Кая. Полукровка (СИ)

Он склонился над ней. Столько раз он видел её спящей, но никогда его не обуревало при этом столько самых противоречивых чувств.
А может, не надо было ему вообще за ней увязываться? И что на него только нашло тем летним днём?
Сыпь покрыла всё её тело. Она была и на руках, и на шее, и на лице. Гард вспомнил клеймо, которое увидел несколько часов назад, и снова чуть не взвыл. Если бы всего этого не произошло, он бы никогда о нём не узнал.
«Что ж, – подумал он, – по крайней мере, теперь она в опасности не только из-за меня. Может, наоборот, теперь я буду в опасности из-за неё. Но так даже лучше.»
Тут его внимание привлекло особенно крупное пятнышко на её щеке. Оно было желтовато-коричневым с красным ободком и крошечной точечкой в центре.
– Доктор, – воскликнул Гард, бросившись осматривать остальные пятна. Они были точно такими же. – Среди тех, кто её осматривал, были гладиры?
– Были, – не очень уверенно ответил старик. – Вернее, был. Один.
– А вы не знаете, он в каком возрасте попал к человекам?
– Ох, моя память уже не та, что прежде, – кокетливо ответил доктор. – Но точно в детстве.
– Доктор, – Гард прикусил губу. – Велите им всем изолироваться и ни с кем не контактировать. Эта дрянь очень, очень заразна. Вот чёрт!!!
Он схватился за голову и начал нервно ходить из стороны в сторону.
– Что случилось, парень? – нахмурился врач, так же серьёзно осмотрев сыпь на забывшейся в лихорадке девушке.
– Что, что... Маковская лихорадка. Её переносят маковки – ящерицы, которые водятся в Садах Торуса. Она безопасна для детей и тех, кто переболел в детстве. Но здесь я их не видел ни разу. А раз вам эта сыпь незнакома...
Доктор молчал, только желваки перекатывались под щеками.
– Хорошо, теперь мы хоть знаем, что это... – медленно произнёс он. – Говоришь, вы болеете этим только в детстве?
– Взрослые реже и переносят легко, – кивнул Гард, усаживаясь обратно к изголовью кровати.
– Я понял, – старик резко встал и решительно пошёл к выходу. – Жди здесь!
Ждать пришлось не долго. Уже через несколько минут в комнате хозяйничали два врача из Академии, устанавливая рядом с Каей большой прибор.
– Что это?.. – выдохнул Гард, опасаясь самого худшего. Болезнь тяжёлая, он знал это, а академики не хотели ничего говорить.
 
Так и теперь они не ответили. Доктор Нака давал краткие указания, а Гарду велел только сидеть и ждать. Когда же все приготовления были окончены, на табуретку сбоку от Каи поставили небольшую коробку с окошками с двух противоположных друг другу сторон. В одно из них положили руку девушки.
– Засунь внутрь ладонь, – сказал старик, настраивая прибор. – Эй, ребят, ну-ка помогите, ничего не понимаю! Да, нам нужен обмен, но не полный. Ага. Ну вот, молодцы, сами всё понимаете... Парень, я сказал, руку суй. Вот. Возьми её за запястье и держи. И сядь поудобнее, это надолго.
Гарду стало страшно. Не столько от самого наличия странного прибора и не от мрачного лица врача, а просто из-за того, что он ничего не понимал. И, главное, не знал, чего ждать.
Он обхватил ладонью руку девушки и, чтобы не думать о происходящем, сосредоточился на её лице. Крупные круглые глаза... Длинные чёрные ресницы... Хельг говорил, в ней крови гладирской больше, чем в самом Гарде, но чёрные волосы среди них так редки. Да и глаза, уши, скулы! Всё, как у людей. Может ли это всё быть иллюзией? Да нет, она ведь не знает даже, что это такое...
Вдруг его руку словно сжало сразу со всех сторон. Сотни иголочек пронзили до самых костей.
– Идёт! – доктор Нака удовлетворённо потёр ладони друг об дружку. – Спасём мы твою девочку, не переживай. А вот что делать с остальными... Если тебе верить, нас ждёт целая эпидемия! Доноров на всех не напасёмся. Ох, батюшки, батюшки... Ладно, ребят, вы тут разбирайтесь, а я к королю. С этим нужно что-то делать. И чем быстрее – тем лучше.
Ждать пришлось не долго. Уже через несколько минут в комнате хозяйничали два врача из Академии, устанавливая рядом с Каей большой прибор.
– Что это?.. – выдохнул Гард, опасаясь самого худшего. Болезнь тяжёлая, он знал это, а академики не хотели ничего говорить.
 
Так и теперь они не ответили. Доктор Нака давал краткие указания, а Гарду велел только сидеть и ждать. Когда же все приготовления были окончены, на табуретку сбоку от Каи поставили небольшую коробку с окошками с двух противоположных друг другу сторон. В одно из них положили руку девушки.
– Засунь внутрь ладонь, – сказал старик, настраивая прибор. – Эй, ребят, ну-ка помогите, ничего не понимаю! Да, нам нужен обмен, но не полный. Ага. Ну вот, молодцы, сами всё понимаете... Парень, я сказал, руку суй. Вот. Возьми её за запястье и держи. И сядь поудобнее, это надолго.
Гарду стало страшно. Не столько от самого наличия странного прибора и не от мрачного лица врача, а просто из-за того, что он ничего не понимал. И, главное, не знал, чего ждать.
Он обхватил ладонью руку девушки и, чтобы не думать о происходящем, сосредоточился на её лице. Крупные круглые глаза... Длинные чёрные ресницы... Хельг говорил, в ней крови гладирской больше, чем в самом Гарде, но чёрные волосы среди них так редки. Да и глаза, уши, скулы! Всё, как у людей. Может ли это всё быть иллюзией? Да нет, она ведь не знает даже, что это такое...
Вдруг его руку словно сжало сразу со всех сторон. Сотни иголочек пронзили до самых костей.
– Идёт! – доктор Нака удовлетворённо потёр ладони друг об дружку. – Спасём мы твою девочку, не переживай. А вот что делать с остальными... Если тебе верить, нас ждёт целая эпидемия! Доноров на всех не напасёмся. Ох, батюшки, батюшки... Ладно, ребят, вы тут разбирайтесь, а я к королю. С этим нужно что-то делать. И чем быстрее – тем лучше.
Глаза Гарда слипались, а голова казалось невероятно тяжёлой. Время от времени он на минуту забывался, но как только ладонь, которой он держал Каю за руку, начинала расслабляться, он вздрагивал и выпрямлялся, словно не спал вовсе. Когда он последний раз лежал в нормальной кровати? Дня два назад? Даже дежурившие рядом академики вовсю зевали. Дело шло к ночи.
И тут Кая глубоко вдохнула, чуть сморщила носик, приоткрыла глаза, но тут же их закрыла, уронив голову на бок. Кожа её была бледной и чуть желтоватой, она казалась кремом для пирожного – мягкой, невесомой.
– Она очнулась, – взволнованно прошептал Гард, но оба врача уже подошли и начали быстрый осмотр.
Глаз Кая больше не открывала. Время от времени только отворачивалась от ловких рук медиков, и едва слышно стонала. Когда медики отошли от неё, о чём-то оживлённо перешёптываясь, она заговорила таким слабым голосом, словно он был спрятан глубоко внутри в тяжёлый металлический сейф. Сначала слов совсем было не разобрать, но постепенно Гард начал что-то понимать.
– ... он настоящий... зачем... плака... виновата... он выпил сам, я не знала... не знала... письмо...
Она схватила Гарда за руку внутри прибора и распахнула глаза:
– Письмо пришло?!
Он опешил и не сразу понял, о чем речь. Голова девушки вновь расслабилась, и только губы чуть шевелились:
– Где письмо... где письмо... Друг... он не пишет...
– Пишет, – ответил Гард твёрдо, и Кая, вздрогнув, замолчала. – Он пишет. Вот как раз пришло от него письмо. – И добавил шёпотом в сторону врачей: – дайте мне бумагу, быстро!
Один из медиков замешкался, но протянул Гарду чистый лист, который тут же на коленке был сложен в несколько раз.
 
– Вот, смотри, – ласково сказал Гард, показывая Кае бумагу. Конечно, она ничего не увидела, её глаза всё ещё были закрыты, но брови её изогнулись, показывая, что она слышит. – Я тебе сейчас прочитаю.
Он медленно, одной рукой, развернул лист, чтобы девушка слышала шелест бумаги, и, глубоко вдохнув, задумался на секунду, прежде чем начать читать несуществующее письмо.
– Милая Кая. Ты прекрасна даже когда спишь, и я точно знаю: сейчас ты тоже борешься. Но ты не переживай, ведь всё проходит, и это – тоже. Я думал недавно, как удивительно, что мы с тобой встретились: такие непохожие на первый взгляд, но всё-таки имеющие много общего. И ещё: удивительно, как ты, сторонясь людей, умудряешься заводить всё новых и новых друзей. Знай, они всегда придут тебе на выручку, даже если жизнь повернётся самым неприятным углом.