Без маски

Велвет вскинула подбородок:
— Тем хуже для него! Я не выйду замуж за его сына, даже если он будет последний оставшийся в живых мужчина в Англии.
Когда пришло долгожданное послание из Англии, выяснилось, что оно написано не графом Девонширом и не его супругой, а его матерью — вдовствующей графиней Девоншир. Уильям сразу же показал это письмо дочери.
«Милейший Ньюкасл!
С радостью и нетерпением жду, когда ваша дочь Велвет Кавендиш примет мое приглашение и поселится у меня. Будучи удостоена великой чести переписываться со своей дражайшей подругой королевой Генриеттой Марией, я узнала из ее писем, что жизнь в эмиграции скудна и убога.
По моему совету мой сын, граф Девоншир, решил отказаться от резиденции в Чатсворте (слишком претенциозной по нынешним временам) и живет ныне в Лэтимере, в Бакингемшире.
Я же, устав от затворнической жизни в деревушке Оулдкоутс, не так давно снова вернулась в дом своего покойного супруга в Лондоне, где Велвет, надеюсь, составит мне компанию. Девушка может жить там, сколько ей заблагорассудится — пока вы не вернетесь в Англию и не обретете вновь свои дома и земли.
Позвольте также поздравить вас, милейший граф, с законным браком с благородной леди Маргарет.
Искренне ваша
Кристин Брюс Кавендиш, вдовствующая графиня Девоншир».
— Я совершенно ее не помню, — призналась Велвет.
— Кристин Брюс — дочь покойного шотландского лорда Кинлосса. Сейчас ей около шестидесяти. — Однако Ньюкасл не сказал дочери о том, что у пожилой дамы чрезвычайно властный характер. — Полагаю, ей будет очень одиноко в огромном лондонском доме, и твой приезд весьма обрадует ее.
Слова о «доме в Лондоне» прозвучали для Велвет как упоминание о райских кущах.
— Спасибо, отец. Думаю, при нынешних обстоятельствах любезное предложение вдовствующей графини вполне меня устроит.
  
Глава 3
 
Грейстилу Монтгомери позволили переговорить с его людьми, перед тем как их освободили. Они показались ему сильно похудевшими и странно тихими, как если бы длительное заключение лишило их былого задора и боевого духа.
— Я договорился с генералом Монком о вашем освобождении при условии, что вы больше никогда не возьметесь за оружие, — сказал Грейстил. — Иными словами, наш роялистский отряд распускается, и вы можете вернуться в Нортумберленд и разойтись по домам. Служили вы хорошо, и я благодарю вас за службу.
В ответ на это его лейтенант негромко произнес:
— Это мы, сэр, должны низко поклониться вам за те жертвы, которые вам, вероятно, пришлось принести, чтобы избавить нас от тюрьмы.
На следующий день, перед тем как Грейстил Монтгомери покинул Бервик, генерал Монк вручил ему секретный шифр, где все имена и названия местностей обозначались цифрами.
— Выучите шифр наизусть, после чего сожгите его. — Монк выдал Грейстилу подписанный собственной рукой пропуск — на тот случай, если его остановят патрули. — И учтите: вокруг полно шпионов, поэтому будет лучше, если вы воспользуетесь своим подлинным именем. Официально вы — наследник графа Эглинтона, который давно уже заключил мирное соглашение с английским протекторатом, так что в Лондоне вы будете вне подозрений. Запомните: главная резиденция Кромвеля находится в Уайтхолле. Как туда пробраться, вам придется решать самому, призвав на помощь свой ум и изобретательность. — Монк вернул Грейстилу шпагу и мушкет. — Жду от вас регулярных отчетов, милорд.
— Кого мне использовать в качестве курьера, генерал?
— Когда доберетесь до Лондона, мой человек свяжется с вами.
Грейстил пересек шотландскую границу и направился в Монтгомери-Холл, находившийся в южной части Ноттингемшира. Чувство свободы, казалось, окрыляло его. Он снова мог действовать самостоятельно, а Монк требовал от него лишь регулярных сообщений.
Грейстил не видел отца с тех пор, как его родитель шесть лет назад оставил армию роялистов. Хотя граф был по-прежнему резок в суждениях и сохранил повадки человека, требующего беспрекословного повиновения, он сильно постарел.
 
— Чертовски рад тебя видеть, Роберт, если ты наконец прекратил заниматься глупостями, — сказал отец. — Поверь, воевать — самое неблагодарное дело на свете. Да и прибыли от нее никакой, одни расходы.
Грейстил промолчал, и старый граф довольно быстро осознал, что командовать сыном ему больше не удастся. Поэтому он решил поговорить с ним о хозяйственных делах.
— Роберт, тебе давно уже пора облегчить мою ношу и взять на себя хотя бы часть забот по управлению поместьями.
— Похоже, овец у нас стало втрое против прежнего…
— Да, верно. Овцы ныне приносят неплохие деньги. А лучшую цену за шерсть можно получить на лондонской бирже. Мне, однако, надоело разъезжать из графства в графство. Так что если у тебя вдруг обнаружится деловая жилка, то ты сможешь проявить свои способности.
— Что ж, пожалуй… — кивнул молодой Грейстил. — Но если большая часть сделок по шерсти заключается в Лондоне, то нам, думаю, было бы неплохо завести там свою собственную контору.
Старый граф расплылся в улыбке:
— Да-да, разумеется. Помимо всего прочего, это избавит нас от необходимости платить посредникам.
— Мне необходимо поехать в Лондон и ознакомиться с положением дел на месте. После этого я арендую небольшой домик и открою свою контору.
— А если найдешь хороший дом в пригороде, да еще с участком земли, то рекомендую тебе не арендовать его, а купить.
— Я тоже подумывал об этом, — кивнул Роберт. — Ведь цены на земельные участки постоянно поднимаются и собственность неподалеку от Лондона, без сомнения, станет хорошим вложением капитала.
— И еще… — продолжал старый граф. — Обычно мы проводим все банковские операции через одного ювелира из Темпла по имени Сэмюел Лоусон. Я дам тебе все необходимые бумаги, и ты сможешь получить у него кредит.
— Да, отец, хорошо. Сегодня же вечером я вместе с твоим управляющим засяду за конторские книги, чтобы во всем разобраться.
— И заодно убедишься, в каком прекрасном состоянии находятся наши финансы.
Алекс Грейстил снова улыбнулся. Потом вдруг нахмурился и проворчал:
— Знаешь, я недавно узнал кое-что о наших девонширских знакомых… Видишь ли, все деньги в семье графа находятся под контролем его матери. Она оформила опеку над наследством, оставшимся после смерти мужа, и теперь держит в своих руках всю собственность Девонширов. Возможно, тебе придется разговаривать с ней, когда будешь в Лондоне. Старуха недавно перебралась туда. Я, к сожалению, не успел расплатиться с ней за несколько сотен овец, купленных до отъезда. Так что у тебя будет повод зайти к ней в Лондоне. Заодно заплатишь за овец. Я это к тому говорю, что лишние связи тебе там не помешают. — Старый граф с виноватым выражением на лице достал графин с виски и разлил янтарную жидкость по бокатам. — Проклятые пуритане считают греховными все человеческие слабости. О стремлении хотя бы к минимальному комфорту я уже не говорю. Из-за этих религиозных фанатиков Лондон превратился в ужасное место…
Велвет в сопровождении Эммы спустилась с борта небольшого торгового судна, доставившего их по бурным водам пролива в Англию. Сойдя на берег, девушка какое-то время созерцала лондонские доки — словно знакомилась с Англией, которую не видела уже десять лет. Внезапно к ней приблизился мужчина в темной одежде. Коротко поклонившись, он произнес:
— Прошу прощения, мистрис. Я ищу дочь графа Ньюкасла, которая должна прибыть в Лондон на этом корабле. Вы, случайно, не знаете, где она может находиться?
— Дочь графа Ньюкасла — это я, — ответила Велвет и вздохнула с облегчением.
Мужчина посмотрел на нее с сомнением:
— Вы уверены?..
— Разумеется, уверена, — проговорила Велвет с раздражением. Указав на Эмму, она добавила: — Это моя компаньонка. Вас ведь прислала вдовствующая графиня Девоншир, не так ли?