Кровавое Благодаренье (СИ)
— А что же Анджолина? — негромко спросила Рита.
Фернандо грустно покивал.
— Ее изгнали из Венеции, выдав две тысячи дукатов… Некоторые из монет были с изображением мятежного дожа. Вот мы их и храним, как память о достославном предке…
Я выглянул из-за Ритиной спины — все гости собрались вокруг, и слушали Фернандо, даже Лея. Малышка смотрела на Баккарина печально и, как мне показалось, с пониманием.
— А давайте выпьем за дожа! — вдохновилась Марина Сильва.
— Давайте! — подхватила Инна, приседая на подлокотник моего кресла. — Не чокаясь!
Тихо радуясь красавицам и кубку, я допил свое вино.
* * *
Ночью мне захотелось пить. Досадуя, что не оставил на тумбочке стакан «Боржоми», я перевернулся на бочок.
«Утром попьешь…» — шевельнулась ворчливая мысль.
Да куда там… Жажда отогнала сон.
Перебирая — про себя — энергичные выражения, я осторожно сел, боясь разбудить Риту, и накинул свою «ночнушку». Футболка обвисала, застиранная до того, что номер на спине расплылся белесым пятном.
Тапки я не стал трогать, прокрался босиком, на цыпочках, мимо дивана, где посапывала Марина Сильва, и выбрался в коридор. Дону Фернандо с Васёнком мы постелили в столовой, накачав пару надувных матрасов — оба храпуна выдавали рулады хрипяще-хрюкающим дуэтом. Зато в гостиной — тишина. На длинном диване хватило места и Юле, и Лее, и Инне.
«Опять забыли свет выключить!», — насупился я, толкая дверь на кухню. И обнаружил за нею Инку, замершую у окна.
«Хорошистка» вздрогнула, оглядываясь, и слабо улыбнулась, узнав вошедшего. Она тоже изменила привычке, натянув Юлькину ночнушку, чтобы не смущать заезжего дона. Правда, тонкая ткань едва прикрывала «нижние девяносто», а верхние красиво обтягивала, но это уже мелкие придирки.
— Чего не спишь? — спросила Инна негромко.
— Организм сохнет, — неловко пошутил я, доставая из холодильника начатую бутылочку минералки. — Будешь?
Женщина покачала головой, а я выдул полный стакан, и выдохнул. Хорошо!
— Миш… — упал шепот.
— М-м?
— Мне чуть ли не каждую ночь снится один и тот же кошмар… Будто мы с тобой… Ну, как тогда, в семьдесят шестом… Помнишь?
Я молча кивнул. Еще бы мне не помнить… Васёнок тогда совершил первое деление…
— И вот… мы лежим, — голос Инны упал до шепота, — ты сверху… ты вошел в меня… и вдруг рассыпаешься!
— Рассыпаюсь? — озадачился я.
— Да! В черную и серую пыль! Это… Это так страшно! И отчаяние такое, и тоска… И я теперь вправду боюсь, что однажды ты… только не во сне, а наяву… рассеешься…
Я обнял подругу и привлек к себе. Инку потряхивало, а соски оставались мягкими — женщине было не возбуждения, ее реально мучал страх.
— Не бойся, — мой шепот самому себе показался неубедительным, — не рассыплюсь…
Я ласково сжимал Инкины бедра, вминал ладони в упругую попу, отвлекая подругу от пугающих видений, вот только в душе завивался морозящий холодок.
«А что случится с тобой в „Гамме“, — подумалось мне, — двадцать второго октября две тыщи восемнадцатого года, в первом часу ночи?..»
Глава 14
Понедельник, 15 июля. День
Тель-Авив, Яффо
Наташа, имея долгий опыт жизни в Земле Обетованной, освоилась быстро, слилась неразличимо с миллионами ближних. А знание иврита плюс израильский паспорт как бы утверждали ее особость, выделяя из множества понаехавших.
Но главное, коренное отличие — труд, труд и труд. Наталья работала так же, как любила — отдаваясь всею силой, умом и духом, с задорным, фанатическим горением.
Бывало, что работа огорчала ее, плетясь еле-еле, доводя порой до отчаяния, но ведь иное тоже случалось — размеренный, монотонный труд вдруг продвигался скачком, руша заторы из ошибок и просчетов.
Торча у компьютеров целыми днями, Ивернева начинала беспокоиться о фигуре — не растолстеть бы. И тогда отправлялась гулять, подчеркнуто не замечая охрану. А в Тель-Авиве было, где побродить.
Район Яффо переполняли туристы, и девушка даже играла немного в приезжую — незагорелая кожа и золотистые волосы как бы указывали на скандинавское происхождение.
А иногда Наташа покидала Старый город — захаживала в кафешки Неве-Цедека, гуляла по ухоженным улочкам Рамат-Авива, что рядом с университетом. Неподалеку археологи прилежно копошились в прошлом, отнимая у земли древний филистимлянский город Тель-Касиле, но публику на раскоп не пускали.
Чаще, правда, удаляться не хотелось. Бросаешь работу — подступает тоска, и ты остро, оголенно ощущаешь, до чего же соскучилась по своим. По Мише, по Лее, по Рите и Юлиусу, по Инке.
Спасала «аська» — системка, недавно запущенная дьявольски талантливыми еврейскими мальчиками.
Ай-Си-Кью пересылала видео с аудио через Интерсеть, и смотреть издалека в милые глаза дочери, слышать высокий тонкий голосок стало ежевечерней отрадой и утешением.
Но сегодня Наташа даже о любимых не думала. Взбудораженная с самого утра, она готовила презентацию — Эли Харари и Дани Лешем из «Элрона» вежливо предупредили, что нагрянут сегодня. И устроят «смотрины».
В принципе, Ивернева была готова к сдаче, но даже студентка-отличница лихорадочно просматривает перед экзаменами свои конспекты, уверенная, что зачета ей не видать.
«Всё будет хорошо!» — твердила девушка давнее Мишино заклинание…
* * *
Разумеется, гости застали хозяйку врасплох. Наташа в третий раз учиняла «чек-ап», и тут гулко ударила деревянная колотушка, подвешенная у входной двери. Раз, другой… И три удара подряд. Условный стук.
— Спокойствие, — выдохнула девушка, — только спокойствие…
Нацепив голливудскую улыбку, она пошла открывать.
Первым вошел солидный и невозмутимый Харари — в нем удачно совмещались скиллы способного компьютерщика и предприимчивого бизнесмена. За ним следом ввалился суетливый и всегда неухоженный Лешем, прятавший мечтательный взгляд за толстыми стеклами очков. Несколько пронырливых юристов и крученых экспертов в одинаковых черных костюмах шмыгнули стайкой ученых ворон. А последним явился Старос.
— Филипп Георгиевич… — залепетала Ивернева.
Гендир в свойственной ему разбойничьей манере потряс девушку за плечи.
— Всё good, Наташка! — возбужденно прошептал он. — Всё просто very well! — а затем громко и властно: — Ну, показывайте ваши достижения!
— Спешим увидеть, гэвэрэт Тали, — поклонился вальяжный Эли.
— Изо всех сил! — вставил простодушный Дани, и залучился, как китайский фонарик.
— Могу продемонстрировать прямо здесь, — мягко улыбнулась Наталья. — Вас тут… девять человек. Вот видеокамера с хорошим разрешением, и… Мне нужна фотография любого из вас!
— Снимок с водительских прав подойдет? — несмело обратился один из юристов.
— Вполне! — получив ламинированную карточку, Ивернева глянула на нее. — Сефи Голдфингер. Отлично…
Вскоре отсканированное, ничем не примечательное лицо Голдфингера (если не считать фантастического носа), загрузилось в систему идентификации.
— Готово! Если вам не трудно, пройдитесь всей группой перед камерой. На нее, мимо нее… Можно вертеть головой, наклонять ее, отворачиваться… Прошу!
Посмеиваясь, «приемная комиссия» затопала мимо холодно блестевшего зрачка объектива. Голдфингер кривлялся и гримасничал, кутался в пиджак, но на все его хитрости биометрический терминал отвечал однообразным звоночком, фиксируя юриста-крючкотвора.
— Wow! — воскликнул Старос.
Приободренная, Наташа включила видеомагнитофон. На экране поплыли толпы народа — на магазинных эскалаторах, в зале ожидания или просто на улице, запруженной народом.
— Спасибо офицерам АМАН — я на них испытывала систему распознавания… — дернула губами Ивернева. — Вот они на рынке Шук Кармель… А это улица Нахалат Бинямин — видите, какая толпа? Торговцы, покупатели… суматоха и неразбериха. А здесь — молл «Дизенгоф центр»… Видите, как парни уклоняются? Самое сложное для системы — сличать лица в наклоне или под большим углом. Но ничего, справились…