Дожди-пистолеты

Я замечал, что со временем письма наши со Светой стали обыденными. Вот пришло письмо, читаешь, и все в порядке. Прочитал. А мысль-то все время о том, ну и что же будет дальше? С этой ситуацией. Уже не так было с этими письмами весело, романтично. Уже не в облаках. Вот информация: что с ней произошло, что со мной. Надо было что-то делать. Потому что мы оба закончили учиться, и еще хуже бы было. Что-то должно было бы произойти. Любви меньше не становилось, нет. Просто больше тревоги, что с этим всем делать дальше. Как можно было назвать отношения? Я думал — а что дальше? Я закончу колледж, она соберется куда-то поступать, значит, будет продолжаться то же самое. Так ведь? Где жить, что делать? Что она думает? Как я хотел? Я хотел жить где-то, строить дом… Ну, не с родителями, конечно.
И мне захотелось определиться. Я знал одно: я ее люблю и хочу быть с ней. Новый год мы встретить не смогли из-за ее каких-то заморочек общественных. Последнее письмо я от нее получил в декабре. Написала, что Новый год будет встречать в Харькове, что ее кандидат прошел в Думу, что ее команда КВН выиграла… Короче, меня перестала прикалывать эта неопределенность. И я как-то очень сильно расстроился — ну как так? Я встречаю Новый год в Таганроге, и у меня рождается такая мысль: без всякого предупреждения поехать самому к ней на Рождество, забрать ее к себе. И точка.
Я надеваю костюм, белую рубашку, галстук, пальто. И еду в Новороссийск. Приезжаю в канун Рождества, 6-го. С вокзала — прямо к ней домой. Я открываю калитку, захожу во двор, собака не тявкает, знает меня. Прохожу к дверям, стучу. Открывает деверь Света и с удивлением:
— Привет.
— Привет, а что так нерадостно?
— Заходи.
Мы зашли в дом. Родители типа: «Ой, Рома, здравствуй!» И какое-то гнетущее молчание Светы. Я такой:
— А что случилось?
— Да нет, ничего.
— Но, может, все-таки что случилось?
— Пойдем, выйдем.
И вот мы выходим… И дальше я ничего не помню…
— Нам надо расставаться…
— А в чем причина?
— Да ни в чем. Все кончилось. Я молчу…
— Чего молчишь?
— Ну, ладно, хорошо, — говорю спокойно, ничего не понимая, что происходит. — Я тогда поеду. Ты проводи меня.
А поездов нет. Там один поезд ходит, и тот через день. Нельзя было в этот день купить билет на поезд. Только на следующий день вечером. Я говорю: «Наверное, пойду на автостанцию. Ты меня проводи».
И мы шли… Я молчал. Потом… Как-то так получилось, что она сама начала рассказывать. Я ничего не говорил. Она сама, типа, знаешь, бывают такие ситуации, когда девушка начинает как-то оправдываться? Что-то наоборот говорить, что никакой не было у нас любви. Просто фигня какая-то. «Не было никакого романа у нас. У меня еще два парня здесь есть. И я с ними встречалась тайком». Что-то такое: «Ты приезжал. А все эти мои подруги, они тоже знали об этих моих отношениях. Ты приезжал — уезжал. Но у меня была своя жизнь…»
И мы идем, она чего-то там рассказывает, а я иду и слушаю. Ничего не понимаю. Так потихонечку мы дошли до автовокзала. И каким-то чудом буквально через десять минут отходил автобус до Краснодара. А мне было уже все равно, куда ехать, по большому счету. Но надо было просто ехать. Я уже не мог находиться рядом. Нужно было ехать.
Она говорит: «Вот автовокзал». Я: «Все, спасибо. До свидания». — «Все. Пока», — и она уходит. Я покупаю билет до Краснодара. Вечер. Темно.
Я сел в автобус, ехал часов пять или шесть. Долго ехал. Горы, перевалы. Потом у водителя сломалось колесо. Он менял колесо. В салоне темно. Я сижу, думаю. О чем, не могу понять. Потому что шок. Приезжаю на автовокзал в Краснодаре. Звоню Грише, веселому своему знакомому по студенческому слету. Гриша и Ксюша у меня в Краснодаре были. Я ему звоню: «Гриша, привет, я в Краснодаре». Он говорит: «Щас приеду, стой на углу, никуда не ходи!»
Он приезжает: «Че случилось?» Так и так. Рассказываю историю. Говорит: «Ни фига себе! Поехали до Ксюхи!» Мы еще долго стояли на автовокзале, не могли карточку какую-то купить, чтобы позвонить ей. Попросили у какого-то чувака мобильный. Дозвонились. Она говорит: приезжайте, конечно. А уже раннее утро, часа четыре. Но еще темно, зимой светлеет поздно.
 
Мы приезжаем к Ксении. У нее тоже частный дом, а во дворе флигель. И мы у нее втроем. Она достает какую-то бутылку, закусь. Мы сидим и пьем. Ксюша спрашивает: «Как так получилось?» — «Не знаю. Ничего не знаю, я буду пить». И мы пьем. Гриша что-то рассказывает смешное. Он такой человек — очень веселый. Одни шутки. Не помню, кто что рассказывал. Какой-то ужас. И потом я еще целый день с ним провожу. Как в тумане. Ксюша тоже такого поворота не ожидала. Она как девушка себя повела. Даже в таком возрасте есть различие между пацанами и девчонками. То есть она повела себя как хозяйка: меня привела, достала бутылку, спать уложила потом… Девчонка, в общем. Молча как-то смотрела на все это дело. Не помню, чтобы она высказала свое мнение по поводу случившегося. А Гриша наоборот: «Да ну ее! Зашибись! Найдем, щас тебе такую девку найдем! Бля, да у меня столько классных девок, щас пойдем в клуб, познакомлю! Гульнем! Все, Ксюха, давай, одевайся! Круто!.. Слушай анекдот, короче…»
И вот я с ними провожу еще день. Провожают на поезд до Таганрога. Приезжаю домой, подхожу к калитке. А я весь какой-то грязный, помятый… Меня не то что валяли где-то. Просто я эти дни не раздевался. Белая рубашка была вся мятая, заляпанная хренью, не помню, блевал я, нет. В общем, в таком виде я явился…
Заваливаюсь домой. Звоню в дверь. Мама открывает дверь и все понимает. Сын стоит никакой. Она говорит: «Раздевайся, ложись спать». Я разделся и лег. Когда проснулся, мама говорит: «Как ты себя чувствуешь?» — «Нормально». — «Да ты не переживай. Все будет нормально». — «Мама! Как будет нормально?! Как?! Все очень плохо…» Она: «Сынок, ты, конечно, мне сейчас не поверишь, но у тебя будут тысячи таких». — «Мама! Как ты можешь говорить такие вещи? Какие тысячи?! Не будет больше ничего! Никогда ничего не будет!!!»
Вот так закончилась поездка.
Я неделю еще ходил, ничего не понимая. Не разговаривал ни с кем. Ни в колледж, никуда. Даже к Ираиде и Оксане не приходил. Они тогда были на каникулах где-то. Мне не с кем было поделиться, да не особо и хотелось, по большому счету. Я очень злился. Хотел ли я отомстить… Хотел что-то сделать, но я не знал что. Не знал, как дальше жить. Что делать. Я ничего не понимал. Что происходит. Почему, зачем. Я решил, раз так, то я так буду жить. И меня смутило не только наличие еще двух парней в ее жизни, кроме меня… Меня все смутило. А самое больное для меня было — обман. Предательство. Вот.
Что значит — «не стал бороться»? Знаешь, когда так говорят, значит, все. Конец. Какое упорство? Может быть, просто мне до этого никто таких слов не говорил? Может, это ударило по моему самолюбию? Может быть, я растерялся? Наверное. Нет, у меня были конфликты. Пятое-десятое. Но что б такого — никогда. Ни с того ни с сего. Может, что-то и предвещало бурю. Может, что-то не ладилось. Но на расстоянии я этого заметить не мог. «Обручальное» кольцо тебя интересует? Когда я вернулся, пришел домой, увидел его и выкинул. Не в мусорное ведро, я положил в карман, вышел на улицу и выкинул. Пошел по дороге и выкинул. То самое. В виде змеи.
Кто змеи, так ее подружки. Когда я ехал в Краснодар на автобусе, я сидел и осмысливал. Вспоминал, как мы ездили до Красного озера, по городу гуляли. И они все веселились, улыбались. Они же знали, что я не один был у нее. Как она говорит. Да я вообще не уверен, что это действительно было так. Но тогда зачем ей нужно было врать мне насчет каких-то парней? Не знаю. Может, отделаться от меня? Чтобы было больнее. А может, я напрягал? Такой непонятливый был. Потому что влюбленный.
Я просто не думал, что так бывает. У меня-то в голове совсем все другое было. И я этого просто не замечал. А скорее всего, так оно и было. Ну как любящий человек может сказать ни с того ни с сего «до свидания»? Как? Что ее могло на такое сподвигнуть? Так человек может поступить, только когда знает, что, если продолжать отношения, любимому будет хуже. Но такой ситуации не было. А я искренне верил во все это. Какой я был наивный мальчик и как меня круто обломали! Круто. Слушай, а я раньше не задумывался обо всем этом! Неужели не любила…