Серебряный лебедь (ЛП)

— Что же она тогда писала? — Я прочищаю горло.
— Предсмертную записку.
  
ГЛАВА 17
 
ОСТАТОК ДНЯ проходит мучительно медленно. После этого разговора с мисс Винтерс я ушла. Но собираюсь вернуться туда в пятницу. Хочу прочитать как можно больше этой книги, даже если она очень длинная. Или предсмертная записка, как сказала мисс Винтерс. От этой мысли у меня мурашки по коже.
Предсмертная записка? Если это была ее предсмертная записка, то что тогда с ее комментариями о руке мужа, обхватившей ее горло? Может быть, им просто нравился извращенный секс. Но даже когда мое сухое чувство юмора пытается осветить явно очень темную тему и ситуацию, мое сердце падает. Я прочувствовала все, что написала эта женщина. Я была рядом с ней во время рождения ее сына, как будто смотрела живое шоу. С мыслями о книге, которую решила называть просто «Книгой», так как у нее нет названия, прозвенел последний звонок, и на сегодня школа закончилась.
Выходя из класса, я иду по шумному коридору, когда Нейт обнимает меня за плечи.
― Эй.
― Привет, ― улыбаюсь ему. Я совсем забыла о Бишопе и Элли, и теперь вспомнила, почему так люблю книги ― за побег. ― Как прошел твой день?
Он пожимает плечами.
― Это школа. Чего ты ожидаешь?
― Правду! ― говорю я, позволяя ему отвести меня на подземную парковку. ― Готов встретиться лицом к лицу с твоей мамой и моим дорогим папочкой?
Он ухмыляется, надвигая на глаза авиаторы.
― Нет.
Я останавливаюсь.
― Вот дерьмо! Я забыла. Татум поедет с нами.
Нейт пожимает плечами.
― Напиши ей и скажи, чтобы поторопилась.
― Это будет странно? ― спрашиваю я его скептически.
― Что, потому что я трахнул ее?
― В общем, да.
― Нет. ― Он наблюдает за мной, затем выдыхает, подходит и переплетает свои руки с моими. ― Я обещаю, это не странно. Я привык к навязчивым. И знаю, как обращаться с такими девушками, как Татум.
Я усмехаюсь и лезу в карман, чтобы достать телефон.
― О, ― хмыкаю я, набирая быстрое сообщение для неё. ― Я не беспокоюсь о Татум, поверь мне. ― Его улыбка исчезает. Я закатываю глаза. Как он может обижаться на это? Но это же Нейт. Под внешним видом крутого, плохого парня у него очень большое эго. Шокирующе. Он заботится о себе, поэтому мои намеки на то, что Татум не заинтересована, ранили его нежные чувства. Нажав кнопку «Отправить», я уточняю:
― Я имею в виду, что она не цепляется. Она использовала тебя так же, как ты использовал ее.
Татум почти сразу же отвечает на сообщение, говоря, что встретится со мной у меня дома.
Нейт свободно смеется, отмахиваясь от меня.
― Видишь? Отлично. Может, мне стоит повторить, если она поняла, о чем идет речь.
Я киваю головой.
― Во-первых, нет. Оставь ее в покое. Во-вторых, она встретит нас дома.
― Мне нужно поговорить с тобой о моих друзьях? ― Нейт смотрит на меня исподлобья, когда мы начинаем идти к лифту, который ведет к его машине.
Я усмехаюсь.
― Нет, определенно нет.
Потому что уже слишком поздно.
  
ГЛАВА 18
 
ВЫ ЗНАЕТЕ ТУ ЧАСТЬ в фильмах, где вы видите двух малышей, которых поймали за рисованием на стенах или разрезанием новых простыней из египетского хлопка их матери, сидящих на диване, пытающихся выглядеть невинными, когда их родители сидят напротив них, разочарованные и решающие, что они собираются сделать в качестве наказания? Да, мы с Нейтом сейчас малыши.
― Мэди? ― спрашивает мой отец, глядя на руку Нейта, которая небрежно обвивает мою талию, когда мы сидим на Г-образном диване. Я беспокойно ерзаю, мне не нравится, что отцу явно не по себе от того, что Нейт обнимает меня.
― Хмм? Да? ― Я решаю стремиться к невинности. Невинность всегда работает с моим отцом. Он на самом деле считает меня наивной и, вероятно, думает, что я все еще девственница. Технически говоря, это было бы нетрудно признать, когда тебе семнадцать, но не у всех девушек есть моя жизнь или была моя жизнь.
Елена выдыхает, вставая с кожаного дивана.
 
― Майкл, все в порядке. Они же дети. Это то, что они делают. ― Она делает паузу. ― По крайней мере, они достаточно ладят, чтобы устроить вечеринку.
Честно говоря, я не думала, что мой отец будет против, не то чтобы я раньше устраивала вечеринки, но он ― отсутствующий родитель. Я почти уверена, что его карточка наказаний недействительна. Он пробил этот билет, когда оставил меня на неделю после моего пятого дня рождения.
Папа встает с дивана, его брови нахмурены, а морщины вокруг глаз глубокие. Он смотрит на Нейта.
― Больше нет. ― Затем исчезает в коридоре, а Елена идет следом за ним.
― Вау! ― Нейт смеется, откидываясь на спинку дивана и надвигая кепку пониже, чтобы скрыть глаза.
― Вау? ― Я шепчу-шиплю. ― Ты что, издеваешься надо мной? ― Я толкаю его локтем и встаю с дивана. ― Это твоя вина.
Он хихикает, невозмутимый мудак, каким и является Нейт.
― Нейт! ― Я щиплю его за руку.
― Ай! ― Он поднимает кепку выше, пока его взгляд не останавливается на мне. ― Что?
― Ты должен был позаботиться о мусорных баках!
― Нет. ― Нейт качает головой. ― Я точно помню, как сделал это. Мы с Татум обошли... ― Он замолкает, его глаза устремлены вдаль.
― Хм? Куда вы с Татум ходили? ― Я в отчаянии топаю ногой.
Нейт смеется.
― Ладно, извини! ― Он встает с дивана, обхватывает меня рукой и притягивает к себе.
Я борюсь с его твердой грудью в течение секунды, прежде чем сдаться с раздражением и раствориться в его объятиях.
― Не делай так больше. У нас был план, и если мы хотим иметь здесь хоть какую-то свободу, нам нужно придерживаться этого плана.
― Да, ― Его голос вибрирует у моей щеки, сладкий аромат одеколона ударяет мне в ноздри. ― Но нам все равно не нужно устраивать здесь вечеринки. У нас есть дом Брэнтли.
― Брэнтли я не очень нравлюсь, и это не имеет значения. Мне не следует посещать вечеринки.
― Ты не не нравишься Брэнтли.
― О, неужели? ― Я отстраняюсь от его объятий, ровно настолько, чтобы видеть его лицо, но все еще находясь в его руках. ― Губы этого человека постоянно кривятся, глядя на меня. Я думаю, он ненавидит меня больше, чем Бишоп.
Рука Нейта сжимается вокруг меня.
― Бишоп не ненавидит тебя.
― Я почти уверена, что так оно и есть. На самом деле, не думаю, что кто-то из вашей стаи полностью доволен моим существованием.
― Они просто не знают тебя.
― Вы все похитили меня. Им чертовски повезет, если они узнают меня, и, кстати, почему я обнимаю тебя? Я все еще злюсь из-за этого. ― Вырываюсь из его объятий только для того, чтобы он усилил хватку. Нейт подцепляет пальцем мой подбородок и наклоняет мою голову так, что я оказываюсь лицом к нему. Его глаза ищут мои, его губы так близко, что если бы я подалась вперед, мы бы поцеловались.
― Ты не имеешь права голоса в том, что произошло той ночью. ― Он серьезен, и это заставляет меня нервничать. Я никогда не видела Нейта таким. ― Я серьезно, Мэди. У нас не было и нет особого выбора, за исключением, вероятно, Бишопа.
― Почему я тебе нравлюсь? ― спрашиваю я. Он прищуривает глаза. ― Я имею в виду, ― шепчу, мои глаза опускаются к его губам, ― что не должна была тебе нравиться. Мы сводные брат и сестра. Мы должны ненавидеть друг друга.
Нейт подается вперед, его рука сжимается вокруг моей талии, притягивая меня ближе, так, что я чувствую, как его твердая эрекция упирается мне в живот. Он мягко опускает свои губы, касаясь моих.
― Либо я испытываю симпатию к тебе... ― Он усмехается мне в губы, но я не двигаюсь. А должна двигаться; если бы я была умной, я бы двигалась. Но в последнее время не очень сообразительна. ― Либо я тебя трахну. ― Нейт всасывает мою нижнюю губу в свой рот.
 
Как только он собирается отстраниться, я хватаю его сзади за шею и притягиваю к себе, целуя. Я открываю рот и позволяю его языку скользнуть внутрь. Нейт проколол себе язык? Шарик его пирсинга умело скользит по моему языку, и, черт возьми, он здорово целуется. Нейт толкает мое тело на диван своим, пока моя спина не упирается в мягкие подушки. Я медленно раздвигаю ноги, пока его колено не оказывается между моими, не прерывая поцелуй. Он наклоняет голову, давая мне больше доступа, и я облизываю его язык, втягивая его в рот и посасывая.