Княжич Соколов (СИ)

— Не переживаешь, что оно может быть отравленным? — усмехнулась Анна Зверева.
— После того как я спас цесаревну? — удивленно вскинул я бровь и поудобнее расположился на шикарном угловом диване из коричневой кожи.
— Бросить тебя ночевать в тюрьме им это не помешало, — резонно заметила Анна Зверева.
— Людям свойственно совершать ошибки, — снисходительно улыбнулся я, потирая шею.
Волокли меня вчера действительно не особенно бережно.
— Но, ты, разумеется, никогда не ошибаешься, — фыркнула Анна Зверева, — а что, если бы ты помер под этим зданием. Что если бы просчитался, Соколов?
— Такого еще ни разу не было, — пожал я плечами, уминая очередную печеньку.
По крайней мере не в этом мире.
— Будешь и дальше продолжать ходить по лезвию, обязательно просчитаешься. Это тебе не Омск, — продолжала ворчать Анна Зверева.
И это она еще с хорошим настроением, что большая редкость. Только вот что явилось этому причиной я пока не разобрался.
Ну ничего, начинать день с маленькой загадки полезно для ума.
— Столица точно не Омское княжество, — охотно согласился я, — разницу я вчера ощутил сполна.
А еще тут я добился за сутки больше, чем там за полгода.
— Но творить безумие все равно продолжишь, — смиренно вздохнула Анна Зверева.
— Я бы назвал это личностным ростом, — поправил я, вскинув палец вверх, — разве не в этом цель каждого человека? В стремлении быть лучше себя вчерашнего.
— И намного ли лучше ты стал себя вчерашнего?
— Достаточно, — кивнул я, осушил кружку с кофе и поднялся на ноги.
Судя по стремительным и тяжелым шагам в коридоре, наше ожидание высокопоставленного собеседника, наконец, подошло к концу.
Оставить нас со Анной Зверевой одних в якобы безопасной и спокойной обстановке было слишком очевидным ходом со стороны Рюриковичей.
Да, мы всю ночь не имели возможности поговорить о произошедшем, но, неужели они всерьез думали, что мы сразу начнем обсуждать что-то серьезное у них под присмотром?
Массивная двустворчатая дверь с золотым сечением открылась и на пороге переговорной показался невысокий старик в парадном зеленом мундире с золотым шитьем и гербом клана Рюриковичей у сердца.
В его тонких морщинистых руках красовалась декоративная трость с золотым навершием черепахи. Чуть кривоватая осанка и общая худощавость телосложения могли ввести в заблуждение, но от опытного взгляда Ловца не укрылась старческая хитреца в глазах и сокрытая внутри него сила.
— Доброе утро, Демьян Афанасьевич, — первой уважительно поздоровалась Анна Зверева и одной загадкой стало меньше.
Радостное настроение моей телохранительницы связано с этим стариком.
Интересно.
— Доброе утро, Аннушка, — добродушно отозвался старик и перевел свой оценивающий хитрый взгляд на меня, — княжич Артемий Сергеевич Соколов, рад официально поприветствовать вас в стенах моего заведения. Демьян Афанасьевич Стародубский, директор царского лицея.
— Очень приятно познакомиться лично, Демьян Афанасьевич, — приветственно кивнул я, — Анна много о вас рассказывала.
— Вот как, — располагающе улыбнулся старик, — никогда бы не подумал что Аннушка из тех, кто говорит по душам.
— Он пошутил, — бросила на меня холодный взгляд Анна Зверева.
— Вовсе нет, — возразил я, отслеживая реакцию Стародубского, — просто порой язык тела говорит красноречивее слов.
— А вы занятный молодой человек, Артемий Сергеевич, — улыбнулся старик и опустился в широкое серое кресло напротив дивана, — и талантливый, насколько мы в столице успели понять.
— Благодарю на добром слове, Демьян Афанасьевич, — ответил я на любезность и сел обратно на диван.
Не говоря ни единого слова, рядом со мной расположилась и Зверева.
Теперь девушка изо всех сил старалась держать хладнокровную безэмоциональную маску, но это говорило о ней куда больше, чем ей хотелось бы.
Неужели этот старик для Зверевой настолько важен?
— Об этом я и хотел с вами поговорить, Артемий Сергеевич, — перешел к делу Стародубский, — о ваших талантах и их вчерашней демонстрации.
 
— Как я понимаю, аудиенции с императором всероссийским не будет? — в лоб спросил я.
Вон Ване Сомову и за гораздо меньшее вручали награды из рук государя. Неужели дочку императора так часто спасают?
— Верно понимаете, — кивнул Стародубский, — я уполномочен передать волю государя в этом вопросе, определить вашу судьбу и решить, как нам взаимодействовать дальше.
— Со всем уважением, Демьян Афанасьевич, в следствии последних событий, я не могу вам полностью доверять. Как и любому другому представителю клана Рюриковичей.
Анна Зверева попыталась ударить меня в бок за такие слова, но встретила мою выставленную ладонь и угрожающе нахмурилась.
— Полагаю, у вас на то найдутся веские основания, Артемий Сергеевич? — приготовившись оскорбиться сощурился Стародубский.
— Разумеется, — ответил я, — но озвучивать их при посторонних считаю неприемлемым.
С этими словами я бросил короткий взгляд на скрытую камеру, подающую картинку на два этажа ниже, где аналитики весьма громко для моего дара обсуждали все происходящее в нашей переговорной.
— Вы должны понимать, Артемий Сергеевич, что после вчерашнего протоколы безопасности в царском лицее несколько ужесточились, — удержал добродушную маску на лице Стародубский, — покушение на члена правящей семьи это не просто измена, это нападение на все устои российской империи и осквернение памяти самого Рюрика, от которого мы питаем силу по сей день.
— Разве уполномоченный представитель государя и директор царского лицея не способен влиять на протоколы? — удивленно поднял я бровь.
Анна Зверева рядом со мной сглотнула ком в горле, а Стародубский со смешком откинулся на спинку кресла и задумчиво потер переносицу.
— Судя по вашим поступкам, Артемий Сергеевич, вы прекрасно понимаете, что чем больше посторонних глаз вас видит, тем меньше вероятность быть обманутым. Предательство любит тьму и скрытность, — испытующе смотря мне прямо в глаза сказал Стародубский, — так почему сейчас вы хотите поступить иначе? Неужели вы начали мне доверять?
— Не вам, Демьян Афанасьевич, — перевел я взгляд на Анну Звереву, — а ей.
— Мне? — удивленно округлила глаза Зверева, которая впервые на моей памяти не влезала в беседу со своим мнением и покорно держалась в сторонке.
— Анна доверяет вам, а я доверяю ей, — продолжил я мысль, — и, как я понимаю, это у вас с ней взаимно. Иначе бы ее здесь не было.
Стародубский ненадолго замолчал, задумчиво покручивая трость в своих морщинистых руках.
Потратив десять секунд на размышление, старик, наконец, принял решение и легонько стукнул тростью по полу.
От одного простого касания, его тягучий эфир в мгновение ока впитался в стены и потолок переговорной, заглушая все внешние и внутренние сигналы.
Мое «Око» тоже оказалось заперто здесь, и я разом потерял контроль над происходящим в здании. На место четкой картинки пришли уже знакомые «помехи».
Вот значит кто навещал Звереву ночью в тюрьме после Одоевского.
Стоило догадаться.
— Итак, Артемий Сергеевич, — повел рукой Стародубский, — я вас слушаю.
И, придвинувшись чуть ближе, я максимально подробно поведал директору царского лицея обо всем, что произошло прошлой ночью с моей точки зрения.
О четырех Рюриковичах, присутствие которых я ощутил в гостевом доме, как только попал на территорию царского лицея.
О том, что слышал их разговоры и как они упоминали тюрьму.
О том, что среди них был Глеб Одоевский и Юрий Ноготков, непосредственно участвующие в покушении на Елизавету Михайловну Елецкую. Личность третьего я установить не смог и подробно описал Стародубскому его голос, внешность и привычку чесать ладонь.
Не забыл упомянуть о том, что каждый из указанных выше отказался открыто помогать Алексею Алексеевичу Кропоткину разбираться с последствиями шумного дела, так как никто из них не хотел попадать в объективы окруживших тогда царский лицей репортеров.