Приворотная пилюля для шефа (СИ)

— Уезжаете на встречи с заявителями?
— Да, будем к четырем вечера. В семнадцать же запланирована беседа с сегодняшней парой?
Диалог звучал так нормально и естественно, а все вокруг выглядели и вели себя абсолютно в ключе ситуации, что я мысленно встрепенулась. Кажется, я одна выпадаю из зоны «нормальности», обуреваемая странными ощущениями и дикими эмоциями. Может быть, действительно заболеваю? Уж не температура ли поднялась? Это бы и внезапный жар объяснило.
— Именно, — хмыкнула Эрин и совершенно по-свойски заверила. — Я пока буду тут держать оборону.
— Полагаемся на вас, — я отступила в сторону, чтобы иметь возможность видеть всех присутствующих, поэтому отметила, что ответ главного судьи сопровождался едва приметной улыбкой.
Идеальный шеф! Эрин расцвела от удовольствия и снова сконцентрировала внимание на Ринко:
— Сведения, что вы запрашивали — готовы.
— Отлично, — кивнул модификат. Вот кто и не думал казаться человечнее, не изменяя своей профессиональной деформации — сканирующему взгляду. — Отправьте мне всю информацию.
Шарт Рено сдвинулся с места, приблизившись к рабочему месту секретаря.
— Эрин, могу я позаимствовать слепок проекции сегодняшних заявителей? Постараюсь разобраться в их эмоциях — надо подготовиться ко встрече.
Так-то, все здесь по делам, одной мне мерещатся всякие страшилки. Мысленно я дала себе подзатыльник: надо собраться.
— Марина? — Михал уже протопал до двери из приемной, когда вспомнил обо мне и повернулся, приглашающе махнув рукой. — Поспешим.
Делать нечего — я потянулась за ним: было бы странно сейчас с криками «вы кто вообще?» броситься наутек. Главный судья посторонился, придержав мне дверь. Уже перенося ногу через порог я оглянулась: Ринко и Шарт смотрели нам вслед. Просто смотрели, но у меня создалось устойчивое ощущение, что им не нравится то, что они видят!
Целеустремленность — вот второе имя нового главного судьи Сермира, я однозначно убедилась в этом, спеша за ним по коридорам брачного ведомства. Даже спина этого мужчины своим видом олицетворяла неумолимую решимость. В пору позавидовать!
Я никак не могла собраться с духом, чтобы сознаться в профессиональном проступке, а совсем рядом — живой пример несгибаемой твердости и неизменной уверенности в желании идти до конца. Должно быть, это черта характера. Как иначе? Немыслимо же проявлять такое рвение там, где это касается никак не лично самого себя.
Второй день мне все продолжало казаться сном! Если бы кто-то на прошлой неделе сообщил, что я за компанию с главным судьей отправлюсь преследовать и «морально давить» несознательностью на заявителей — сочла бы его сумасшедшим.
Ну, безумие же, в самом деле? Разве нет права осознать свое заблуждение и исправить его? И жить дальше порознь счастливо, если вместе жить никак не выходит?.. Я не считала себя человеком черствым и безразличным к переживаниям других, но напористость Михала Шлейзу на ниве «склеивания разбитых чашей» чужих браков меня абсолютно поражала.
Другое дело, что мне вряд ли хватит решимости высказать эти свои мысли…
Бум!
Несгибаемая спина передо мной резко остановилась, а я, снедаемая самыми противоречивыми размышления, не успела вовремя отреагировать. Как следствие — бухнулась лбом где-то между лопаток мужчины. Тут же в ужасе отскочила — ощутить соприкосновение с его телом было крайне неловко. Наверняка, я покраснела словно алый овощ. И тут с облегчением вспомнила, что под внешней иллюзией! Оказалось — мы умудрились достичь холла корпорации. Сейчас, в разгар рабочего дня, здесь было безлюдно — множество пропускных дверей семафорили зеленым.
— Вы же не обедали!
Михал резко обернулся и заявил об этом как о вопиющем преступлении. А тон-то каков, я даже украдкой осмотрелась, опасаясь резонансного колебания воздуха, способного обрушить полгорода. Аппетит немедленно деморализовался: я затрясла головой, не имея мужества высказать свой отказ словами. Лучше поголодаю!
— Не хотите? — Линия мужского рта знакомо превратилась в узкую полоску, а взгляд сверкнул напряжением.
 
Отскочила я ровно на то расстояние, чтобы лицезреть его суровую физиономию в прекрасном ракурсе. Недоволен? Чем на этот раз?!
— Ээ… — глубокий вздох, и я решилась, — ээ… время…
Решимости хватило на одно слово — горло под взглядом модификата сдавил спазм, мешая говорить внятно. Реально, новый шеф пугал меня до одури на каком-то инстинктивном уровне. Никакой здравой основы у этого страха не было, но я трусила до колик в животе — факт.
— Ах, время, — неожиданно Михал совершенно расслабился, губы даже дрогнули в легком намеке на улыбку. — О времени не стоит переживать.
Почему это? С искренним недоумением я ожидала пояснений: сейчас обед, нам предстоит вернуться к четырем, умудрившись за оставшиеся часы побеседовать с шестью заявителями!
— Наверное я вам не сообщил… — судья задумался, словно бы вспоминая. — Но мои навыки… Собственно, я очень хорош в управлении временем. Да! Именно в этом проявляется моя сильная сторона.
Он говорит об усовершенствованной характеристике его как модификата! Эту данность я осознала мгновенно, но… время? Уставившись на шефа в немом шоке, я как-то силилась осмыслить такую возможность. Время… это же нечто неподвластное, нечто неуловимое, нечто не имеющее воплощения. Как? Как им можно управлять?
— Вы… ну… как бы это объяснить… — язык совершенно одеревенел. — В прошлое можете перемещаться? Или в будущее?
Выпалив вопросы, я резко оглянулась вокруг — не стал ли кто-то свидетелем моего ошеломленного вопля.
Михал Шлейзу посмотрел на меня очень говорящим взглядом, он характеризовал меня именно так, как я себя ощущала — идиоткой.
— Что за фантазии? — Бровь мужчины чуть прогнулась, демонстрируя иронию. — Я модификат, а не какое-то сверхсущество.
В душе я расхохоталась: именно такими нам обычным людям и кажутся усовершенствованные. Пожалуй, мы заранее готовы принять любую их способность, пусть поначалу и отказываемся верить. Неужели они воспринимают себя обычными?
— Тогда как понять?..
Голос опять сорвался — у меня словно образовалась патология на почве общения с новым судьей.
— Про время? Я лишь замедляю его. — Он хмыкнул и перевел взгляд на запястье, на те самые замеченные мною механические часы. — Зря вы так уверены в отсутствии материальности у времени. Оно движется! А всякое движение — есть следствие импульсных колебаний самых крошечных составляющих. Все, абсолютно все — даже воздух состоит из каких-то изначальных частиц, и за счет их движения, отсчитывает секунды. Мне всего-то и надо, что замедлить исходные составляющие. Остановится движение: пульсация, рост, старение, сама жизнь. Как метаболизм… В этом и есть мой талант: в способности замедлять метаболизм всего вокруг.
Михал говорил, я не сводила взгляда с его губ, силясь осознать произнесенное мужчиной. Но внезапно вздрогнула: губы его двигались все медленнее… словно в замедленной съемке. Отведя взгляд, поняла, что уже видела этот эффект размытости — стеклянные стены холла корпорации забрезжили словно пустынный мираж, силуэты сканирующих роботов-охранников в стороне утратили четкость очертаний, даже солнце, просачивающееся светом сквозь стекло, пошло рябью и словно померкло.
Знакомо… Там, в его кабинете! Это уже было со мной совсем недавно!
— Поэтому отправляемся на обед, — безапелляционным тоном озвучил вердикт судья и, обхватив мое запястье поверх ткани блузки, увлек за собой к ближайшему выходу из зданий. — Иначе меня обвинят в нарушении трудового законодательства.
Разумеется, я не сопротивлялась, отправившись следом. Но руку из захвата высвободила — было некомфортно находиться так близко к Михалу. Интересно, если все эти фокусы модификата со временем — правда, то я получу огромную переработку, которая никак не зафиксируется. И он еще печется о моих правах сотрудника? Очень своеобразный у него взгляд на вещи…
— Куда предпочтете отправиться? — Наверное, мое лицо отразило всю гамму недоумения, мужчина спешно поправился. — На обед.