать, ущипнуть. Касания. Слишком много чужих прикосновений.
И тогда Гермиона перестала улыбаться. Она грубо распихивала всех, кто появлялся на её пути.
Внутри разыгрывался настоящий ураган. Но не было понятно, что так сильно спровоцировало такую бурную реакцию. Грейнджер буквально задыхалась, захлёбывалась в собственных чувствах, неопределённых и пугающих.
 
Наконец, добравшись до заветной двери, она вдохнула. Холодный воздух острыми копьями врезался в разгорячённую кожу. Но это было нужно. Так чертовски нужно, чтобы снова почувствовать себя собой.
Тёплые ладони легли на заснеженное ограждение. Снег быстро таял, оставляя за собой только лужицу. Примерно такой лужицей чувствовала себя Гермиона. Как она сможет справиться с такой должностью, если не может справиться с выпившей толпой министерских чиновников, которые просто хотели её поздравить? Это даже звучит нелепо.
Грейнджер усмехнулась, опуская голову. Вдруг резкая острая боль стрелой вонзилась в затылок с такой силой, что Гермиона крикнула и зажмурила глаза. Всё вокруг затянуло тёмной дымкой, а чернота внутри зарычала, вонзая острые когти в лёгкие. Мысли в голове спутались, оставляя после себя только звон и шипение.
Гермиона попыталась разогнуться, но тело не слушалось. Сознание не слушалось. Она не была собой. Тьма шипела, вырывалась, ломала рёбра и разрывала мышцы. Грейнджер кричала, но рот её не издавал ни звука.
Изнутри распирало желание. Непреодолимое, дикое желание убить.
— Мисс Грейнджер, вы не ушиблись?
Чужой голос вихрем ворвался в её черепную коробку, разгоняя адский морок. Грейнджер очнулась, стоя на коленях в снегу. Затуманенным взглядом она оценила ситуацию, заметив протянутую ей мужскую ладонь. Ладонь Праудфута.
— Я увидел, как вы вышли на балкон, — он всё ещё протягивал ей руку, но Гермиона даже не собиралась её принимать. Она лишь фыркнула, самостоятельно поднимаясь на ноги. Платье промокло, а колени замёрзли.
— Я в порядке, — и это не была ложь. Всё вдруг закончилось так же резко, как началось. Зрение вернулось, а шипение в голове прекратилось.
— Замечательно, — она проигнорировала ядовитый тон допрашивателя и быстро направилась в сторону зала, совершенно не замечая, как мужчина что-то прятал во внутренний карман своей мантии.
***
— Гермиона!
Не успела она переступить порог балконной двери, как крепкая мужская рука обняла её за талию. Бергамот и сандал мягко проникали в её лёгкие, стирая только прошедшую агонию в пыль. Его руки медленно переместились на лицо Гермионы, и теперь он нежно гладил её скулы большими пальцами.
— Как ты?
Как она была на самом деле? Ей уже не было больно, как было тремя минутами ранее. Непонятный приступ прошёл, не оставив за собой даже малейшего следа. Только обрывочные смутные воспоминания, которые ускользали с каждым новым вдохом. Ей не было страшно. Ужасное чувство, которое буквально вдавливало её в землю, прошло.
Так что же с ней было на самом деле? Чего по-настоящему хотелось?
Жить? Жить.
Вот что было нужно.
— Со мной всё хорошо, Драко, — ей даже удалось улыбнуться. Искренне.
— Поздравляю тебя с назначением. Ты, как никто другой заслуживаешь этой должности, — он опустил руки, переплетая их пальцы.
Грейнджер не возражала, а лишь сильнее сжала ладонь.
Рядом с ним стало спокойнее. Рядом с ним стало возможно. Сделав глубокий вдох, Гермиона смогла сделать шаг навстречу принятию. Маленький, почти незаметный, но твёрдый шажок.
Гарри светился от счастья, когда подошёл к подруге, чтобы поздравить. Он говорил, что хотел устроить для неё сюрприз, что лично рекомендовал её Кингсли, что, не смотря ни на что, он всегда будет рядом, будет поддерживать и помогать.
— Гермиона, обещаю, мы поговорим с тобой после праздников и, — он чуть наклонился, чтобы как можно тише сказать, — я не буду задавать вопросы, пока ты не будешь готова сама мне дать ответы.
Не нужно было объяснять, чтобы Гермиона поняла, о чём идёт речь. Она лишь сдержанно улыбнулась, посылая этой улыбкой Гарри всю свою признательность.