И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

Гилберт и Охотник переглянулись, держась в стороне от бушующего прорицателя. Ещё несколько шаров разлетелось по темнице, и старший Артемис зарычал сквозь зубы, затем метнув на обоих уничижительный взгляд. Прежде видеть всегда спокойного и хладнокровного жреца в подобном бешенстве не доводилось. Найтгест молча вопросительно поднял брови, не рискуя подать голос и тем самым только усугубить положение. Охотник в принципе не понимал, что сказал такого и чем вызвал столь бурную реакцию, вовсе забившись под руку к Господину чернокнижников и глядя из-под плаща на происходящее затравленным диким лисом.
— Этот ублюдок обыграл нас. Меня! — неистовствовал Серый принц, уже не повышая голос, однако его ледяные слова хлестали резко и до боли, до дрожи. — Первое место силы было активировано десять лет назад, когда ты, Гилберт, убил тех изгнанников. Их сил вполне хватило, чтобы перекрыть полтысячи обычных смертных.
— Полтысячи? — упавшим голосом переспросил Охотник, вцепившись в руку чернокнижника. Перед глазами у него всё поплыло.
— Одновременно с этим было убито множество людей, но я не обратил на это внимания. Видимо, Адалард планировал ими открыть себе брешь, но просчитался. Подумал, что просчитался. Если бы не Андреа с мужем и сыном, у него бы ушло ещё несколько десятков лет, чтобы всё это провернуть. Но когда ты, Артемис, явился туда со своими расследованиями, у него всё сложилось. Ненавижу совпадения! И зачем я вообще вас двоих свёл?! Дьявола вам в подземелья! Я отправляюсь в Сотминре. Надо предотвратить жертвоприношения, пока не стало слишком поздно.
— А нам-то что делать? — робко поинтересовался Охотник, порядком струхнувший от вспышки ярости родственника.
— Стоять и волноваться, — рявкнул жрец, стукнув глефой по полу, а затем помяв переносицу. — Уберите это. Сожгите, пустите на фарш, скормите драконам — меня не волнует, что вы сделаете с этим телом. Но я хочу, чтобы его не существовало в помине, когда я вернусь. У нас будет серьёзный разговор.
Лезвие истины разрезало воздух с оглушительным свистом, и младший Артемис зажмурился от резкого порыва сил, что закружили рядом с ним. Когда же он открыл глаза, жреца уже и след простыл, а грубые грани портала только начали смыкаться, скрывая от взгляда отражение Белого замка. Охотник медленно повернул голову к любовнику и осторожно дёрнул за рукав.
— Молчи, — тихо пробормотал вампир, устало опираясь на трость и окидывая взглядом дымящиеся стены. Он был наслышан о том, что Серого принца лучше не злить, но увидеть это воочию не намеревался. — До полуночи надо оповестить всех о возможных нападениях и вспышках безумия.
— Ты думаешь, всё-таки может что-то произойти? — с некоторым недоверием поинтересовался Охотник, опуская взгляд на труп. — Он ведь один справится?
— А с чего ты взял, что он будет один? Ставлю сотню золотых, что он взял с собой всех своих людей, — Найтгест поморщился от боли, затем сделал шаг к телу элементалиста, ещё один, опираясь на трость весьма тяжело.
— Чтоб они всех залечили насмерть? — фыркнул с презрением Артемис, даже не думая сдвигаться с места. — Или закидали пророчествами и прогнозом погоды?
— Идиот ты, Акио, — миролюбиво выдохнул вампир и тщательно скрыл нежную улыбку. — Весьма наивно полагать, что они беззащитные и безобидные овечки. Лучше столкнуться со злым похмельным элементалистом, чем с ними.
Продолжить свою мысль Найтгест не успел. Тело на полу содрогнулось, забилось, и оба мужчины отскочили от него, уставившись во все глаза. То, что когда-то было Акирой Гото, поднялось медленно и неотвратимо. Пустые глазницы выглядели провалами в бездну, и иссохшая, как у мумии, кожа едва не отваливалась. Существо засипело, булькнуло горлом и повернуло голову к застывшим наблюдателям.
— А-а, — протянуло оно, широко распахнув рот, — наконец-то. Думал, что никогда не дождусь.
— А вот такого даже я не ожидал, — вдруг подал голос хранитель, заставив вздрогнуть даже Гилберта. — Тьма, Торес, ты ли это? Я думал, с тобой покончено.
— Поинтересуйся у своего ученика, почему же нет, — ухмыльнулась тварь, обнажив острые зубы в нелюбезном оскале. Тело его корёжило, оно менялось, как слепленная из пластилина фигурка.
 
Но то, что лепилось из него, совершенно не нравилось ни Гилберту, ни Артемису. Гото совершенно не походил на себя теперь, и в плечистом высоченном мужчине невозможно было узнать утончённого и даже аристократичного элементалиста. Лицо его вытянулось вперёд, и редкая чёрная шерсть на нём смотрелась дико и неуместно. Но двигалась эта махина быстро и стремительно, куда резче, чем мог бы уловить человеческий глаз. Кем бы это существо ни было, но от него несло ничем не прикрытой угрозой, ненавистью и безумием, и это чувствовали и Найтгест, и Акио. И особенно — хранитель последнего. Находясь на ином плане существования, он видел порванную на клочки сущность, что завладела телом элементалиста. Возможно, отчаявшись и разозлившись, он решил прибегнуть к помощи этого духа, более тысячелетия назад заключённого в этих казематах. Он знал этого оборотня лучше, чем ему хотелось бы. И потому среагировал быстрее Господина чернокнижников и Охотника. Когда хранителя призвали из Пустоты, он обещал, что не будет вмешиваться в дела своего подопечного, но теперь злость взяла над ним верх, и он прибег к крайнему средству — осторожно погасил сознание Артемиса и перехватил контроль над его телом. Это оказалось не так просто, как он полагал сначала, ведь юноша отчаянно сопротивлялся и был по-своему силён, но в этот раз уступил своему защитнику. Торес рванулся к нему, замахнулся, но его атака не достигла цели, и огромная когтистая лапа лишь слегка мазнула по плечу Охотника. Для Гилберта всё происходящее слилось в сплошной неразборчивый ком. После использования артефакта Господин чернокнижников был весьма уязвим, а потому не мог как следует защититься и справиться с одержимым самостоятельно. Он лишь увидел, что Артемис и незнакомец сцепились не на шутку, что Акио полетел на пол, а второй рванулся прочь из подземелья. Сплюнув кровь, юноша поднялся на ноги и помог встать чернокнижнику, которого сбил, когда его отшвырнула тварь.
— Цел? — поинтересовался вампир, с трудом сфокусировав взгляд на любовнике.
Юноша перевёл на него взгляд потемневших глаз и непривычно покровительственно ухмыльнулся. Протянув руку, Охотник потрепал мужчину по макушке и двинулся на выход быстрым твёрдым шагом, отзывающимся эхом по темницам. Оторопев от подобного обращения, Найтгест поторопился за ним:
— Артемис?
— Я справлюсь с ним. Оповести другие фракции о планах изгнанников. За Артемиса не беспокойся, я за ним присмотрю.
Гилберт тряхнул головой и несколько раз моргнул. Его фаворит не имел обыкновения говорить о себе в третьем лице. К тому же его аура заметно переменилась, став в несколько раз старше, темнее и вместе с тем едва ли не роднее. «Да кто же ты?» — едва не крикнул вампир, но Охотник уже удалился. Найтгест понимал, что в этот раз хранитель Акио взял ситуацию в свои руки, но от этого не становилось спокойнее, скорее уж строго наоборот. Господин чернокнижников слышал о том, что некроманты практикуют подобное, привязывая к себе контрактом духа, вызванного из Пустоты или из Долины вечной тени. Но использовалось это весьма редко, и подобные хранители либо уходили обратно спустя несколько лет, либо же их души истлевали окончательно на непривычном плане существования. Дух же, оберегающий Артемиса, мало того, что не ослаб, но стал лишь сильнее, так и не собирался никуда уходить. Иногда Найтгест замечал во время разговора с Охотником, что тот может вдруг начать внезапно улыбаться или краснеть от злости, или же вообще вставлять неуместные реплики. Выглядело это странно, будто юноша медленно, но верно ехал с катушек, но вампир понимал, что это хранитель встревает в разговор и комментирует происходящее. Сколько бы Господин чернокнижников ни пытался поговорить с ним, наладить отношения и понять, столько раз и натыкался на ледяную стену молчания и отчуждения. Отчего-то хранитель желал общаться только с подопечным, и теперь впервые заговорил с Найтгестом напрямую. Да ещё как! Фактически отдал приказ, поставил перед фактом и ушёл восвояси. Так или иначе, а он был прав. Следовало разослать предупреждения и начать подготовку, потому как время стремительно утекало сквозь пальцы водой, не давая ни минуты на размышления.