Тихушник (СИ)

— Из местной синагоги. Документы оформили — комар носа не подточит. Я уже со следователем беседовал по этому поводу, предлагал ему — не закрыть ли нам кого-нибудь из них лет на пяток в места не столь отдалённые? Следователь говорит, что это гражданские отношения, на уголовное дело оно не тянет. Поэтому только фиксирую все сделки, да немного «капаю» на мозг Кузьмичу, чтобы нас уважал и побаивался. Кстати, Кузьмич — представитель президента, а сам своё авто в двух банках заложил и кредит получил, — нарушением это считается. И банки якобы выдачу такого мутного кредита проморгали, не проверив кредитную историю Кузьмича. Неблагодарное это дело — контролировать приватизацию государственного имущества: результата нет.
— А как насчёт винзавода, какая там сейчас ситуация?
— Там вообще одна коррупция, я докладывал Палычу, он пока решение не принял.
— А точнее можно? Кто сейчас хозяин завода?
— Один из наших местных горе-коммерсантов, одним словом — подставное лицо. У него денег никогда за душой и в помине не было. Я тут посмотрел его подноготную — он тоже, как Кузьмич, постарался свою двухкомнатную квартиру заложить аж в двух банках. Видимо, кто-то ему из областной администрации помог получить сразу два кредита; видно, Кузьмич — ещё тот комбинатор. Кредитных денег на покупку завода у него не хватило, вот и ищет их сейчас их где-то в Омске.
— А ты откуда знаешь про это?
— Так у меня копия договора имеется на покупку этого завода. Могу показать, там всё указано. 30 октября в бюджет должно поступить четыре миллиарда рублей — я проверял, никаких денег не поступило. Срок договора нарушен уже как три месяца. С Кузьмичом на эту тему беседовал — тот, как всегда, нашёл оправдание. Мол, деньги обязательно поступят — бывают в их работе накладки. Я ему сказал, что он нарушает закон, продаёт недвижимость без аукциона. Он объяснил — администрация области заинтересована в местных покупателях, а не в варягах из других областей, которые приобретут завод, по частям распилят и продадут. Всё, мол, он делает во имя «процветания нашей области». Что я могу ему сказать? Ничего. Да эту ситуацию Палыч знает, и ФСБшники в курсе, — но всем по барабану. А мне — тем более: у меня не две головы. Вам, начальникам, хорошо в тёплых креслах сидеть: головой думать не надо, только бумажки и умеете подписывать, а тут приходится в глаза преступникам смотреть.
— А ты встречался с новым хозяином завода? — сказал зам, не отреагировав на мои суждения: нечем было на правду ответить.
— Встречался. Разговор с ним не получился: я ему задал вопрос: «Где деньги, Зин?» — он обиделся, пожаловался на меня Палычу, что мешаю ему заниматься коммерческой деятельностью. А сам недавно был у меня, просил помощи. Жулики ему посоветовали обратиться ко мне — якобы я зла ни на кого не держу — водится за мной такой грех — и могу ему помочь. Сами знаете — у коммерсантов совести с рождения нет, родную мать продадут. Вот и пришёл он ко мне с бутылкой коньяка — своей водки-то пока нет, завод стоит, не работает. Хотя сам обошёл всю городскую и областную милицию, и никто из его друзей ему не помог. У него на линии по разливу водки украли очистную установку из меди, он попросил её найти. Я обиду на него не затаил, нашёл ему эту очистную установку, но она уже воришками была распилена и сдана на пункт приема металла. Сейчас он её пристроил на машиностроительный завод, пытается её восстановить. А винзавод стоит как памятник советскому прошлому: пока ни одной бутылки не разлил, и в бюджет налогов ни копейки не поступило. Я не удивлюсь, что через некоторое время такие горе-предприниматели станут уважаемыми людьми в городе, в депутаты полезут, будут учить народ, как жить. Противно смотреть уже на эту карусель, — быстрее бы до пенсии доработать. Вам хорошо — можете себе карьеру делать и дойти до генерала, а нам, оперáм, этого не светит — умных людей на такие должности не берут.
— Ты что, считаешь нас всех дураками?
— Не всех — большинство. И то скорей уж людьми недалёкого ума. Живут одним днём, после них хоть трава не расти. Какие у вас ко мне есть вопросы? — сказал я ему чуть не в приказном тоне. Вчерашний его разговор со «смотрящим» никак не давал мне покоя — я видел в его лице предателя в своих рядах. Не зря расспрашивает о приватизации, — значит, есть в этом у него интерес.
 
— Тут телеграмма пришла из Москвы. Подписана нашим непосредственным начальником. Приказано изъять бухгалтерские документы в областном комитете по приватизации, которым заведует Жигалов Анатолий Кузьмич.
— А я-то тут причём? Пусть следователи и изымают, это их дела.
— Так в нашем следственном отделе нет уголовного дела. Есть только телеграмма, подписанная нашим министром, и её нужно исполнить.
— Странная какая-то телеграмма, вам не кажется? Выслали бы постановление об изъятии документов — тогда бы было понятно: есть законное основание. Я думал — только в нашей городской милиции есть идиоты, оказывается, и в Москве их полно. Дайте её прочту.
В телеграмме было написано, что Жигалов Анатолий Кузьмич, представитель президента, получил полтора миллиона рублей от страховой фирмы «Гаросс», находящейся в Свердловске. Получил деньги непонятно за что, никакой другой информации в телеграмме не было написано, кроме слов «изъять бухгалтерские документы в комитете по приватизации» и «исполнить немедленно». Непонятно, как министр это себе представляет, — видимо, не работал опером и не знает, что за такое самоуправство прокуратура по голове не погладит.
— А что за страховая фирма «Гаросс», не знаешь? — спросил заместитель.
— Знаю, конечно. Толя Чубайс эту фирму организовал, когда рулил приватизацией во всей России. Сейчас вместо него на этой должности господин Кох, тоже такой же одесский комбинатор. Страховая фирма была создана специально для отмывания денег. Вся недвижимость в нашей стране при продаже должна проходить через аукционы с участием комитетов по приватизации. Часть суммы от реализации перечисляется на счёт этой компании. А потом «комбинаторы» потихонечку деньги из этой фирмы себе в карман и пилят. Наверно, и Кузьмич не забыл себя любимого: быть у колодца и не напиться — не по-чиновничьи как-то получается. Фирма находится (точнее зарегистрирована) в Свердловске — специально, наверно, Толя Чубайс подальше от Москвы открыл, чтобы её НКВД не нашла. Видимо, чиновникам по окончании года такие огромные бонусные парашюты положено по закону получать, что даже президент таких огромных сумм в глаза не видит, — а может, для своей партии они там находятся? Никто не знает, всё покрыто тайной. На выборы деньги тоже будут нужны, а где их брать? Вот из этой фирмы часть и возьмут. Была бы моя воля — чиновники всё до копейки вернули бы в государственную казну. Вообще страх потеряли, про совесть я уже не говорю — у них её отроду нет.
— Давай так сделаем: ты, Александр, сходи к Кузьмичу и покажи телеграмму. Объясни, что мы маленькие люди, пришёл приказ из Москвы об изъятии документов в комитете приватизации, мы должны его исполнить. Я уже официальную бумагу от нашей конторы приготовил за своей подписью. Её тоже покажи — может, он пойдёт нам навстречу.
— Ну, хорошо, попробую. — Я взял у зама документ, просмотрел — напечатан на нашем бланке управления по борьбе с организованной преступностью и за подписью начальника. Всё как полагается, есть шанс потрепать нервы у представителя президента. Конечно, это не официальный бланк об изъятии документа, а «липа» — но, может, и проскочит на дурачка. Кузьмич отдаст мне бухгалтерские документы, да и надо нам всего лишь один бланк — платёжку на перечисление денег… Только вот за что, за какие такие заслуги получил их Кузьмич? Тут завуалированной взяткой попахивает однозначно, за красивые глазки такие деньги не дают — их нужно заслужить при разбазаривании народного имущества.
Я взял к себе в помощь коллегу по бандитскому отделу — опять же, подельника по прошлому делу Бориса Геннадьевича, который, как бывший финансовый работник, понимает в бухгалтерских документах, — и мы направились в крысиное логово — к представителю президента. Секретарь встретила нас недружелюбно — в приёмной был народ, — но, узнав меня, как постоянного гостя, и выслушав причину нашего прихода, позвонила Кузьмичу и сказала, чтобы мы прошли к нему без очереди. Зная его кабинет, как «Отче наш» — стены увешаны портретами наших правителей, в углу стоит российское знамя, а на столе — куча телефонов с гербом Российской Федерации на каждом из них, — страха за собой, как в первый раз посещения его, я не ощущал — мы вошли смело. Кузьмич сидел за столом, одетый в современный блатной клубный пиджак с завёрнутыми рукавами, и своим видом показывал — он весь в «государственных делах», в этом кабинете решается судьба страны — или, по меньшей мере, целого региона. По его взгляду я понял — нашей очередной встрече он был не рад. Хотя моя привычка улыбаться всем и всегда была визитной карточкой, в этот раз она не сработала.