И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

Охотник не кричал, не вырывался, только вяло взбрыкнул, когда пальцы вампира впились в волосы, а сам он потащил его через весь зал прочь. Маги отступали в немом ужасе, опускали и отводили взгляды. На Найтгеста страшно было смотреть: клыки проступили от бешенства, а среди ледяных аметистовых глаз алым пылали зрачки; серая кожа, будто покрытая пеплом, и абсолютно чёрные крылья за его спиной выдавали крайнюю степень бешенства. В последний раз его видели таким во время конфликта чернокнижников и болотников почти сто пятьдесят лет назад. Гилберт спускался в подземелье, вовсе не заботясь о том, что за ним по полу и ступеням волочится хрупкое тело. Он затащил его в одну из тюремных камер и заставил себя разжать пальцы. Акио свернулся калачиком, и его вырвало кровью. Он дрожал, не мог справиться с болью, и смотрел на мужчину полными ужаса глазами. «Гилберт», — беззвучно шевельнулись алые от крови губы. Вампир отвернулся и вышел прочь, захлопнув за собой дверь. Сколько его не было, Охотник не знал, забившись в угол, содрогаясь от страха и нестерпимой боли. Казалось, что не осталось ни единой целой кости в теле, и хуже всего было ожидание. Наказания? Помилования? «Боги, как донести до него правду, если он не желает слушать?» — про себя закричал юноша, а затем крепко зажмурился, заслышав до боли знакомые шаги. Сердце сжалось, а душа заметалась, ища спасение. Когда Найтгест явился в камеру, Артемис был на грани самой настоящей истерики. Колба в руках чернокнижника вовсе не придавала сил.
— Гилберт, пожалуйста, я могу всё объяснить, — зашептал юноша, понимая, что едва ли сможет вынести наказание от столь горячо любимых рук. Глаза подозрительно щипало, и он не смел моргнуть, смотря на то, как мужчина приближается к нему.
Лицо вампира, принявшего свой обычный вид, не выражало ни единой эмоции. И Артемис не выдержал, закричал, когда тот склонился и схватил его за воротник рубашки. Найтгест не слушал. С Акио следовало быть строгим, жестоким. Их надо было ломать, подчинять, стискивая на обманчиво хрупких шеях строгий ошейник. Он раздел его до гола, несмотря на то, что в подземелье было невыносимо холодно, а затем сковал тенями.
— Пожалуйста, пожалуйста, — лихорадочно шептал Акио, пытаясь дозваться разума чернокнижника, закрывшегося от него на семь замков. — Умоляю тебя, не надо, просто выслушай меня!
Тень закрыла ему рот через пару мгновений. В склянке переливалась тьмой и серебром дымчатая жидкость, от неё несло потусторонним холодом, и любой, увидев её, немедленно бы трижды открестился. Его сотворение считалось дьявольски сложным и столь же опасным, и применялось оно в исключительных случаях. Господин чернокнижников счёл ситуацию достаточно критической, чтобы погрузить душу Акио в Пустоту.
Когда шприц проколол тонкую вену, Артемис яростно замычал, по щекам его хлынули слёзы, но Гилберт не обратил на них ровным счётом никакого внимания. Чёрная жижа хлынула в кровь юноши, моментально распространяясь по всему телу. Глаза Охотника абсолютно почернели, дыхание прервалось, и он обмяк. Не говоря ни слова, Найтгест подвесил его в цепях и вышел прочь.
❃ ❃ ❃
Пусто. Абсолютное ничто. Именно так и никак иначе можно объяснить саму суть этого измерения. Ничего нет. Голая душа, незащищённая и открытая этому ледяному безразличию, попадая в Пустоту, обречена на страдания. Сотни, тысячи, миллионы призраков заключены в ней, вопят от безысходности, чтобы услышать хоть единый звук. Никто не слышит себя, но чужие крики ввинчиваются в самую суть, пронзая её нестерпимой болью.
Пусто.
Предатели, изменники обречены на Пустоту после смерти. Преступившие золотое равновесие мира, поколебавшие Сердце мира, будут кричать и вопить в идеальной Пустоте, пока их проступок не будет искуплен. Кто проводит в ней век за веком без шанса на покой в Долине вечной тени, кто покидает этот дикий вакуум спустя эпохи, кому достаточно и нескольких дней.
Пусто.
Исчерпывающе. Дико. Беспредельно.
Повелители не раз и не два прибегали к этой мере наказания, сумев выделить эссенцию этого мира, заключить его в сосуд и обратить против серьёзно провинившихся подчинённых.
 
Пусто.
Артемис закричал, и не услышал собственного голоса. Рыдания потонули в бесконечной Пустоте.
Пусто.
— Я не заслужил этого!
Пусто. Тихо. Холодно.
— Гилберт!
Пусто.
❃ ❃ ❃
Подорвавшись на постели, Акио очнулся в ледяном поту, содрагаясь всем телом. Подушка и волосы были влажными от слёз. Воспоминания были слишком свежи. Пусто. Он с трудом вернул дыхание в норму и теснее закутался в одеяло, судорожно прислушиваясь к темноте в комнате. Едва различимо тикали часы, прошуршала шинами машина на улице, а собственное сердце колотилось, как безумное. Эти крохи звуков спасали от сумасшествия, от них становилось немного легче. Бледные пальцы стиснули простыню, юноша повернулся на бок, уставившись за окно. Он проспал весь день и всю ночь, и теперь за окном снова занимался рассвет, окрашивая небо в светлый тон. Желудок скрутило судорогой, и Охотник содрогнулся с ног до головы, приложил ладонь к животу. Хранитель, конечно, подлатал его, но все синяки и ссадины до сих пор беспощадно болели, а двигаться не всегда удавалось без проблем. Он с ужасом ждал того момента, когда Найтгест спохватится, что его любимая марионетка не вернулась в ненавистный кукольный домик. Акио осторожно коснулся кончиками пальцев щеки, слегка надавил на шрам, пытаясь нащупать уродливую сердцевину, однако та ускользала от него, текуче перемещалась под кожей. Он попытался оттолкнуть её собственными силами, но натолкнулся на яростное сопротивление. Из груди юноши вырвался тихий вздох. Он с головой укутался в одеяло и задрожал.
❃ ❃ ❃
В главном зале царила могильная тишина. Взгляды перебегали с одного трупа на другой, с лица на лицо, и немые вопросы повисли в загустевшем воздухе, тяжёлом от крови. Обезглавленное тело секретаря и вовсе было сплошь и рядом покрыто кровавыми полосами. Другие четверо лежали порознь: кто со вскрытым животом, кто с перерезанным горлом. Последний же, неизвестный, был убит единственным выверенным ударом в сердце. Медленно зашевелились чернокнижники, выветриваясь из помещения, потеряв интерес к еде и питью, к разговорам и произошедшему. Вызванные слуги торопливо убирались, оттаскивая тела к дверям, а затем унося в морг. Следовало установить личности погибших и просто увериться в том, что помочь им уже нельзя.
Мирроры опустили плечи, переглянулись, почти не моргая. Кажется, до них только сейчас дошло, к кому на службу они угодили, что все россказни про жестокость Господина чернокнижников — правда. А затем, не сговариваясь, двинулись на выход из зала, полные решимости немедленно поговорить с ним и донести, насколько сильно он не прав на самом деле. Щёлкнул кнут, захватив их обоих в кольцо, не повредив, но и не дав сдвинуться дальше.
— Куда это вы намылились? — сурово и холодно поинтересовался Лоренцо, глядя на пыхтящих братьев с видимым осуждением.
— К Гилберту! — выпалил Рурука. — Ты что, не видел, что он натворил?!
— Он его ни за что, ни про что чуть не убил! — закричал Роккэн, содрогаясь всем телом и пытаясь вырваться из захвата плети. — Это несправедливо.
— Артемис убил его людей, — напомнил, как маленьким, дрессировщик, лицо которого оставалось непроницаемым.
Он не раз слышал от Артемиса, что Найтгест не всегда обращается с ним по-хорошему, не редко творя вещи, выходящие за пределы отношений любовников. Но увидеть это воочию не ожидал, не верил до последнего, что весёлый балагур, который вместе с ним учился на одном курсе, может повести себя таким образом. Ещё и при всех. Оборотень, наконец, отпустил Пассису, и тот неловко приобнял себя за плечо, опустив взгляд.
— Это не были его люди, — спокойно произнёс Люук, скосив взгляд на Минора. Рядом с ним он чувствовал себя неуютно, понимая, что в любой момент этот мужчина может скрутить его в драконий рог. — Лихнис уже несколько лет планировал напасть на Гилберта. Сначала на Артемиса, а потом уже на Гилберта. Как видишь, он был не одинок в своих желаниях. И слава Великому зверю, что Арти смог остановить их. Никто не знает, чем бы это могло для всех обернуться.