И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

Делиться собственными запасами сил с Гилбертом ему ещё не приходилось, и он не знал, к чему себя подготавливать, не выпьет ли вампир весь запас за раз, учитывая его собственные резервы. И вместе с тем любопытство становилось просто невыносимым. Если Гилберт чего-то опасается, значит, на этой дороге таится что-то весьма могущественное. Вороной жеребец Господина чернокнижников уже дожидался их, когда они подошли к конюшням. Это зловредное, гордое создание покосилось на вампира с искренним неодобрением, даже зарычало, когда он приблизился и поднялся в седло. С лошадьми у Гилберта всегда были плохие отношения, он их откровенно не любил, и они отвечали ему взаимностью, однако же этот конь всё же позволял ездить на себе, пусть и без особой охоты. Акио посмотрел на это со смехом, а сам пешим шагом дошёл до складского помещения, только после этого позвав Мундрие. Общая одержимость свободой всё же сроднила их, пусть и не сделав друзьями. К Гилберту Артемис возвращался уже верхом, крепко держа поводья. Лошадь гневно фыркнула, увидев соперника, попробовала сделать свечку, но Охотник угомонил её разбушевавшийся разум. До гор они добрались за считанные мгновения, держась наравне, а затем Найтгест повёл их вдоль склонов, взглядом выискивая нужную тропу. Но, как позже убедился Артемис, найти её оказалось не так уж и просто, даже при том, что Господин чернокнижников уже ездил там прежде. Это вовсе не было широкой дорогой, удобной для перемещения, и скорее уж там следовало ходить пешком, а никак не пытаться проехать на лошадях. Найтгест объяснил это тем, что прежде они покупали горных ящеров у дроу, однако затем снова вернулись к лошадям, так и не сумев привыкнуть к чужой экзотике. Тем более, что покупка такого количества ездовых животных для целой армии сильно била по казне. Да и ящеры оказались не слишком сговорчивы и трудны в управлении. Узкая тропа пролегала между выступов скал, валунов, по коротким ущельям, и иногда поднималась почти что отвесно, отчего их лошадям приходилось совершенно не сладко.
Чем выше они забирались, тем холоднее становилось, и Артемис про себя ликовал, что не забыл захватить с собой тёплый плащ, дабы совсем не сойти с ума от холодрыги. И лишь одно его волновало во всём этом. Никаких припасов с собой они не взяли, и это не давало покоя. Задавать такой вроде бы глупый вопрос мужчине не хотелось, но Охотник теперь поглядывал на Найтгеста с опаской. Вампиры питались иначе, по-другому поддерживали собственное существование, и в их рацион вполне входили люди, а вот сам Акио таким способом есть не мог.
— Гил? — протянул он, перекрикивая сильный ветер, приносящий с собой колючие снежинки.
— М? — неохотно отозвался чернокнижник.
— Здесь дичь водится? — издалека начал Акио, кутаясь в плащ с каждой минутой всё теснее.
— Помимо тебя? Больше, чем хотелось бы, — мрачно ухмыльнулся Найтгест, наконец посмотрев на съёжившегося фаворита. — Не бойся, голодным не останешься. Я позабочусь об этом.
— Знаешь, твой член, конечно, хорошая закуска, но не в этом случае, — ворчливо заметил Акио, скривив мордочку.
Чернокнижник бархатно рассмеялся, лукаво сощурившись в сторону любовника, всем своим видом говоря: «Я напомню тебе об этом». Но, меж тем, на вопрос юноши он никак не ответил, оставив при себе все соображения. Охотник же решил довериться ему, положившись на чужое планирование, а не на собственное, приняв роль солдата. Вскоре начались снега, и Артемис стал различать в завываниях ветра настораживающие звуки: не то отдалённые крики, не то рычание, не то мольбы о помощи. Ледяные мурашки мгновенно прошлись по спине юноши, и он направил лошадь чуть ближе к Господину чернокнижников. Заметив беспокойство фаворита, вампир мрачно усмехнулся, и в его аметистовых глазах промелькнули искры:
— Я же сказал тебе. Здесь опасно.
— Что это за мерзость? Я как будто… — Охотник запнулся, опустил голову, поёжился. — Как будто в Пустоту окунулся.
— Интуиция тебя не подвела, — согласился Найтгест, и его улыбка стала лишь жёстче. — Здесь стык планов весьма истончился, поизносился. И здесь владения Пустоты.
 
Артемис невольно сжал руки в кулаки, стиснул зубы, а коленями бока лошади, изо всех сил стараясь не поддаваться панике. Найтгест протянул руку и погладил юношу по голове, успокоив этим единственным прикосновением. Могущественная аура Господина чернокнижников разлилась по сторонам, укутывая несломимым барьером, оградившим их от призраков. Теперь Охотник видел, что они мечутся вокруг них, скользят, пропадают и появляются. То были исковерканные души: уродливые до черноты, одичавшие и голодные — они тянулись к путникам, но опасались приближаться к вампиру и его подопечному. Их полуистлевшие силуэты бросались в глаза, изгибались в безумной пляске, завораживая и гипнотизируя. Осторожно коснувшись собственной левой щеки, Артемис провёл пальцами по шраму, силясь найти в себе силы на сопротивление дикому липкому ужасу. И почти сразу почувствовал, как защитный кокон Найтгеста сомкнулся на нём плотнее, скрывая от всего.
Чем выше они поднимались, тем холоднее становилось, да и погружались во владения искажённой реальности: временами юноше казалось, что они едут по чёрной пустыне, отмеченной гулкой тишиной. Тогда хотелось кричать и вопить, но ни один звук не срывался с губ. Акио казалось, что он сойдёт с ума, если сейчас не коснётся Гилберта, не почувствует в этом замершем и ожившем кошмаре чужое тепло. Движения его становились всё более заторможенными, словно он продирался сквозь густую патоку, совершенно не бывшую сладкой. Они устроили привал на другом склоне гор, когда рассвело. Акио специально не спускался со спины Мундрие, вглядываясь в тонкую белую полоску далеко на востоке. Она постепенно расширялась, принимала алые отблески и неровными плавными переливами заливала небо. Облака на такой высоте летели быстро, прогоняемые злыми ветрами, и оттого непогода прошла, но холод оставался, ломя кости и оставляя ледяной осадок на коже. Вампир присмотрел для отдыха небольшую расщелину, словно выколотую в скалах молнией: там можно было укрыться от ветра и перевести дыхание, но Артемис не торопился к нему, наслаждаясь лучами восходящего солнца. В вечно сумрачных землях близ Чёрного замка ему не хватало этого света, и теперь он впитывал его, заранее накапливая силы.
— Долго ты будешь в солнечных ваннах плескаться? — недовольно поинтересовался вампир, с осуждением глядя на полную блаженства физиономию лиса.
Против всех поверий вампиры не страдали от прикосновения лучей солнца, хоть и чувствовали себя уютней в тёмное время суток. И Артемис не уставал гадать, с какой стороны можно подступиться к таким существам. Спрашивать Гилберта напрямую юноша опасался, предполагая, что тот сочтёт это попыткой вызнать его собственные слабые места. Мягко ткнув лошадь пятками под бока, Артемис стал спускаться к стоянке, всё ещё подставляя лицо свету.
— Столько, сколько сочту нужным, — отозвался он, наконец спешившись рядом с мужчиной.
Его конь приютился в дальней части расщелины, в тупике, поднимающемся над землёй отвесной стеной с острыми зубьями. Мундрие потрусила к жеребцу и с самым невозмутимым видом подогнула ноги, устроившись у него под боком. Тот злобно клацнул зубами, но кобыла даже ухом не повела на это и прикрыла глаза, делая вид, что спит. На скорую руку Найтгест развёл костёр из минимума веток и нескольких магических искр, весело заплясавших на древесине. Стало слегка теплее, но Артемис всё равно сел вплотную к костровищу, едва не засунув в него вечно мерзлявые конечности. Его крупно трясло, да и к тому же желудок начинал грустно подвывать. Найтгест выслушал эти тоскливые рулады со слегка непонимающим лицом, приподнял брови.
— Никогда бы не подумал, что люди так выдыхаются, — заметил он, а затем со вздохом отошёл от огня и направился на выход из расщелины. — Сиди здесь.
— А ты куда? Я не хочу оставаться в грёбанном царстве Пустоты! — возмутился юноша, но ноги у него не гнулись, а от слабости кровь стыла в жилах. — Гил, я лучше поголодаю, чем останусь здесь в одиночестве!