Последствия старых ошибок (СИ)
Но больше затягивать паузу не имело смысла.
— Спасибо доктор, — сказал я, поворачиваясь к Домато. — А второй?
Домато посмотрел на соседний экран, который отражал, видимо, показатели, с которыми имели дело в другом боксе.
— Сложно сказать. Смерть мозга — штука специфическая, возможно будут утеряны какие–то функции, часть памяти, но может — и выкарабкается.
Доктор повернулся ко мне, глянул в глаза. Прищурился. Да, Домато, пожалуй, понимал, с кем имеет дело, и чем я сейчас займусь. Но вмешиваться он не собирался…
Интересно, мог бы?
А ведь это он разложил на расстоянии моей вытянутой руки все эти хитрые медицинские «ножи». Он знал, что мы с Элиером облазили здесь всё…
Регент шагнул вперед, подставляясь уже так, что дальше некуда, идиот, чтоб его дакхи съело. Я чуть отклонил корпус…
Всё остальное практически слилось во времени. Истошно завизжал Пфайфер, обмяк в моих руках регент…
— Хватайте его!
Это Пфайфер.
— Стоять!
Голос Домато обдал таким холодом, что по телу побежали мурашки.
— У него в руках дискрепторный скальпель. Для регента — это мгновенная смерть мозга. Спасти невозможно.
И — тишина. Мертвенная тишина, прерываемая лишь шелестом подошв регента, которого я тащил к дверям операционной.
Там я остановился и сказал ещё раз:
— Спасибо, доктор.
Я знал, что на следующие три месяца — Лес в безопасности. И у них и у нас врачи приносят одну и ту же клятву, где ясно сказано, что они подчиняются не военному командованию, а профессиональному долгу. А через три месяца будет видно.
Я обернулся к Пфайферу:
— Проводи нас, барон. В дверь ты пойдёшь первым.
Зашипели двери, и, морально понукаемый мною, Пфайфер шагнул в набитый бойцами коридор. Дар визга он на время потерял, командовал из–за его спины я.
Самым трудным оказалось отойти от операционной метров на пятьдесят, потому что Пфайфер совершенно остекленел, и я боялся, что он упадёт, что у бойцов не выдержат нервы — а они плохо понимали, что за оружие я держу в руках.
Но до шлюза мы всё–таки дотянули. Там я оттолкнул Пфайфера и выпустил на волю всё, что во мне скопилось — и боль, и раздражение, и злость.
И в шлюпке меня всё ещё трясло. Я ещё ни разу так не срывался. До тошноты, до помутнения рассудка. Перед глазами стояли лопающиеся по ходу главного кабеля переборки, и разлетающиеся люди в синей и чёрной форме. Оставалось только надеяться, что все живы, ведь жив же этот выродок регент? Или..?
Отстрелив шлюпку от «Леденящего», я наскоро примотал регента скотчем к креслу, не разбираясь особо, что с ним. Нет, должен быть живой, я бы почувствовал, что держу в руках труп.
Но я всё–таки отстегнулся, добрался до регента и сунул руку ему за пазуху, чтобы послушать сердце.
Сердце билось. Попробовал привести его в чувство, и мне это удалось: ресницы дрогнули, черная кожа засияла внутренним золотом… Я видел раньше достаточно много и чернокожих, и черно–коричневых, и черных с синя, но вот такого — впервые. Золото оживало под кожей у регента, как у обычного человека проявляется румянец. Планета у нас, что ли, такая есть, или это очередной кошмар генетиков?
— Открой глаза, регент, я вижу, что ты меня слышишь!
— Тебе зачтётся вероломное нападение на особу Дома крови, мерзавец, — скривился регент, явив мне своё желтоглазие. Он морщился, сглатывал, борясь с тошнотой.
— Какое к Хэду нападение, что ты несёшь? Ты же видел, зачем я прилетел на «Леденящий»? Или ты вообще генетически слепой, как модифицированная инкубаторская курица?
Я начал злиться. В первые минуты волнение за жизнь регента и прикосновение к его теплому живому телу пробудили во мне сочувствие, но таяло оно с каждым мгновением.
— Что бы ты там не хотел, ублюдок, отвечать ты будешь за похищение! Вы, капитан Пайел, перешли все границы, — регент вдруг перешёл на «вы», подчёркивая, видимо, что я действительно его достал. Но я не знал экзотианского протокола, и серьёзности угрозы не понял. Да и особой силы за его красивыми глазами не ощущал. Может, он и мог как–то воздействовать на обычного бойца, но у меня кожа малость задубела от общения с более продвинутыми в этом плане.
— То, что вас терпит руководство, говорит только о степени деградации Империи. Но я вам не Локье, которому давно пора в бездну со своими древнегуманистическими… — регент запрокинул голову и забулькал.
Щас вырвет, понял я. И всё это будет плавать потом в невесомости в районе моей морды…
Я зажал регенту нос и рот. Лицо его пошло желтыми пятнами, а выпучившиеся глаза приобрели цвет давно не чищеного золота.
Когда он начал задыхаться, я его отпустил.
–Ты что, сопляк, себе позволяешь? Да, я тебя одной фразой в порошок сотру, дерьмо свинячье…
Тауэнгибер в ярости захрипел, и его опять чуть не вырвало. Я снова зажал ему рот.
— Сбрось эмоции, регент. Хотя бы потому, что тебя тошнит. Если ты действительно не понял, зачем я к вам летел, я объясню. Я хотел от вас помощи. Ты знаешь, что происходит сейчас на Плайте?
Я убрал руку, регент сделал глубокий вдох и набычился. В его голосе зазвенели ледяные нотки, но подо льдом кипела магма. И я понял, что своим объяснением разозлил его больше, чем похищением.
— Что там происходит — именно тебя и не касается. Ты нарушил дипломатический протокол в перемирие!
— К Хэду протокол! — я уже тоже еле сдерживался. — Вы же тоже все передохнете! И мы передохнем! Если мы сейчас не уничтожим Плайту…
Лицо регента снова пошло пятнами.
— Ты не имеешь права даже открывать рот без моего приказа, ты, свинья имперская, — он закашлялся и задрал голову вверх. Его сильно тошнило.
— А ты не умеешь нормально мыслить, мутант экзотский! Сейчас не время для дискуссий, понимаешь ты это? У нас с вами сейчас одна задача. Мы не имеем права противостоять! Наше противостояние будет стоить гибели всех, и наших и ваших!
— Ваших… Плевали мы на ваших, — регент сглотнул. Он уже совершенно пришёл в себя и в его взгляде я читал только презрение. — Ты много на себя берешь, негете эр хаго. Это наша зона. И то, что здесь происходит, касается только нас. Будет необходимо — соберется Совет Домов и всё решат без имперского дерьма.
— Регент, неужели ты, даже связанный, болтаясь в пространстве, не можешь посмотреть вокруг просто человеческими глазами? Какая сейчас разница, кто мы? Скажи, если мы оба сдохнем, пахнуть будем как–то иначе? Я прилетел за помощью. Прилетел к эрцогу, не к тебе. Если вы не поможете нам… — я физически ощущал, как слова мои уходят в пустоту. — Чтоб ты провалился, ублюдок недоразвитый! Мне нужно взорвать Плайту, и я её взорву! С твоей помощью или вместе с тобой — наплевать! Будешь ты мне помогать или мешать — тоже наплевать! Потому что я тебя заставлю мне помогать, даже если заставлю сначала нахлебаться этой твоей голубой крови, понял ты?!
Регент сглотнул слюну.
— Я отказываюсь с тобой дальше разговаривать. И требую немедленно доставить к вашему высшему командованию. Немедленно.
История восемнадцатая. «Заложник»
1. Линкор Империи «Каменный ворон»Момента, когда из сна исчезла Хеллека, и его затянуло в кошмар, Энрихе не уловил. Но бездна разверзлась и поглотила вдруг ставшую маленькой женскую фигурку, а пространство задышало серебром паутины.
Никогда ещё не видел Энрихе такого буйства линий. Паутина жила, дышала, двигалась. Иннеркрайта швыряло бессмысленно и бессистемно от образа к образу. Он пытался зацепиться за какие–то известные события, но линии вероятностей изменялись прямо на глазах. Энрихе тонул в этом сумасшедшем водовороте, голова невыносимо, до тошноты болела и кружилась, но сам он уже не мог выйти из паутины: в какой то миг ориентиры были утрачены, его затягивало в бездну, но… Но закрутило вдруг и выбросило наружу…