Держи меня крепче (СИ)
Егор, еле сдерживая смех, стоял в сторонке, а дядя с довольным видом и чувством выполненного долга покинул помещение, отправившись досматривать сны, при этом его лицо озарила широкая ухмылка.
— Доброе утро, дети, — помахал он нам на прощание.
Даже ответить нечего.
Брат, переборов себя, проводил меня к раковине, чтобы я промыла язык, по пути смахнув с меня крупицы соли прямо на пол к конфетам и печенюшкам. При этом он молчал, будто боясь, что если раскроет рот, то смешинки так и посыплются из него, засыпав меня с ног до головы.
— Давай… давай я тебе новый чай сделаю, — предложил он спустя некоторое время.
Я была не против.
— А почему ты не спрашиваешь, чем меня предыдущий чай не устроил?
— Ты же не умеешь чай заваривать, — напомнил братец.
— Точно, — и как я могла об этом забыть?
— А ещё я отличаю солонку от сахарницы, — не преминул хохотнуть Егор.
— И это точно. Я совсем ни на что не годная, да?..
Произнесено это было жалобно и с некоторой мольбой в голосе, будто он может меня излечить от недуга, смотреть в глаза ему не хотелось, поэтому отвернулась и отошла к окну, чтобы вдохнуть свежий воздух.
— Ты что? Крыша поехала? — мгновенно развернул меня к себе брат и заставил заглянуть в глаза.
— Не знаю. Возможно, у меня её уже давно нет.
— Эй, что за чушь? Я вижу — ты чем-то расстроена. Расскажи, — требовательно предложил он.
Так только он умеет. Вроде бы попросил, но в то же время, не рассказать невозможно. Но тогда, когда я не видела его, мне и правда хотелось рассказать, поделиться несчастьями, теперь же желание пропало. Или просто уступило место стыду?
— Я не расстроена. Просто в сказках — ложь, а в жизни всё совсем иначе.
— Знаю, — пожал он плечами. — Так задумано. Сказки для того, чтобы мы не унывали и верили в лучшее, и ты правильно делаешь, что любишь сказки! Но не нужно путать мир выдумок и действительности. Реальность порою жестока.
— Жестока…
— Кто тебя обидел?
— Нет, — я отрицательно покачала головой и отвела глаза, зная, что если он захочет, он легко прочтёт в них правду, лучше сконцентрироваться на том, что меня ведь никто не обижал на самом деле, кроме меня самой. — Никто не обижал.
— Ты себя видела в зеркало?
— Конечно, — фыркнула я.
— Окей, тогда откуда это? — он снова ткнул в мои повязки.
— Споткнулась, упала, очнулась — гипс, — глупо хихикнула я.
— Fuck off, — мрачно возвестил Егор. — Значит, я просто дурак, раз весь день тебя разыскивал и пол ночи. Клинический идиот, который распереживался, как чувствительный старый пень. Поднял на уши весь город в поисках тебя!
— Ты искал меня? — моему удивлению не было предела. Я думала, меня только Леська потеряла. Оказывается, и он тоже. Хотя ведь тогда, когда я пришла, Соня сказала, что они меня ищут всей семьёй. Я дурашка.
— Искал.
— А почему не позвонил? Я бы перезвонила, если знала, что ты меня потерял.
— А тебе кроме меня никто не звонил? — намекнул братик.
— Леся. Почти пятьдесят пропущенных. Вы меня вместе искали? — умилилась я.
Егор скривил лицо:
— Ага. Ведьма на телефоне была.
— А где она? Где её вещи?
— Уехала. Не знаю. Не спрашивал. Слушай, не делай так больше, — начал свою проникновенную речь брат. — Хорошо, что мелкая отзвонилась, как нашла тебя, — Соня нашла меня? А я думала, что это я её нашла. — Если не хочешь рассказывать, где была — не надо. Не это важно. Для меня значительнее то, что ты жива. Не совсем здорова и покалечена, но жива. Я за тебя всегда переживаю, поверь. Это не пустые слова. Впредь будь осторожнее.
Он чмокнул меня в лоб и прижал к себе, как я и мечтала. За этим нас и застал папа, ворвавшийся в кухню с тортиком в руках, переполненный счастьем, а также растроганный тем, что его детки живут в мире. И тоже кинулся нас обнимать со словами: «Ох, вы мои малыши!»
Ну да, точно, малыши. Один — бугай, почти с него ростом и размахом плеч не уступает, а я может малыш по размерам. Но по внутреннему миру уже достаточно взрослая.
— Пап, — хрипло выдавил сдавленный в папиных медвежьих объятиях Егор, — ты нас задушить хочешь? Ладно я, но вот Ленин, мне кажется, коньки сейчас отбросит.
Я прокряхтела нечто невразумительное, пытаясь поддакнуть, и в то же время напомнить, что Ленин лежит в мавзолее. Папа разжал объятия и принялся тискать мои впалые щёчки:
— Ух, ты моя доченька, как же я соскучился, — принялся он со мной сюсюкаться.
В голову стали заползать нехорошие идеи о подмене папы неким инопланетным существом, натянувшим его кожу.
— Мы же виделись вчера. Или позавчера… На днях, пап, — попыталась я напомнить ему.
— Да! Виделись, но я так рад вас видеть вновь, детки! — вымолвил папуля и свою порцию тисканий получил и Егор, до этого с иронией поглядывая на то, как мучилась я.
— Пап! Я ж не маленький, — попытался он увернуться от отца.
— Я тоже! И не стесняюсь выражать чувства! Скоро все будет так хорошо! — Поделился с нами секретом папа, вероятно вновь влюбившийся.
— У нас всё хорошо, — хором заверили мы отца.
— У тебя, дочка, вижу, что нехорошо, — он потрепал меня по макушке. — Я пока обувь снимал, всё услышал. «Споткнулась, упала, очнулась — гипс», да? С кем не бывает.
Вот он! Тот самый человек, который без всяких отступлений поверил в причину моего гипса. Но не суть важно, главное, основная причина моих переломов ему известна. А вот Егорка не поверил. Он, конечно, тоже прав. Наверное, это чутьё близняшки. И всё же до папули ему далеко.
— Ребятки, вы тоже встали уже, — кинулся папа обниматься к Стасу и следующей за ним Соне, которые имели неосторожность выползти на кухню.
— О, дядя Род, вы прямо излучаете радость, — брезгливо выплюнула Соня, завидев его радостную физиономию, и поспешила обойти его стороной, ретировавшись к окну, сдвинув от него меня.
— Да, я счастлив! Стасик, как жизнь? — он крепко обнял племянника, тот испустил какой-то протяжный умирающий кряк, у меня даже мелькнула мысль, а не придушил его папуля?
Обошлось, папа его отпустил, а бледное лицо Стаса очень медленно стало наливаться обратно краской, сам же он еле держался на ногах, буквально, как выжатый лимон.
— Где мой кофе?! Кто его вылил? — разрывающе-перепонки громко и гневно раздалось прямо у меня над ухом.
Вот кто сидел у окна до моего прихода. Соня была уверена на все сто процентов в том, что это я вылила кофе. Кому бы ещё это могло прийти в голову? Она жалила меня полным яда взглядом, будто ненавидела всем сердцем. Чем я это заслужила? Мне лишь хотелось спросить у неё, почему она оставила меня в отделении. Хотя я знала, я верила, что лишь для того, чтобы привести подмогу. Ведь семья не предаёт. Для неё же понятие семья — значит так же много, как и для меня, верно? Я не верю, что она тогда имела в виду то, что сказала! Это было состояние аффекта. Она перенервничала. Я тоже нервная была.
— Сонь, прости. Давай поговорим, — предложила я ей, намекая поговорить наедине, чтобы обсудить последние события.
— Поговорить хочешь? — желчно выплюнула она мне в лицо.
— Хочу.
Почему она так жестока со мной? Потому что она думает, что я её якобы подставила? Возможно, но она с такой ненавистью прожигает во мне дыры, что как-то зябко под её пристальным взглядом.
Она усмехнулась, услышав моё короткое «хочу» и, сильно задев моё плечо своим, направилась на выход из кухни.
Если бы я только знала, что творится в её душе!
20
А творилось там много чего, повлиявшего на Сонино совсем никакое сегодняшнее настроение. Неожиданный арест благодаря полоумной, каковой ту небезосновательно считала, сестричке был только началом, как подготовка, когда думаешь, что хуже уже быть не может, но вот миг — и ты узнаёшь, что была не права, потому что ещё как может и ещё как есть. Она как дурная, торопилась, словно на пожар, пыталась дозвониться своим немногочисленным влиятельным знакомым, чтобы высвободить сестру. Чёрт бы ту побрал! Нацепила маску милашки и думает, что её двуличной рожи никто не заметит, считала девушка. Но Соня заметила. И теперь, держись, Лена, сестрёнка будет вскрывать свои козыри медленно, но с размахом, так что берегись!