И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

— Оборотни, — произнёс Сириус, пройдясь мимо девушки, подвешенной за крюк. Он окинул её презрительным взглядом и скривился. — Считается, что все мы когда-то были животными. Но поглядите теперь вокруг. Наш мир давно ушёл от тех времён, когда мы бегали на четырёх лапах и нюхали друг другу задницы, метили деревья и дрались за еду и право продолжения рода. Искусство, чувства, наука, политика, дипломатия, культура, история. Для чего всё это было изобретено? Для чего вы, мирные жители, трудолюбиво работаете, живёте и процветаете? Чтобы пришли эти безумные твари и разорвали вас на клочья? Чтобы однажды вашу мать или дочь замучили до смерти, насилуя и калеча? Чтобы ваших сыновей или отцов обращали в таких же бездумных животных?! Сотни лет мирного сосуществования, чтобы однажды получить удар поддых? Может нам всем тогда передраться между собой, забросить города, уйти в леса и там рыть норы, вить гнёзда? Быть может, мы все будем бросаться на мирных путников, крестьян, чтобы убить и сожрать всего пару кусков и бросить гнить на трактах и полях?
— А что, ваши вояки уже перестали устраивать из городов поля боёв? — хмыкнул кто-то из первых рядов, и вампир поглядел в его сторону с прохладной ухмылкой. — И перестали трахать наших девок после баталий?
— Покажите мне этих ублюдков, и я лично вырву им сердца, — не отнекиваясь бросил Господин чернокнижников, гордо распрямив плечи. — Каждого выродка собственноручно сожгу возле этого самого столба. — Ему не ответили, и он продолжил, указав на оборотниху. — Вигдис. Что вам говорит это имя? Быть может, она жила когда-то рядом с вами, торговала, пробегала мимо в лесу, кто знает. Но вот уже почти полторы сотни лет она грабила вместе с Торесом Пожирателем караваны. — По толпе прошёлся возглас: о кровожадном оборотне были наслышаны по всему материку. Сириус хмыкнул, выудив из ножен чёрный, как сама ночь, кинжал с завитой гардой, прикрывающей кисть. Подкинул его в воздух и поймал. — Грабила. Убивала. Сжирала людей. Просто потому, что могла себе это позволить. Потому, что так ей сказал Торес. Подумать только! Семейство де’Льян почтенные, уважаемые! Сколько человек может убить один зверь? Десять? Сотню? Тысячу? Как быстро он вырежет весь город? Где искать его потом? Но вот и Вигдис попалась нам в руки. Со смехом рассказала она, как обратила четырёхлетнюю девочку, которую поймала недалеко от крестьянского поселения. Как она сгорела в лихорадке, промучавшись несколько часов.
Вампир обернулся к Вигдис, и та оскалилась, из груди её вырвался булькающий смех, а из пасти засочилась вязкая кровавая слюна, падая на эшафот. Найтгест поморщился, а затем поднял руку с кинжалом и неторопливо сделал круговые надрезы над лодыжками оборотнихи. Она завизжала, задёргалась, но Сириус не обратил на то никакого внимания. Кровь обильно заструилась по телу Вигдис, слепляя шерсть. На площади воцарилась тишина, а Господин чернокнижников с невозмутимым видом продолжил освежёвывать пленницу. Неторопливо отрезал звериные уши, бросив их к своим ногам под вопли приговорённой. Вновь сделал надрезы, но уже на кистях, после — на паховой зоне, со столь невозмутимым лицом, что многих передёрнуло. А затем лёгким, словно без усилий, движением сдёрнул шкуру вниз с ног до самой головы. Кровь хлынула сплошным потоком, залив руки вампира, его одежду, но он и глазом не моргнул. Забросив шкуру на плечо, мужчина повернулся к толпе. За его спиной тени сняли оборотниху с крюка и перенесли к костровищу. Несколько чернокнижников перековали её, отошли подальше и щедро плеснули маслом из пузатых бутылей. Полыхнул огонь, объяв поленья и тело Вигдис.
— Меня зовут Кровавым и Жестоким, — заговорил Найтгест, и голос его был страшен, дрожал от гнева и ярости, тёмные глаза наполнились алыми и жёлтыми бликами от пламени и жажды крови. — И вот мои слова: каждый вшивый оборотень, вставший на моём пути, встретит ту же участь, что и эта насильница и убийца. Каждая косматая тварь, что окажет сопротивление, лишится своей шкуры и будет сожжена в адском пламени. Кто бы ни помогал им, кто бы ни спонсировал все эти нападения, будет казнён. Я пройдусь с этой жатвой по всей Ифарэ, Саурэ, а если понадобится — доплыву до Изумрудных островов и Монезрана, чтобы найти всякую мразь, причастную к погромам в Талиарене. Если кто из оборотней сейчас слышит меня, пусть запомнит и расскажет другим, что узрел здесь и сейчас, чему стал свидетелем. Никому не будет пощады. А когда я дойду до де’Мос, — он сделал паузу, а затем приподнял руку, и авантюрин в его перстне засиял, задрожал воздух, и позади чернокнижника распахнулись врата. — Их поглотит сама Пустота. И ни одна звериная душа не избежит этой участи.
 
Люди отпрянули от эшафота, закричали, стали закрывать уши руками, чтобы скрыться от воплей, доносящихся из пасти Пустоты. Мрак прошил сосуды Сириуса, пробираясь в его глаза, и даже самый стойкий содрогнулся, наблюдая за тем, что творится на Озёрной площади. Портал схлопнулся, когда вампир медленно спустился с эшафота, всё так же придерживая шкуру на плече. Толпа расступалась перед ним, в его глаза боялись смотреть, и это вполне устраивало Господина чернокнижников. Де’Льян был повинен в смерти его матери, оборотни сжирали мирных жителей, мучили их, и Сириус не мог позволить того в отношении свои подопечных, живущих на его территории. Окинув взглядом столпотворение, обугливающееся тело оборотнихи, человек в белоснежных одеяниях последовал за чернокнижником. Прозрачная шёлковая повязка, закреплённая на серебристом обруче, охватившем его белоснежную голову, скрывала лицо.
Пёс, сидевший в тёмном переулке, проводил их взглядом и, зарычав, развернулся и потрусил вглубь города. Тёмные глаза зверя полыхнули колдовским золотом. Война так война.
❃ ❃ ❃
Слова Найтгеста не расходились с делом, и именно это пугало его подчинённых, которые видели, что над Господином берёт верх безумие. Места сражений полнились пепелищами и прогоревшими столбами для казней. Чернокнижники двигались широким фронтом, перекрывая все пути к прорыву и манёврам, и даже мирные оборотни в ужасе бежали прочь, к замку де’Мос, в поисках спасения. Даже приближённые со страхом косились на своего Повелителя, и лишь один человек оставался непробиваемо спокойным, сохраняя безразличное выражение лица даже когда перед ним свежевали полиморфов. Серый принц смотрел на это сквозь полупрозрачную вуаль, скрывающую его лицо. Никому не нужно было знать, что Повелитель жрецов внимательно следит за разворачивающейся нитью судьбы, поворачивая клубок в нужную ему сторону. Найтгест помог ему обуздать силы, которыми его наградило Сердце мира, и теперь Артемис понимал, для чего это всё. Понимал и принимал, пусть то и причиняло ему боль по началу, когда все части головоломки сложились, когда он узрел полную картину собственных видений.
Замок де’Мос близился с каждым днём, и чем дальше, тем быстрее гнали чернокнижники лошадей и тварей, ведомые жаждой крови, ведомые безумием, что распространял вокруг себя Сириус Найтгест. Его могущественная воля лежала на армии алым пятном, сжималась на душе каждого тёмного мага когтистой ледяной ладонью, не давая отступиться.
В тот день, когда скала, в которой было вырезано родовое гнездо де’Мос, показалась в поле зрения, Сириус не мог уснуть. Его преследовало дурное предчувствие, и он не мог успокоиться, ворочался, вглядываясь и вслушиваясь в тишину. Они встали лагерем в восточных лесах, чтобы не выходить на открытую местность, не дать оборотням собраться с силами и подготовиться к обороне. Мужчина приподнялся на локте и поглядел на мирно дремлющего рядом с ним Повелителя жрецов. Эта дурацкая шёлковая повязка на его лице выводила из себя, тем более, что он не снимал её теперь никогда, пряча собственные глаза. Жрец аргументировал это нежеланием пугать и предупреждать противников заранее, и Найтгест был согласен с подобным ходом, но всё же ему казалось, что можно было бы и снимать эту дрянь хотя бы на ночь.
— Спите, Господин, — прошелестел прорицатель, и Сириус различил, как через шёлк пугающе засияли белоснежные глаза. — Завтра сложный день.