И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

— Порталы для слабаков, — поддразнил его оживившийся дух. — Да ладно тебе, Артемис, всего лишь стоит оформить документы по причине утери, устроиться на работу, месяц пожить на воде из луж и корешках, а потом за пару часов доехать с ветерком на экспрессе. Делов-то!
— Пошёл ты, — возмутился Охотник, отчаянно пытаясь не краснеть, потому как подобная мысль имела место быть. — У меня не хватит сил на очередное перемещение. Тем более, я придумал, что делать.
— Взять кредит? — гоготнул хранитель, не переставая подзуживать. — А что, хорошая идея, прямо-таки гениальная! Заодно и машину купишь, а там и до дома не далеко.
Если бы Охотник мог его видеть, уже бы испепелил взглядом, но ограничился тихим рычанием. Собственной жертвой он выбрал деловую даму, спешащую по своим делам и задорно цокающую каблуками. Тень легко перепорхнула на её плечо, где покачивалась сумка, затем нырнула внутрь, чтобы после выскользнуть, уронив на землю кошелёк. Подобрав его и сунув в карман, Артемис пожал плечами:
— У неё есть работа, а мне не платят за убийства.
— Ах ты мелкий воришка, — непонятно было, действительно призрак возмутился или же оказался доволен. — Откуда ты знаешь, может, у неё ребёнок-инвалид, и она не может свести концы с концами?
— Возьмёт кредит, — отправил шпильку обратно юноша, доставая награбленное и принимаясь прицениваться. Несколько дебетовых карт и пара не слишком крупных купюр не обрадовали, но и не разочаровали. — Не пытайся разбудить мою совесть, дружище, никого нет дома.
— Это я давно уже заметил, — ухмыльнулся тот, а после короткого молчания, во время которого Акио стал выискивать очередной ходячий справочник, заговорил. — Лет пятнадцать назад ты убивал для изгнанников, а теперь находишься по другую сторону баррикад. И тогда ты даже слышать не хотел о том, чтобы найти общий язык с земляками. Но теперь всё обстоит иначе?
— В прошлый раз я здорово накосячил, — помолчав, объяснил Охотник, едва заметно нахмурившись. — У меня есть шанс реабилитироваться.
— Перед собой? Или перед Гилбертом?
— При чём здесь он? — зло огрызнулся Акио, сжав зубы до боли в дёснах. — Ещё что выдумай, придурок.
— А-а, так я прав, — заухмылялся хранитель, и юноша пожалел, что не может сломать ему челюсть, чтобы замолк. — Значит то, о чём ты думал, всё-таки нашло себе место!
— Ты какого хера у меня в голове шаришься? Брысь!
— Ну уж нет, Арти, там много интересного помимо ветра и дохлых мух. Я искренне рад.
— Пошёл ты, — снова буркнул Охотник, а затем переключился на прохожего, поинтересовавшись, как добраться до вокзала. Получив же желанную информацию, он направился в нужную сторону. — Не лезь не в своё дело, понял?
— Что значит «не в моё дело»? Это очень даже моё дело. Зря я, что ли, тебя столько лет латал, чтобы ты мне такое говорил? Да и потом, согласись, Гилберт…
— Что из слов «пошёл к чёрту» тебе непонятно? Давай, если хочешь, обижайся и проваливай, я буду только рад, если подохну.
Хранитель никак на эти слова не отреагировал, не на шутку обидевшись на Охотника, но не став далеко уходить. Его присутствие юноша прекрасно чувствовал, а оттого злился лишь больше, задетый за живое. Он считал собственные чувства неправильными, терзался муками совести из-за Микаэлиса, да и полагал, будто всё это — Стокгольмский синдром, не больше. Так было легче, так было проще воспринимать и себя, и вспыльчивого Найтгеста, и то, что происходило между ними. Считать себя подстилкой и рабом, лелея гордость и надежду на свободу, неприкосновенность души — это было вполне в его духе. И теперь Акио корил себя за то, что смел подумать той ночью перед отъездом в Единение стихий. «Когда-нибудь ему надоест, и он оставит меня в покое, перестанет лапать и измываться», — думал он, беспощадно отмеряя шагами оставшееся расстояние до вокзала.
Уставший, голодный, злой и расстроенный, он явился в место отправления задолго до прибытия поезда. Есть хотелось безумно, и располагавшаяся в здании достаточно популярная пиццерия так и манила, предлагая позавтракать. Подумав о том, что запросто бы умял самую большую пиццу, что у них только есть, Артемис едва удержался от подобной глупости. Улыбчивый кассир вежливо поинтересовался, как его зовут, хотя юноша поймал его взгляд на собственном шраме.
 
— Артемис. А зачем вам? — удивился Акио, только собравшийся быстро озвучить заказ и избавиться от необходимости говорить.
— Мне нужно знать, как к вам обращаться, — терпеливо объяснил парнишка, тут же принимаясь что-то набирать на экране.
Быстро отказавшись от программы накопления баллов и кучи дополнительной чепухи, которую ему попытались впарить, Акио опустил взгляд на интерактивное меню, принимаясь выбирать. Кассир наблюдал за ним с любопытством, но не торопился подсказывать или предлагать свою помощь. Когда же с этим было покончено, и Акио расплатился, усевшись в зале, чтобы дождаться своего заказа, он не мог не вздохнуть с облегчением. Вся эта высокая технологичность, бегущий вперёд прогресс, неугомонность извечного развития раздражали до безумия. Чем более шумно становилось, тем сильнее Акио хотелось плюнуть на всё и вернуться в тихий мир, наполненный звуком магии, ржанием лошадей, перезвоном клинков и шумом бескрайних лесов. Рядом завтракали туристы, безумолчно треща между собой, ненавязчивая и безвкусная электронная музыка царапала слух, а оттого удовольствие завтрака медленно сходило на нет. Спешно допив кофе, Охотник вытер пальцы, а после поспешил вон. Он не мог объяснить себе, почему так остро реагирует на происходящее, почему тот мир, в котором он жил так долго, вдруг стал ему ненавистен. Купив билет, юноша ещё долго метался вокруг, отсчитывая долгие минуты до прибытия поезда, не в силах вынести столь долгое ожидание. Он пытался продумать план, понять, как будет действовать, как отыщет Акиру и его прихлебателей. Сладкая мысль — найти лидера изгнанников и собственноручно прикончить его — вызывала дрожь возбуждения, равно как и возможность свести счёты. Если бы не Гото, Акио не оказался в таком положении, не попался бы на крючок Господина чернокнижников.
Поезд до Кёльна прибыл даже заранее, и юноша обрадовался, что, ведомый нервами, явился на нужную платформу и уже некоторое время бродил по ней туда-сюда, от нечего делать пересчитывая плитки, которыми она была выложена. Девушка в форме вежливо попросила билет, и Акио с готовностью сунул его ей, уже готовый рвануться внутрь и как можно скорее оказаться в нужном городе. Заняв же место, он со скукой зарылся в то, что взял с собой. Несколько книг, которые он читал до встречи с Пассисой, и пара, которую ему подсказал Рурука, а так же смена одежды. Несмотря на весьма старомодный тяжёлый плащ тёмно-синего цвета с богатой вышивкой по краям, в остальном он выглядел даже прилично, пусть то и дело дёргал воротник рубашки, пытаясь прикрыть россыпь засосов и укусов. Чёртов Найтгест, даже не находясь рядом, напоминал о себе всевозможными мелочами. Вытащив книгу, повествовавшую о теории обращения с тенями, Охотник погрузился в чтение, сделав вид, что не заметил деликатного и ехидного покашливания духа:
— Кое-кто мог бы тебе объяснить всё лучше книг.
Путь до Кёльна от Дюссельдорфа занял около получаса, и, если бы не пришлось ждать следующий поезд ещё почти час, чтобы доехать до Карлсруэ, на всю дорогу ушло бы от силы два с половиной часа, а так отняло все три. Словом, в нужный город Артемис попал уже ближе к обеду, успев прочитать несколько глав и в конец запутавшись. Выйдя из вокзала, он попытался было связаться с Гилбертом или Пассисой, чтобы получить хоть какие-то координаты, но понял, что даже на это не хватит сил. Решив, что всё равно пропадёт, если сию минуту что-нибудь не сделает, он прибег к простейшему способу, которому его научил Найтгест. Единовременный резкий выброс магии служил маяком для него, когда он терялся в переходах замка. Не рассчитав, он избавился от жалких остатков, тут же и осев там, где стоял, плюхнувшись на скамейку. Тело его содрогнулось разок, другой, заныли старые раны, дали о себе знать и те повреждения, что он получил в Сурсэ. Хранитель что-то бубнил, пытаясь исцелить его, но Акио не мог разобрать ни одного его слова из-за шума в ушах. Отдалённо он почувствовал ответную вспышку, но уже был не в силах как-то дать о себе знать. Последнее, что он запомнил перед тем, как потерять сознание, — ощущение горячей крови, сбегающей из ран.