Ахэрээну (СИ)

Все существо стремилось в одном направлении, как дождь падает с неба на землю, как солнце с востока движется к западу. Там были силы и скорое исцеление. Он уже пользовался этим средством, и сейчас вынужден был идти против себя самого. Не сделать то, что было естественным, как дыхание для людей — если и попытаешься не дышать, потеряешь сознание и все равно сделаешь вдох.
Ему сейчас нельзя — и необходимо — было прикоснуться к маленькой жизни, которой он в свое время так много отдал. И этим убить. Не было смысла себя обманывать — сейчас Тайрену такого касания не перенесет.
Вокруг была ночь, очень много ночи, и путеводная нить сквозь нее.
«Я… не… могу…»
Где эта крылатая тварь, когда она так нужна?!
Сил на гнев неожиданно хватило, но после их не осталось вовсе. Тогда он поблагодарил случай за то, что окон здесь нет, а охранный знак валяется у порога — сейчас не пройти мимо даже такой безделицы, а потом… удержится как-нибудь, раз сумел до сих пор.
  
Глава 16
 
Крепость Кэраи увидел в самый подходящий час, когда солнце еще не поднялось высоко и в упор освещало ее стены, отчего они казались и вправду белыми. Словно огромный лебедь, подстреленный кем-то из небожителей, упал среди горных склонов, раскинув крылья, и так окаменел, контуры тела стали грубее, чем при жизни птицы, но не потеряли изящества.
— Вот что я точно изменил бы в собственном прошлом — хотелось бы чаще видеть ее, — сказал он Ариму, придержав коня. — Помнил ведь, что она очень красива, но совсем позабыл, насколько.
Сейчас и впрямь оказалось можно остановиться, полюбоваться ровными светлыми стенами, чуть тронутыми золотом, разноцветными флагами на них, соснами и кедрами, как игольчатой рамой.
Ночное письмо оказалось не ловушкой, а благом, а подозрительный помощник хозяина — человеком Аэмара. Тритоны и тут отличились — сумели раньше прочих узнать, по какой дороге поедет Кэраи, и передали весточку от верных людей. Здесь, в Тай-эн-Таала сейчас собрались многие, не желавшие новой власти.
Несколько солдат с усилием открыли тяжелые ворота, вереница всадников въехала на каменный двор.
Первым заметил молодого человека, которого, пожалуй, сейчас хотел увидеть больше других. Заметно повзрослевший, по-солдатски одетый, кажется, вымахавший еще выше прежнего, тот давно не выглядел таким радостным. А может, просто не было у них таких встреч, где уместна радость.
Он по-прежнему открыто и чуть застенчиво улыбался, когда они встретились во второй раз, уже в комнатах, отведенных гостю. Вошел, остановился на пороге, едва не касаясь притолоки головой, черный в солнечных лучах.
— Значит, это по твоей вине Аэмара спасли мне жизнь, — сказал Кэраи; его лицо оставалось серьезным, но сам чувствовал, как ответная улыбка рвется наружу из глаз.
— Они умнее и меня, и Майэрин, хотя насчет нее не уверен, — ответил Рииши, подчиняясь приглашению войти и сесть напротив. — Эти юркие водяные твари чуют выгоду и там, где ее вроде бы искать бесполезно.
— Ты доверяешь им?
— Не знаю, что и сказать.
…Когда из залитого дождем городка вывезли его спутников и его самого, раненого, почти загнанного, он договорился со своими людьми о встрече в условленном месте, а сам подчинился воле провожатых. Его вновь доставили в уютный, утопающий в зелени домик, где ждала Майэрин, едва не упавшая в обморок, увидев кровь на повязке. А ее дядюшка, пока рану вновь перевязывали, неспешно беседовал с ним, пытаясь то ли выведать дальнейшие планы, то ли внушить свои. Несмотря на присущую всему тритоньему роду увертливость, чем-то Рииши нравился этот человек. Не только спасением жизни — да Рииши так и не понял, кто именно его спас, он или другие члены многочисленного семейства. Они все действовали заодно, связь между ними была немыслимо быстрой, словно у каждого Аэмара в голубятне жило под сотню птиц, натренированных летать ко всем родичам и верным Дома.
Хозяин неторопливо отхлебывал легкое вино, угощал гостя и объяснял, что думают Аэмара о происходящем.
 
«Мы всегда были сильны, как клан, и возможно — заметьте, я ничего не утверждаю — Нэйта причастны к смерти Тори или Кайто, хотя прямых оснований так считать нет. Поэтому разумней, не ввязываясь в прямое противостояние, оказывать по мелочам поддержку их противникам»
«Мою жизнь вы считаете мелочью?» — усмехнулся тогда, и сразу поправился: «Я не о себе-человеке, разумеется. Так высоко я себя не ценю». Но Дом Нара мелочью не был, и собеседник знал это…
Несмотря на пропитанную какими-то мазями повязку, плечо болело, и рука плохо двигалась; не хотел быть обязанным родне Аэмара, но все же хорошо, что его разыскали. Стоит подумать, как блуждали бы сейчас под ливнем, в сером холодном рассвете… и это в лучшем случае. Чтобы добраться до верных Дому Нара, пришлось бы потрудиться.
Рииши слушал вполуха, отвечал — порой невпопад, а сам лихорадочно пытался сообразить, что делать дальше. Один раз он уже уехал отсюда, чтобы его спасали, как неразумного малыша.
Начало лета, а за окном в сумерках колыхались темные ветви и казалось — они в сухих листьях, как поздней осенью.
Две дороги, одна хуже другой. Здесь оставаться, притихнуть, надеясь, что больше не тронут и что союзники тоже стерпят, не поднимутся. Или направиться в Тай-эн-Таала, как говорил Шимара… туда незаметно могут добраться многие, но будет ли толк от сидения за стенами? Будет, наверное — по слухам, война близится к концу, Тагари вернется, и ему не помешают свежие силы и верные люди. В крепости этой Рииши был пару раз, навсегда запомнил солоноватый, будто морской, запах окрестных ущелий, и высокие стены из светло-серого камня…
Ах, да, есть и третий путь — пойти и договориться с Суро. Но это совсем несерьезно.
Майэрин пришла к нему поздно вечером, постучала еле слышно и робко заглянула в дверь, пряча лампу за широким рукавом домашнего одеяния. Наверное, думала, Рииши может уже спать. Он и впрямь задремал — полусидя в кровати, с картой отрогов гор Эннэ в руках.
— Что-то случилось? — в первый миг испугался.
— Я поговорить, — тихо сказала она. — Ты опять что-то задумаешь и уедешь. Но я твоя жена и имею право хотя бы заранее это услышать.
— Садись, не стой на пороге, — поманил ее к себе и она пошла, тоже почему-то испуганно. Пока шла, ненужно уже прикрывая светильник рукавом, подумал о том, что так и не понял еще, кто она ему. Своя, чужая? Близкое существо или девушка, случайно получившая имя его Дома? Сейчас она, похоже, в самом деле союзница, но близким человеком не становятся в одночасье.
Лампу так и не выпустила, поставила на колени. В бледно-оранжевом свете исчезали все резкие черточки, лицо казалось округлым и почти красивым. И еще — сейчас она походила на Кайто, никогда раньше не замечал в ней сходства с братом, Майэрин полностью уродилась в мать.
— Что ты знаешь? Меня согласны отсюда выпустить?
— Наверное, только… ты уже уехал однажды, — слова прозвучали виновато и нерешительно. — Может, предоставишь моей родне что-то сделать? Спрятать тебя Аэмара сумеют…
— Теперь твоя родня — не только они…
Ее рука дрогнула, едва не опрокинув лампу.
— Не стану отсиживаться за чужими спинами, как дитя малое. Я поеду в Ожерелье, ту крепость, помнишь?
— Это слишком опасно.
— Теперь мне везде опасно. И тем, кто волей долга или случая оказался на моей стороне, — сказал он угрюмо, разглядывая покрытые лаком половицы, будто хотел что-то вычитать в них. — Нам надо держаться вместе. Где мы все расположимся, в одном из загородных домов, или в лесу станем лагерем? Если и впрямь Тай-эн-Таала сумеет нас приютить… по счастью, до нее в Ожерелье ближе всего от Осорэи.
 
— Почему ты ему веришь, Шимаре? Очевидно ведь — это ловушка, — позабыв о робости, горячилась Майэрин, и лицо шло пятнами, различимыми даже при лампе — пунцовыми от гнева, белыми от страха.
— Крыло Лебедя и в самом деле верная крепость, я о многих там знаю.