Месть под острым соусом (СИ)
Едем на самый важный скрининг. Волнуюсь. Животик у Мышки аккуратный, но уже очень заметный на фоне её изящной фигуры. Она тоже нервничает, хотя пытается скрыть это от меня. Знает, что я буду ругаться, потому что врач настаивает, что волнения, беспокойство и плохие эмоции вредят малышу. Или малышке.
Я, как любой мужчина, хотел бы сына. Как там говорится: построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Но в равной степени я обрадуюсь и дочке – сын у нас уже есть, можно и девчонку для разнообразия. Лишь бы ребёнок был здоров и роды были не тяжёлыми. Мышка мне рассказала ужасы её первых родов, и теперь мне кажется, что я просто обязан сделать всё возможное, чтобы на сей раз всё прошло максимально легко.
Врач выдавливает жене на живот гель и начинает водить датчиком. Замираю. Даже дышать боюсь. Доктор делает замеры и размеренно диктует медсестре какие-то цифры. Что это значит? Всё ли хорошо? Чёрт… Нервы натянуты, как струны. Одно неверное движение – порвутся.
Нам с Мышкой поворачивают второй монитор.
- Вот смотрите: это – ваш малыш.
Какой он… совсем не похожий на ребёнка. Это ведь только пока? Сердце колотится, грозясь пробить грудную клетку. Мой малыш… В носу предательски щиплет. Ну нет, я не настолько сентиментален, чтобы при виде младенца в утробе пустить слезу. Или настолько?
- Пол смотреть будем?
------------------------------------------------
[1] К. Чуковский, «Телефон».
[2] Рокфор – один из героев мультфильма «Чип и Дейл спешат на помощь», который одержимо любит сыр.
Первый шок от осознания, что я вижу своего ребёнка, постепенно проходит. После информации, что с Мышкой и малышом всё хорошо, внутреннее напряжение слегка отпускает. Сейчас я уже готов дышать, думать и даже вести диалог. Мышка же, судя по всему, оглушена происходящим. В этот момент она напоминает даже не мышонка, а маленького напуганного воробья. Держу её за руку, глажу ладонь. Сгрёб бы в охапку, чтобы прижать к себе и расслабить, но это кажется не уместным.
- Конечно, мы очень хотим знать, кто там, – отвечаю за нас двоих.
Сколько бы я ни убеждал себя, что мне всё равно, кто родится, на самом деле это, конечно, не так. Уверен, любой человек имеет какие-то предпочтения, даже если вслух об этом не говорит.
- Так-так. Кто у нас там спрятался? – врач произносит таким тоном, будто на самом деле обращается к младенцу. – Отворачивается, хотрец.
- Вот и в прошлый раз было так же.
- Сейчас-сейчас поймаем, никуда он от нас не спрячется. Мальчик! Вот смотрите, – и тычет пальцем в экран.
Что он там видит и на что показывает – не понимаю. Слово «мальчик» меня парализует. У меня будет сын? У меня? Будет сын? Пытаюсь делать глубокие вдохи, чтобы выровнять дыхание. Но всё горло предательски сжимается, не могу ни вдохнуть, как следует, ни слова произнести.
- Вижу, папаша доволен, – доктор легко считывает мои эмоции, ему к этому не привыкать.
Ощущаю себя ребёнком, которому неожиданно подарили самый желанный подарок. Смотрю на Мышку – она плачет. Это выводит меня из ступора. Наклоняюсь к ней.
- Мышонок, ну что ты сырость разводишь? Хорошо же всё…
- Я от радости.
- Ну от радости можешь немного поплакать, – разрешаю тоном «с барского плеча», прекрасно понимая, что всё равно пока она не поплачет, не успокоится. Наверное, для беременных это нормально.
Из клиники выхожу полупьяным от свалившегося на меня счастья. Сын… Разве это не чудо? У меня будет сын! Сын! Улыбаюсь, как дурак. Выражение лица, наверное, как у блаженного. Но я никак не могу взять себя в руки. Готов лезть обниматься к каждому прохожему, кричать, трубить в громкоговоритель на всю улицу о том, что у меня будет сын!
Будто крылья выросли. Раньше я безмерно гордился тем, что у меня успешно функционируют два фитнес-клуба, которые я поднял с нуля без поддержки отца. А теперь это кажется такой мелочью по сравнению с тем, что у меня будет сын. Вот оно – счастье!
В воскресенье традиционно выбираемся всей семьёй на прогулку. Но начинается дождь, и мы на ходу меняем планы – едем в торговый центр, где недавно открыли огромный детский развлекательный комплекс: горки, батуты и ещё много всякой всячины, которую так любят дети возраста Мирона.
Сын тут же бежит на большой батут, где под присмотром двух воспитателей скачет малышня. Мы же с Мышкой, всё больше походящей на очаровательный колобок, направляемся в кафе, где за стеклом витрины красуются разнообразные пирожные.
Но не успеваем сделать и десятка шагов, как слышу удивлённый возглас:
- Николай?
Мы не вделись с мамой больше полугода. Я сознательно избегаю любого общения с ней, поскольку не скоро ещё прощу ей ту аферу с судом над моей Мышкой. И даже то, что она – моя мать, никак не подталкивавет меня к перемирию.
- Привет, мама, – говорю спокойно, хотя внутри скапливается раздражение.
Она придирчиво осматривает меня, жену и мою руку у неё на талии.
- А эта что тут делает? – голос полон презрения и ненависти.
- Мама, выбирай, пожалуйста, выражения. Маша – моя жена, – закипаю, но стараюсь сдерживаться. Ненавижу представления на публику.
- Ну да, конечно, в жизни не поверю в эту чушь.
Чувствую, как Мышка начинает дрожать. Только этого ей сейчас не хватало!
- Маша, пожалуйста, пойди выбери пока нам пирожные и закажи чай. Я буквально пять минут, хорошо?
Она не спорит – моя послушная девочка тут же отправляется в кафе. Знаю, потом мне придётся с ней поговорить и, возможно, она даже выразит свою обиду. Но что мне в жене нравится – это то, что на людях она никогда со мной не спорит.
- Мама, давай, пожалуйста, без цирковых представлений, – шиплю, стараясь не привлекать внимание. – Маша – моя жена, это факт, который тебе придётся принять, нравится он тебе или нет.
- Ник, ты заболел?
- Кстати, я не подал на пересмотр дела и не стал обвинять тебя и судью в преступном сговоре только потому, что ты моя мать. Хотя, честно говоря, считаю, что ты этого заслуживаешь, – говорю тихо, но зло, надеясь, что она уловит моё настроение и угомонится.
- Что ты несёшь? Какой сговор? Какой пересмотр? Какая жена? – ведёт себя, как баба базарная, даже хуже.
По-хорошему с ней поговорить не получится, сомнений нет. Я закипел, пар вот-вот из ушей повалит, сдерживать его всё труднее.
- Законная, мама.
- И давно? – она всё ещё не верит.
- Достаточно, уже больше полугода.
- Шутишь?
- Нет, совершенно серьёзен.
- И по-твоему, это нормально, что я узнаю об этом вот так, только сейчас? А если бы мы случайно не встретились, то я бы так и не знала о том, что ты женился?
- Не делай из этого трагедию. Я не посчитал нужным тебе сообщить, поскольку предвидел реакцию. Можно сказать, сэкономил нам обоим нервные клетки.
- Но она же… Она же с брюхом! На кой чёрт тебе чужой ребёнок?
- Это мой ребёнок, мама. И твой внук, между прочим.
- Вот не надо мне лапшу на уши вешать. Я ещё не совсем выжила из ума и помню, что ты не можешь иметь детей. И учти, я его никогда не признаю!
- Как видишь, я могу иметь детей. О подробностях свою любимую Оксаночку расспроси. Вы с ней два сапога пара – аферистки.
- Николай, ну хорошо, признаю, девка симпатичная, в твоём вкусе. Поразвлеклись, залетела. Но жениться-то зачем? Особенно учитывая, что она тебе жизнь сломала!
Снова старая шарманка... Надоело!
- Мам, я люблю её. Не уверен, что ты в состоянии осознать смысл этого слова. Я с ней счастлив. И, кстати, забеременела она уже после того, как мы расписались. Перестань плеваться желчью и порадуйся уже наконец за меня!
Ну неужели в ней ничего человеческого не осталось, один сплошной эгоизм?
- Порадоваться – чему? Что мой сын сошёл с ума? Что повесил себе на шею не пойми кого?