Две короны (СИ)

— А ты с казненных вампиров предварительно личины не снял? — спросил я. — Хоть с некоторых?
— Ты меня за лоха держишь? — обиделся Арх. — Естественно, снял со всех! Просто про запас: вдруг возникнет необходимость нашего тайного вмешательства в процессы, запущенные в оргойских владениях Анзенкама. Вампир-засланец со свитой, конечно, уже в Форгарте. И скоро об этом узнает Бальдур… Но часть личин может использовать кагральская группа. Ты верно мыслишь: делегация приближенных Анзенкама послужит Гольту хорошим обрамлением. Добавит интриги в постановку.
— Айк согласился быть проводником?
— Согласился. Он говорит, самым сложным будет пробраться в королевский дворец. Маловероятно, чтобы Эгланан спрятал державу где-то еще. Дворец заперт и под охраной с тех пор, как до Каграла дошла весть о превращении Эгланана в Онуфрия. В самом здании никого нет, но предстоит обезвредить множество обычных для резиденции любого правителя ловушек.
Открыв в интерфейсе Летописи Аусанга и Анналы Вселенной Дагора, я там и там подписался на упоминания об Айке из Бренна. Пусть по способностям и навыкам мой приятель окажется самым слабым в группе, уступая всем без исключения непобедимым, я ничуть не сомневался, что именно он обнаружит державу и вынесет ее из дворца.
В замок прибыли отобранные старостами четырех деревень крестьяне и крестьянки. Они имели самое смутное представление о своих будущих обязанностях и лыка не вязали в придворном этикете. Кукуцаполь приставила к ним инструкторшами двух амазонок, владевших собственными поместьями до вступления в клан Нагибатора и самозахоронения. Впрочем, те пока взяли в оборот лишь крестьянок: молодых девушек и бездетных вдов. Мужикам на первое время нашлось другое занятие: пробивать окна во всех комнатах, которыми при Анзенкаме пользовались только вампиры.
По дополнительному договору, заключенному мной и Варми с одной стороны, и Кукуцаполь — с другой, зальмовская гвардия оставляла непобедимым немало ценного из того, что могла забрать. В основном это были предметы повседневного пользования из приемного зала и других помещений. Новым владельцам замка было бы трудно быстро найти замену таким вещам, и ничуть не легче оказалось бы обходиться совсем без них. А поскольку мы с Варми, пожертвовав Нагибатору скипетр, уже и так чувствовали себя неприлично щедрыми людьми, то договор составили возмездный, с выплатой за имущество деньгами. Возражений не последовало, и требуемую сумму отстегнули нам незамедлительно.
Помимо того, я еще отдельно оговорил с Варми передачу мне трех изукрашенных ларцов разного размера и большого сундука — под личные богатства. Таскать их с собой становилось затруднительно, и я решил превратить свой бункер в «резиновом мешке» еще и в сокровищницу. Конечно, идя на это, я рисковал. Вдруг все же кто-то имеет доступ туда, кроме меня? Но даже если так, мне казалось, что этот «кто-то» будет меньше всего интересоваться чужими заначками. Не такое там место. Не для мелких воришек. И даже не для крупных ворюг.
Так, за разными делами и длительными заходами в «Путешествие», прошло несколько дней. Приближался особый, долгожданный и грозный: день прочтения антипроклятия в Зальме. Наконец он настал…
Ничего не произошло. Гвардейцы остались в казармах. Их маунты — в конюшнях. Варми — в гостевых покоях, которые занимал.
Зальмовцы на радостях перепились так, что к ночи ни одного на ногах не осталось. Кроме их командира, соблюдавшего воздержанность независимо от поводов ее нарушить. Отбытие из замка пришлось отложить на сутки. А потом мы все-таки выступили, усыпая свой путь опустошаемыми на ходу винными кувшинами и пузырьками антипохмельных снадобий.
В Зальме нас встретили с восторгом. Последовала еще одна термоядерная пьянка, только гораздо большего масштаба. Отличившихся гвардейцев представили к наградам, и всем выплатили премии в размере полугодового жалования. Меня градоначальник хотел провозгласить почетным гражданином, но ему напомнили, что я им уже являюсь. Тогда сановник предложил сделать князя Форгартского членом городского совета. Инициативу поддержали, мудро предоставив мне право сколько угодно отсутствовать на заседаниях.
 
— В следующий раз он тебе свое место уступит, — сказала Джейн.
За время нашей разлуки она заметно изменилась. С нее будто сдуло часть молодости. Осваивается в роли великой магистрессы, значит…
— Я его отставку не приму, — ответил я. — Из меня мэр — как из вороны певица. Да и следующего раза не будет. Скоро навсегда покину и Зальм, и Гинкмар… Знаешь что? Составь мне компанию на сегодня. Все равно все бухают, а ты не пьешь почти.
— Давай! А чем займемся?
— Хочу воздать должное одной славной богине. А то она для меня много сделала, а я слишком часто оказывал внимание другой.
И мы отправились в поход по всем восемнадцати святилищам Агапэ, что имелись в Зальме. В каждом храме, в каждой часовне я совершал подношения. Уже на третьем обряде Агапэ поняла мои намерения, и над алтарем на секунду проявилось ее улыбающееся лицо. Думаю, она была бы полностью счастлива, повенчайся я с Джейн у последнего алтаря. Но такая жертва оказалась бы для меня слишком тяжелой.
Не желая весь день изобретать предлоги для того, чтобы выпить поменьше, мы прокрались в городской замок и спрятались там, где нас никто не догадался бы искать: в келье главного зальмовского мага. Он принял нас с удивлением, однако радушно. Ночь провели в гостинице, а наутро я попрощался с Джейн, оседлал Люцифера и уехал. Беспрепятственно. В семь утра в Зальме не нашлось достаточного числа дееспособных лиц, чтобы меня задержать.
  
Глава 20
 
Люц давно прокачал силу так, что мог без особой усталости возить меня от рассвета до заката. Однако я, как встарь, чередовал верховую езду с ходьбой пешком. Во-первых, к возможному неожиданному бою конь все же будет свежее. Во-вторых, самому не хотелось терять способность преодолевать большие расстояния без маунта, и его отсутствие в медитации меня в том только укрепило. В-третьих, без всадника Люциферу было сподручнее тренировать скаковые навыки. Мы это занятие никогда надолго не забрасывали, а так как развитие несвойственных скиллов у кого угодно всегда идет туго, Люцу пока хватало для прогресса и скачек без нагрузки. Пока я топал по зарослям прямым курсом, он нарезал круги вокруг меня, то наращивая скорость, то снижая, лавируя меж деревьев и перепрыгивая через валуны и коряги. Наибольшие достижения за ним числились именно в области преодоления препятствий. Их в Гинкмарском лесу сколько угодно.
Пробежки перемежались периодами отдыха. Когда Люцифер слишком увлекался, я тут же напоминал ему, что пора пройтись шагом. Он пристраивался сбоку, и мы болтали о чем-нибудь, коротая время.
— Вот выберемся в степи — там ты дойдешь до кондиции, — говорил я. — На пути к Великому Океану полно степей.
— Жду не дождусь, — отвечал конь. — Кажется, процентов сорок скакуна во мне уже есть.
— Не… Сорок нету. Процентов тридцать пять, скорее. Может, тридцать семь. Вряд ли больше.
— Как думаешь — осилю все сто когда-нибудь?
— Даже не скажу. С одной стороны, явных препятствий нет. С другой — может встретиться множество скрытых. Например, ты слишком тяжелый. Самая крупная скаковая кобыла вдвое легче тебя! Жеребец — на треть. Как это аукнется, когда ты к самым высотам подберешься? Окажется ли возможно до предела прокачивать скорость не в ущерб силе и прочим боевым качествам? И ты еще массивный бард таскаешь, что не может тебя не замедлять. Но не отказываться же от тяжелой защиты — легкая ее не заменит… Учитывай также вот что: все скакуны нервные, как ты знаешь. Обусловлено это особенностями их предназначения. Реакции надо ого-го какие иметь, чтобы нестись с быстротой птицы по такому лесу, как, скажем, гинкмарский, и все впереди замечая, ни в деревья не врубаться, ни о коряги не спотыкаться, ни в рытвины копытами не попадать. А нервы — они и есть нервы. Их обладатель не волен выбирать, какие сигналы по ним будут передаваться, а какие нет. Я не хочу, чтоб ты стал психованным, точно слишком чувствительная и одновременно темпераментная девица, и шарахался от каждого резкого звука, от каждой угрожающей тени. А ты хочешь? Спорю, что нет. Поэтому нам правильнее держать в головах, что ста процентов всех скаковых скиллов ты можешь не набрать никогда. Мы просто сами остановимся и не станем двигать тебя дальше, чтобы ты вместе с достоинствами скакунов не нацеплял их слабостей.