Чужой сын

— Макс был не похож на других. Он был тихим, задумчивым. — Броуди услышал скрип карандаша о бумагу.
— Почему это могло кому-то не нравиться? — На этот раз женский голос.
— Дети всегда дразнят тех, кто отличается от них. Наверно, это позволяет им чувствовать свое превосходство.
Он не был со своим сыном, когда тот нуждался в нем больше всего. Руки, вцепившиеся в подлокотники кресла, дрожали.
— Вы можете назвать какие-нибудь имена? — спросил Мастерс.
— Нет, но я могу описать их внешность и дать номер мобильного.
— Их внешность? — Голос детектива звучал недоверчиво. — Как это?
— В прошлом году, когда я узнал, что эти парни издеваются над Максом, я их выследил. Это было просто. Фиона, моя ассистентка, сопровождала меня и описала, как они выглядят. Конечно, это может ничего и не значить…
— Так как они выглядели, профессор? — спросила женщина.
Броуди дословно повторил описание, которое Фиона дала ему тогда в кафе. С этого можно начать, пусть уже и слишком поздно, чтобы что-то изменить.
Детективы приглушенно переговаривались, но их голоса перекрывали вопли подростков на улице. Однако Броуди все же разобрал «Вестмаунт» и «совпадение внешности».
Вестмаунт? Неужели Макс попал в неприятности в его районе?
— У Макса была девушка, профессор? — спросил Мастерс.
— Он всегда это отрицал. — Броуди вспомнил смущение Макса. — Но думаю, что девушка была.
— А лучший друг? Кто-то особенно близкий?
— Вряд ли. — Броуди покачал головой. — Иногда он приходил поболтать со мной.
— У Макса здесь была своя комната? — спросила женщина. — Вы позволите взглянуть?
— Когда Макс оставался у меня, он спал на диване. — Что же он за отец? У его сына не было даже своего угла. Конечно, в доме матери у него была комната, но когда он приходил сюда — что в последнее время случалось все чаще, — они допоздна сидели на этом диване, смотрели кино, играли в шахматы, а потом Макс тут же и засыпал. — В этой квартире только одна спальня. Но он держал у меня кое-какие вещи. Вон там, в шкафу.
— Вы не против, если мы посмотрим?
— Пожалуйста.
Скрип дверцы, шуршание бумаги, потом какие-то неясные звуки.
— Тут кое-какие бумаги, мы возьмем их, профессор, если вы не возражаете. Нам необходимо лучше узнать Макса.
«Так же, как и мне, — подумал Броуди, и боль захлестнула его с новой силой. — Так же, как и мне».
Вернувшись в участок, Дэннис Мастерс обнаружил в своем электронном ящике несколько отчетов о проведенных допросах. В настоящий момент подчиненные занимались анализом записей с камер наблюдения. Предварительное заключение медэксперта гласило, что орудием убийства было лезвие длиной 12–15 сантиметров с ровной кромкой.
— Да неужели, — пробормотал Дэннис, увеличивая на экране снимок обнаженного торса. Около десятка ран рассекали кожу — аккуратные надрезы на темной коже.
Дэннис быстро пробежал глазами заключение до конца. Анализ крови выявил наличие марихуаны, но не алкоголя. Более детальное заключение будет сделано после дополнительной экспертизы.
— Ужас, — произнес он, думая больше о Кэрри и ее будущем, чем о снимке на мониторе. Один из протоколов допросов содержал рекомендацию задержать Сэммса и Дрисколла и привезти их в участок для допроса.
Дэннис взглянул на часы и потянулся к телефону.
— Везите сюда маленьких засранцев, — бросил он в трубку. Ничего не попишешь, ночь сегодня будет долгой.
  
Прошлое 
 
Кэрри никогда не думала, что неудовлетворенность реальностью родилась вместе с ней. Она не считала врожденным и свое желание все исправить — исправить весь мир. «Это у тебя от природы или от моего воспитания?» — часто спрашивала мать, когда Кэрри возвращалась из университета домой и буквально топила все вокруг в гневе и возмущении.
— И почему ты такая, Кэролайн Кент. Уж точно не в меня. В детстве ты была такой тихоней.
Кэрри никогда не назвала бы себя тихоней. В школе, если происходил какой-нибудь конфликт, если кого-то обижали, если кто-то вел себя чересчур уж нагло, Кэрри непременно вмешивалась, занимая сторону обиженных. Сверстники либо восхищались ею, либо ненавидели ее.
 
На самом же деле руководило ею не столько чувство справедливости, сколько желание контролировать все и вся.
— Все должно быть под контролем, понимаешь? — объясняла она Лиа на первом курсе университета. Шел 1986 год, они обе изучали теле- и радиожурналистику.
— Не понимаю, — ответила Лиа. Они загорали на лужайке, глядя в ярко-синее небо. Высоко-высоко над ними самолет прочертил белый след. — Я вот совершенно не контролирую собственную жизнь. И мне это нравится.
Кэрри приподнялась, опершись на локоть.
— Как ты можешь говорить такое? Зачем ты тогда вообще здесь учишься?
— Родители заставили.
Кэрри упала на траву. Теперь уже она не понимала. Они знакомы с Лиа уже семь месяцев. Вместе еще с двумя девушками они снимали квартиру. То, что Лиа хотела, чтобы ее жизнь просто шла, одновременно и удивляло, и злило Кэрри. Это же такая потеря времени.
— Так ты что, не хочешь решать свою собственную судьбу?
— Не-а.
— Это просто бред.
— Я люблю плыть по течению. Смотреть, что получится.
Кэрри задумалась.
— Как что-то может получиться, если ты сама это не устроишь?
Вместо ответа Лиа вдруг вскрикнула и резко села.
— Ой, простите, пожалуйста… — С виноватым видом к ним торопилась девушка. Она подобрала мяч и неуверенно дотронулась до плеча Лиа.
— Все в порядке. Не волнуйтесь. — Лиа встала, расправила футболку и улыбнулась, хотя Кэрри видела, что ей все еще больно.
— Хотите поиграть с нами? Давайте, будет здорово, обещаю.
— Конечно, — ответила Лиа и оглянулась на Кэрри.
Та выдавила из себя улыбку и опять опустилась на траву.
«Я бы отказалась, — подумала она. Облако над ней медленно превращалось из кошки в слона. — Сказала бы НЕТ. А потом велела бы ей отправляться куда-нибудь подальше, пока я не врезала ей мячом в живот, чтобы посмотреть, как ей это понравится».
Раздался восторженный визг Лиа и веселые крики других девушек. Кэрри повернула голову в их сторону. Лиа явно наслаждалась игрой.
— Плывет по течению, — прошептала она ревниво. Что же в ее прошлом такого, что она не способна поступить так же?
— Ты никогда не рассказываешь о своих родителях.
На ужин опять были спагетти с сыром. Лиа протянула тарелку Кэрри. Та встала:
— Нет. Извини. Не могу есть это третий день подряд. — Макароны исчезли в мусорном ведре; реплика Лиа осталась без внимания.
— Что ты делаешь? Мы не можем позволить себе выбрасывать еду.
— Честное слово, я умру, если съем еще одну тарелку макарон с сыром.
— Ну тогда скажи парням, которые живут в соседней квартире, чтобы прекратили воровать наши продукты.
Кэрри застыла с тарелкой перед мойкой. Она всегда запирала дверь их квартиры в общежитии, и ее раздражало, что больше никто не удосуживался этого делать.
— Они крадут нашу еду?
— Я купила курицу и салат. Думаю…
— Сиди здесь!
Но Лиа не послушалась. Она поплелась за Кэрри, а та выскочила в коридор и забарабанила в соседнюю дверь.
— Кэрри, не надо. Это же ерунда.
Но Кэрри, не дождавшись ответа на свой стук, пнула дверь и вошла. Видимо, тут тоже никто не запирал. На разбросанных по полу подушках развалились два парня. Вяло глянув на посетительниц, они тут же явно забыли про них. Кэрри двинулась прямо к холодильнику, рванула на себя дверцу.
— Это наше? — спросила она, доставая упаковку с курицей.
— Я… — Лиа поморщилась. — Ну так же нельзя.
— Спорим, наше?
Кэрри захлопнула холодильник и направилась к себе.
— Теперь можем и приготовить. — Она взяла разделочную доску и нож и принялась кромсать курицу. — Это справедливо.