Клянусь этой жизнью (ЛП)
Он выглядел разочарованным и побежденным, что было ему несвойственно. Я ощутила укол вины и смягчилась.
— Тревор, не знаю, заметил ли ты, но у меня сейчас сложности на писательском поприще. Я не хочу быть младшим профессором художественного письма до конца своих дней. Ты понимаешь это?
— Но ты уже писатель, Эми. — Он выглядел искренним, но я не совсем это хотела услышать.
— Но все остальные стажеры уже опубликовали свои работы. Все, кроме меня.
— Кара опубликовалась?
— Дважды, — пробормотала я.
Он поколебался, прежде чем продолжить.
— Хочешь знать, что я думаю? Дело не в недостатке таланта, Эми. Мне просто не кажется, что ты пишешь о том, что знаешь. Почему бы тебе не попробовать написать о себе? Проработать все, через что тебе пришлось пройти в детстве?
Я ощутила новый прилив бешенства. Он прекрасно знал, что тема моего детства — табу.
— Я не хочу говорить об этом. И, кстати, ты вообще не улавливаешь суть.
Натянув капюшон толстовки на голову, я толкнула дверь и побежала вниз по лестнице к дорожке, и мне в лицо ударили струи дождя. Я слышала, как Тревор хлопнул дверью и побежал вниз по ступенькам. Поэтому остановилась на тротуаре, повернулась и посмотрела на него.
— Что это ты делаешь?
— Я иду домой, — произнес он.
— Отлично.
— Нам все еще нужно поговорить.
Я кивнула.
— Позже.
Он повернулся на пятках и пошел прочь. Я постояла мгновение, прежде чем развернуться в противоположном направлении… и побежала.
Я была убеждена, что годы терапии, за которые платили моя тетя Синди и ее партнерша Шэрон, гарантировали, что мое прошлое всегда будет лишь прошлым. Тем не менее, в глубине души я знала, что не до конца справилась со всем тем, что произошло на той длинной грунтовой дороге в Огайо много лет назад, еще до того, как я переехала жить к Синди и Шэрон. Я была осторожна и замкнута, не открывалась до конца в отношениях с Тревором, а также в своей работе младшего профессора и в написанных историях. Я все это знала, но не понимала, как выбраться из замкнутого круга.
Через несколько миль я обнаружила себя бегущей трусцой на парковке Калифорнийского университета Сан-Диего, полностью промокшей под массивными каплями дождя.
— Эми! — услышала я оклик Кары. — Подожди!
Я повернулась и затянула завязки толстовки.
— Поторопись, а то я вымокну!
Кара бежала ко мне, ее прямые светлые волосы прилипли к щекам, отчего она выглядела еще тоньше, чем была на самом деле. Мы с ней полные противоположности: она высокая, долговязая, со светлыми волосами и светлыми глазами, а у меня вьющиеся темные волосы, которые вечно торчали в разные стороны.
Мы укрылись под навесом здания, в котором размещались курсы творческого письма.
— Боже, Эми, твои волосы. — Кара попыталась пригладить их, когда мы вошли в здание, стряхивая воду с нашей одежды, но безуспешно. Прежде чем я успела уклониться от ее рук, мы заметили профессора Джеймса, который запирал свой кабинет.
— Профессор! — позвала Кара.
Он воплощал все возможные стереотипы о профессорах колледжа. Пухленький, с густой бородой и всегда одевал свитер с узором-елочкой или ромбиком. Во время разговора легко было представить трубку, свисающую с края его рта. — У вас есть комментарии к моему рассказу? — спросила Кара.
— Вообще-то, да. — Он порылся в своем потрепанном кожаном портфеле и вручил Каре стопку бумаг.
— Я оставил комментарии на полях.
Кара жаждала конструктивной критики, но я никогда не считала комментарии профессора полезными, даже когда участвовала в программе. После окончания учебы я перестала давать ему читать свои работы.
Пока она просматривала его пометки, профессор Джеймс посмотрел на меня.
— Над чем ты работаешь, Эмилин?
— Мы просто выполняем сценарные упражнения. — Я отвернулась, избегая его взгляда.
— Я имел в виду не твоих учеников. А твои собственные работы.
Я лениво подумала, что единственное, над чем хотела сейчас поработать, — это выщипывание бровей и бритье ног.
— Ой, всего-то парочка рассказов.
— Если тебе понадобится отзыв или комментарий, не стесняйся, оставляй свою работу в моем офисе в любое время.
Неловко притопывая на месте, я ответила.
— Спасибо, буду иметь в виду.
Взглянув на рассказ Кары, я заметила надпись, выделенную жирным красным шрифтом вверху страницы. Там было написано: «ГЕНИАЛЬНО!!».
Профессор Джеймс кивнул нам на прощание и ушел. Я повернулась к Каре.
— Два восклицательных знака? О моих рассказах он никогда так хорошо не отзывался.
Кара нахмурилась.
— Тебе известно мое мнение на этот счет, Эми.
— О, Боже, началось.
— Я знаю, тебе не нравится об этом слышать, но все же. Может, ты пишешь не о том.
Сначала Тревор, теперь еще и Кара?
— Мне очень хорошо удается выпечка, означает ли это, что я должна стать кондитером?
— Ты знаешь, я не это имела в виду, — сказала она.
— Знаю, — я взглянула на свои поношенные Найки. — Просто мне надоело терять нить в этих коротких рассказах. Тревор фактически раскритиковал последний текст. — Я кивнула в сторону холла. — Давай пройдемся.
Мы направились в преподавательскую, чтобы проверить электронную почту.
— Может, тебе поработать над мемуарами? Даже если не закончишь их, то по крайней мере поймёшь, что тебе хотелось бы раскрыть в своих рассказах. Нечто более личное?
— Спасибо, нет, — открестилась я, надеясь, что по голосу ясно, как сильно мне хотелось, чтобы она оставила этот разговор.
Она, кажется, поняла намек и резко сменила тему:
— Ты слышала об этом новом авторе, о котором из каждого утюга кричат? Джей Колби.
Я перебирала письма в своем почтовом ящике, выбрасывая ненужную макулатуру в мусорную корзину.
— Нет, кто это?
— Он выпускник Колумбийского университета. Примерно нашего возраста. Не могу поверить, что он уже опубликовался. Все в восторге от его романа.
— Хорошо ему, — сказала я горько.
— Что ж, я собираюсь прочесть его книгу и узнать, из-за чего шумиха, — сказала она, запихнув пачку почты в свою сумку. — Книга называется «Все дороги между нами». Разве название не прекрасно?
— Да нормальное название. Напоминает «Мосты округа Мэдисон» или что — то в этом роде. — Я повернулась к ней. — Ладно, я закончила. Пойду домой. Ты со мной?
— Увидимся дома, мне нужно выполнить несколько поручений. Но, эй, знаешь, что нам надо сделать, раз на улице так дождливо? Мы просто обязаны запереться дома, заказать еду, посмотреть какое-нибудь ток-шоу и пить, пока не отключимся. Это поднимет тебе настроение, правда?
— Полагаю, да… звучит неплохо. На самом деле, отлично. Давай так и поступим. — Неважно, что я пообещала Тревору посмотреть с ним футбол и поговорить. Что мне действительно нужно, так это провести вечер с лучшей подругой. — С меня вино, с тебя китайская еда?
— Договорились. Увидимся дома.
Солнце выглядывало из-за грозовых туч, я сидела на подоконнике и смотрела, как волны разбивались о скалы бухты. И думала об истории, которую могла бы рассказать. Знала, что у меня был достойный материал на несколько страниц. По правде говоря, этот материал был достоин целой книги. Я просто не знала, смогу ли когда-нибудь изложить эти слова на бумаге.
Кара буквально ворвалась в комнату, неся сумки «Барнэс и Нобл».7
— Что, теперь «Барнэс и Нобл» продают еще и китайскую еду? — пошутила я.
— Наше свидание отменяется! Я пошла и взяла ту книгу, о которой мы говорили, прочитала двадцать страниц в магазине и не смогла оторваться. Мне необходимо узнать, что будет дальше. Эмилин, я влюблена в этого автора. Я найду его и заставлю на мне жениться.
— А что Генри думает по этому поводу? — поддразнила я.
Она бросила сумку на столешницу и налила себе бокал вина, пока я наблюдала за ней с подоконника.
— Он поймет, — сказала она, захихикав.
— Ты променяла меня на чтение в своей комнате?