Враги за рубежом (ЛП)

— Конечно, да. Урок латыни скоро закончится.
Я спускаюсь с ним, и на лестнице мы сталкиваемся с Ноем.
— Эй, парень, слышал о двойном свидании, должно быть очень весело.
Взгляд Ноя мог бы разрезать Лоренцо на две части. В ответ он произносит отрывистое:
— Да.
Вечер пятницы, я в своей комнате с приоткрытой дверью.
Ной гуляет с Габриэллой, наедаясь пиццей и пивом. Скорее всего, они вернутся с минуты на минуту, но моя дверь открыта не поэтому. Я только что закончила красить ногти, и испарения меня достали. Мне нужно было проветрить помещение. Тот факт, что я буду точно знать, когда Ной вернется домой со свидания, просто дополнительный бонус.
А вот и они, две пары шагов в коридоре. Разговор просачивается через мою открытую дверь.
Я поворачиваюсь на стуле и выгибаю спину, чтобы наклониться чуть ближе к коридору.
— …отлично провела время, — вот что говорит Габриэлла Ною, когда они наконец оказываются в пределах слышимости.
Через секунду они появляются прямо перед дверью Ноя.
В панике, что они заметят, как я пялюсь, я переключаю свое внимание на свой телефон и притворяюсь, что даже не замечаю их присутствия. Листаю, листаю, листаю.
— То же самое, — соглашается Ной. — Лучшая пицца, которую я когда-либо ел.
Не в силах удержаться, мой взгляд ускользает от телефона, и я смотрю на них краем глаза.
— Мне кажется, я не переставала смеяться всю ночь, — говорит она, наклоняясь вперед, чтобы взять его за руку. — Ты самый смешной человек из всех, кого я знаю.
Да ладно. Неужели эта девушка не слышала о Дэйве Шапелле16? Эми Шумер17? О ребенке из «Чарли укусил меня за палец»18?
— Если честно, пиво, вероятно, склонило чашу весов в мою пользу.
На этом она умирает от смеха.
Блевотина.
Они закругляются, хотя и не так быстро, как мне бы хотелось, потому, что Габриэлла все время придумывает, что бы еще сказать. Они подтверждают двойное свидание на завтрашний вечер, которое, очевидно, действительно состоится. Лоренцо в восторге, а Эшли согласна остаться с детьми, так что теперь отступать некуда.
Габриэлла поворачивается, чтобы спуститься в свою комнату, и наконец, замечает меня через открытую дверь. Она приветливо улыбается и машет мне рукой.
— Привет, Одри!
Я машу ей в ответ, затем она исчезает, оставляя нас с Ноем один на один.
Он наклоняет голову в сторону. Я откидываюсь на спинку стула и вскидываю бровь.
Он делает первый шаг, заходит в мою комнату и протягивает маленькую коробочку.
— Принес тебе кусочек.
Я улыбаюсь, беру его, открываю коробку и позволяю пицце выскользнуть прямо в мусорное ведро.
Он расплывается в гордой улыбке. Думаю, он был бы разочарован, если бы я действительно приняла его подарок.
— Тяжелый вечер? — спрашивает он, указывая на мой аккуратно убранный стол. Там нет ни одного карандаша не на своем месте. Мой лак для ногтей уже убран.
Я поднимаю ногти, чтобы показать ему свою работу. Вишнево-красный.
— Мне нравится.
— Тогда, может быть, я изменю его.
Он опирается задницей на край моего стола и чувствует себя как дома, его длинные ноги вытянуты и скрещены в лодыжках. Он слишком большой для моей маленькой комнаты. Ной теснит меня. Я бы отодвинула стул, чтобы освободить себе место, но не хочу, чтобы ему было приятно видеть, как он на меня влияет.
Он оделся для свидания. Его белая рубашка придает ему сдержанный вид. Какая ложь.
Я снова приближаюсь к его лицу, не торопясь, и обнаруживаю, что он тоже изучает меня.
— Это ее помада? — спрашиваю я, указывая на него.
Он проводит пальцем по щеке.
— Соус от пиццы. Я неаккуратный едок… мне нравится наслаждаться едой.
Почему это вызывает дрожь у меня по позвоночнику? Не спрашивайте.
— И все же на твоей белой рубашке нет ни пятнышка соуса. В ресторане тебе разрешили надеть нагрудник?
Он прищуривает глаза и смотрит в пол, собираясь с мыслями. Или, что более вероятно, молится о терпении, чтобы справиться со мной.
Я тыкаю в него одной из своих ручек, пока он снова не смотрит на меня.
 
— Готов к завтрашнему дню? — спрашиваю я.
— Не могу дождаться. Куда ты нас ведешь?
Я пожимаю плечами.
— О, не знаю. Пусть Лоренцо решает. Он так хорошо разбирается в таких вещах. Я всегда хотела встречаться с парнем, знающим мир.
— Джефф недостаточно путешественник для тебя?
Я сузила глаза, подозревая, что он знает о моем бывшем.
— Когда ты познакомился с Джеффом?
— Он приходил в школу несколько раз. Однажды спросил меня, встречались ли мы когда-нибудь.
— Что?
Он не может быть серьезным.
— Да, он пришел в мой класс, надутый, как павлин, желая узнать нашу историю.
В каком причудливом мире кто-то мог предположить, что у нас с Ноем есть история?
— Он никогда не рассказывал мне.
Ной вскидывает брови, как будто удивлен.
— Ну… — я машу рукой, чтобы он продолжал. Когда Ной этого не делает, я вынуждена спросить: — Что ты ему сказал?
— Нечего было рассказывать. Я не мог сказать парню, что мы с тобой вечно враждуем. Это не та вещь, которую легко объяснить.
— Ты мой заклятый враг, — говорю я, как будто это обычное дело. — Что в этом трудно объяснить?
— Конечно. Но потом люди хотят подробностей.
— Подробностей? Просто, — с таким же успехом я могла бы читать с обратной стороны коробки с хлопьями. — Это была ненависть с первого взгляда. Я раздражаю тебя, а ты раздражаешь меня. Пока мы оба живы.
Я ожидаю, что Ной искренне согласится, нанесет мне какую-нибудь ужасную травму (например, ударит ногой по рычагу моего кресла так, что я провалюсь вниз, пока не окажусь в футе от земли), а затем исчезнет, как фантом.
Вместо этого он, кажется, что-то обдумывает, покачивая головой из стороны в сторону, а затем наклоняется, словно собираясь рассказать мне какую-то сочную сплетню. Он загибает палец, чтобы я подошла ближе.
— Я понял. Поверь мне, — его глаза сужаются. — Но ты когда-нибудь…
Его любопытство сходит на нет, что заставляет закусить удила.
— Я когда-нибудь что? — спрашиваю я нетерпеливо.
«Скажи это».
— Нет, просто. Ты когда-нибудь думала…
Проходят века.
Он отмахивается от своей мысли.
— Нет. Неважно.
Я почти готова схватить за воротник его рубашки, тянуть, пока мы не окажемся нос к носу, и рычать на него, чтобы он закончил то, что сказал.
Вместо этого держусь совершенно неподвижно, словно Ной — мустанг, которого я не хочу спугнуть. Если бы у меня был кусочек сахара, я бы скормила его ему.
Когда он отталкивается от стола и встает, чтобы уйти, мое сердце замирает.
— Забудь, что я что-то сказал.
  
ГЛАВА ДЕСЯТЬ
 
Мне кажется, что Вселенная замышляет что-то против меня.
Я просто сижу здесь и занимаюсь своими делами, а потом — БАЦ! — я просыпаюсь на следующее утро от шквала напоминаний о том, что я одна, а все остальные влюблены, и разве жизнь не прекрасна, пока рядом с тобой твоя вторая половинка?
Все началось с того, что сегодня двадцать пятая годовщина свадьбы моих милых родителей.
Мой папа прислал мне по электронной почте слайд-шоу, которое сделал в подарок моей маме. Оно состоит из их фотографий и клипов за все эти годы, а на заднем плане играет «God Only Knows» группы The Beach Boys. Мелодия пронзает меня в самое сердце, и каждая фотография очаровательнее предыдущей. Их лица прижаты друг к другу, мегаваттные улыбки, одежда в стиле восьмидесятых, пляжные фотографии медового месяца, они прижались друг к другу, обнимая маленького ребенка.
Папа говорит мне, что заказал столик в их любимом стейк-хаусе. За их столиком маму будут ждать две дюжины красных роз.
Как будто этого недостаточно, следом я вижу кучу сообщений от Кристен и Мелиссы. Пока я спала, они сообщали мне последние новости обо всех, кто вернулся домой. Очевидно, наш друг обручился. О, и еще одна подруга только что вышла замуж. Видела ли я фотографию Джона, целующего Сару перед Эйфелевой башней? И разве Джесси не самая милая беременная на свете?