Пленник ее сердца

Никогда еще от семейного ужина Гриффин не получал такого удовольствия.
Его матери непременно нужно было кем-то управлять. Он, ее собственный сын, не в счет, и те крайние меры, к которым она прибегла вчера вечером, служили лишним тому подтверждением. Слуги Халфордов были так вышколены, что не могли дать ей возможность получать удовольствие от бесконечных придирок за их нерадивость. Грифф подумывал подарить матери шкодливую собачонку, но мисс Симмз в этом смысле гораздо эффективнее, да и лужи на ковре оставлять не будет.
Возможно, после того как эта неделя закончится, он наймет матери такую же дерзкую компаньонку, но уж позаботится, чтобы она не была столь же хорошенькой.
Девушка сверкала. Сверкала, черт ее дери! Грифф не мог отвести от нее глаз. Кристаллы сахара так до конца и не осыпались за несколько часов пути, и взгляд его помимо воли выискивал их в ее волосах, на лице и платье. Даже ресницы ее переливались.
И, что всего хуже, какой-то шальной кристаллик угнездился в уголке ее губ и не давал ему покоя, постоянно напоминал о себе, досаждая несказанно. Гриффин понимал, что кристаллик не может оставаться там вечно: во время ужина она неизбежно его слизнет, но, если вдруг этого не произойдет, он с радостью сделал бы это за нее.
– Мисс Симмз, – сказала герцогиня, – если вы думаете, что вынудите меня произносить ваши вульгаризмы, то вас ждет разочарование. Могу лишь заметить, что в словаре леди нет места сленгу, богохульству и ругательствам. А о том, чтобы подобные выражения использовала герцогиня, вообще не может быть речи.
– А, теперь я поняла: ваша светлость никогда не ругается.
– Лично я – никогда.
– И такие слова, как «блин дырявый», «дерьмо», «черт», «японский городовой», – произнесла она со смаком, откровенно наслаждаясь эффектом, – никогда не слетают с губ герцогини?
– Нет.
– Никогда?
– Никогда.
Мисс Симмз задумчиво сдвинула белесые брови.
– Что, если герцогиня наступит на гвоздь? Что, если порывом ветра с нее сорвет ее лучший напудренный парик? Даже тогда?
– Даже когда какая-нибудь беспардонная девица доведет ее до белого каления, – ровным тоном ответствовала леди Халфорд. – Как бы ни хотелось герцогине осадить нахалку, какие бы резкие слова и выражения ни приходили ей при этом на ум, она не опустится до подобных словесных излияний.
– Вот так беда, – широко раскрыв глаза, протянула Полина. – Хочется надеяться, что этот запрет не распространяется и на герцогов тоже. Я слышала, что мужчинам вредно постоянно сдерживать свои излияния.
Грифф, нарушив все правила застольного этикета, водрузил локти на стол и зажал ладонью рот, однако так и не смог сдержать душивший его смех, попытавшись замаскировать его под приступ кашля. Он уже не помнил, когда последний раз так смеялся – весело и от души. Но, по правде говоря, не мог он и вспомнить, когда в последний раз терзался искушением перегнуться через стол и закрыть рот поцелуем сидевшей напротив женщине. Несколько последних месяцев он только тем и занимался, что всячески сдерживал подобного рода поступки.
– Не держите его в себе, ваша светлость. Это я о кашле. Дайте ему выход. Вы сразу почувствуете себя лучше.
Она смотрела на него с притворным сочувствием и хитрой заговорщической улыбкой.
А ведь она его и вправду зацепила, еще как зацепила.
И поскольку это вовсе не входило в его планы, Гриффин был зол на себя.
 
Глава 4
 
Черт. У нее почти получилось. Она почти заставила его смеяться.
Герцог нанял ее для того, чтобы изводить свою мать, но пару минут назад Полина поймала себя на мысли, что ей гораздо интереснее провоцировать его самого. Как бы он ни стремился показать, что ему все нипочем, она догадалась, что он не так уж непрошибаем, как хочет казаться. Чем дальше от Спиндл-Коув, тем плотнее окутывало его облако меланхолии, которое ей очень хотелось развеять, и не из благородных побуждений, это точно, но потому, что его настроение передавалось и ей, а у нее поводов для печали было никак не меньше.
 
Полине совсем не хотелось в Лондон: как хорошо было бы вернуться домой, к Даниэле, о которой она не могла не думать. Как там она: все еще плачет или успокоилась? Не испугается ли спать на чердаке одна? Может, мать догадается подняться к ней и успокоить, когда отец заснет? Догадается ли мать приготовить Даниэле ее любимые взбитые сливки, которые заставят бедняжку сразу забыть обо всех своих горестях?
Мысль о бланманже оказалась спасительной. После того как Полина вернется из Лондона, Даниэла сможет есть любимый десерт каждый день и сколько душе угодно.
Кстати, о еде… Количество принесенных слугами яств поражало воображение, и пустой желудок дал о себе знать громким урчанием. Полине так и не удалось толком поесть сегодня, а такого изобилия блюд она в жизни не видела.
– Мисс Симмз, – сказала герцогиня, – скажите, какие блюда вы видите на столе.
Полина искоса взглянула на нее, пытаясь угадать, что за проверку ей надумали устроить. Среди множества блюд не было ни одного экзотического, и ей не составит труда назвать каждое.
– Ветчина, – начала перечислять Полина, – говядина и йоркширский пудинг. Жареная курица, зеленый горошек, вареная картошка, суп – какой именно, не могу пока сказать…
Герцогиня забарабанила пальцами по столу.
– Неверно. Все неверно.
– Все? – Полина в недоумении захлопала глазами, уставившись на то, что имело вид, цвет и запах ветчины, и оно лежало на тарелке прямо напротив нее. Если это не ветчина, то тогда, скажите на милость, что?
– Это ветчина, мисс Симмз. – Герцогиня четко проговорила сочетание «тч» в середине слова. – «Ветчина», а не «вичина». И «отварной картофель», а не «вареная картошка». И мы едим курятину, а не вульгарную курицу. После ужина я вам покажу несколько упражнений на постановку дикции: очень полезно для правильной артикуляции.
«Дело табак», – решила Полина. Вместо того чтобы выполнять упражнения для губ и языка, она с удовольствием отведала бы этой самой «ветчины». Ухватившись за разделочный нож, который воткнули в ветчину, она с его помощью придвинула блюдо к своей тарелке.
И снова этот ставший ненавистным звук: стук пальцев о столешницу.
– Что я сейчас сделала не так? Даже слова не сказала.
– Вы поступили неправильно. Герцогиня сама себя не обслуживает, мисс Симмз.
– Хорошо. – Полина обернулась к лакею. – Эй, вы там, не соблаговолите ли…
Снова стук пальцев о стол.
– Герцогиня не должна просить, чтобы ее обслужили.
Полина в отчаянии уставилась на свою пустую тарелку.
– Тогда как, скажите на милость, мне быть?
– Наблюдайте за мной.
Полина подняла голову и уставилась на свою мучительницу.
– Вы внимательно наблюдаете?
– Да, ваша светлость.
– Я сделаю это только один раз. Герцогиня, к вашему сведению, ничего не повторяет дважды.
К этому моменту мозги у Полины закипели, тогда как суп под крышкой, наверное, уже остыл. Герцогиня была ходячей и говорящей копией пресловутой миссис Уортингтон с ее «мудрыми» советами, адресованными юным леди. Полина начала понимать, от чего именно сбегали в Спиндл-Коув все эти девицы.
– Я вся внимание, ваша светлость, – процедила она сквозь зубы.
Герцогиня искоса посмотрела на лакея, затем едва заметно качнула головой, что, по всей видимости, означало кивок, в сторону еды.
Слуги бросились к столу и принялись накладывать еду на тарелки.
– Слава богу, – пробормотала Полина.
– Спасибо, мисс Симмз, – сказал герцог, потянувшись за разделочным ножом. – Полагаю, ваши слова сойдут за молитву перед вкушением пищи.
– Слуги приносят овощи, суп, рыбу и другие блюда, – пояснила герцогиня, – а мясо за столом разделывают джентльмены.
И словно для наглядности, герцог отрезал толстый ломоть розовой ветчины и положил Полине на тарелку.
– Принимая во внимание, где вы служили, – заметила герцогиня, – я полагала, что вам известны эти правила этикета.