Исправительная академия (СИ)
А я в этот момент вспомнил, что лишил жизни природника-воздушника. Ну что, Артурчик. Наше знакомство было кратким, и вспоминать его лишний раз я не хотел. Но нудно же извлекать хоть какую-то пользу из существования такой твари, как ты. Пусть хотя бы твой дар пригодится.
Я обернулся к Самойлову.
— Это не все, — я кивнул на дрожащий воздух — этакую прозрачную стену, сотканную из мощных потоков ветра. — Собирайте людей. Я пока пойду вперед, попытаюсь сделать с этим что-нибудь.
— Оболенский, вы уверены?
— Один раз уже получилось. Может и еще на что-нибудь сгожусь. Только одеяльце оставлю здесь. Вы уж попросите кого-нибудь приглядеть, чтобы его не сперли. А то собственность медпункта как-никак.
Чем дальше, тем больший азарт во мне просыпался. Остапа понесло, так сказать. Я поймал странный кураж, некую форму безумия, но сейчас даже наслаждался этим. Странная, но до одурения приятная эйфория.
Ладога ответила. Мне почему-то было проще думать не обо всех этих озерных девах, морянах и прочей подводной иерархии. Я, как и местные рыбаки, воспринимал само это гигантское озеро как одушевленное существо. А уж кто там водится помимо нерпы и рипуса…
Сейчас даже холод не чувствовался. Я сбросил одеяло и потопал как был — в белье да повязке на башке, прямиком к стене ветра. Удивленные возгласы за моей спиной стихли, я слышал короткие и не всегда печатные выражения Самойлова, отдававшего приказы своим людям.
А я шел. И чувствовал себя… Нет, не всемогущим. Свободным. Сейчас не было ничего, кроме холодного воздуха, пропитанного запахом тины и рыбы, кроме этого бледного северного солнца, начавшего понемногу припекать забинтованную макушку.
Я шел и улыбался, как ребенок.
Потому что сейчас я шел в бой и знал, что просто так не сдамся.
— Владимир Андреевич, — раздался за моей спиной голос брата Луция.
Я замедлил шаг, но не остановился.
— Чего вам?
— Уверены, что справитесь?
— А вы мне помочь решили? — улыбнулся я. — Так вроде среди вас нет природников, иначе вы бы уже предложили помощь Самойлову.
— Так и вы не должны быть природником, господин Оболенский, — справедливо возразил брат Луций. — Вот что меня заботит. Значит либо вы обладаете сразу несколькими дарами, что весьма любопытно и крайне нетипично для особ столь юного возраста, еще и не являющихся наследниками, либо вы намереваетесь использовать силу Тьмы. И в последнем случае мы могли бы вам помочь.
Я все-таки остановился и повернулся к нагнавшему меня темному брату.
— Не сможете, — покачал головой я. — Тьма здесь совсем ни при чем. Я действительно могу попробовать воздействовать на уровне стихии. Но… Не знаю, что из этого получится. Как бы то ни было, прорываться через шквал, идя по дну, как мне кажется, немного проще, чем ломиться через стену бушующих волн.
Брат Луций продолжал скептически взирать на дрожавший от ветра воздух перед островом, но кивнул.
— Не могу с вами не согласиться. И все же…
— Расслабьтесь вы, — широко улыбнулся я. — Меня трудно убить.
И пошел дальше. Пробивать дорогу для силовиков.
— Это-то меня и беспокоит вкупе со всем прочим… — тихо проговорил мне вслед темный брат. — Странно, что это не пугает вас, Владимир Андреевич…
Не пугало. Прямо сейчас мне хотелось проверить мир — и самого себя — на прочность. Если сдюжу, тогда и испугаюсь силы, которую получил.
Я прошёл добрую сотню метров по мокрому песку, лавируя между грядами мокрых камней. Кое-где валялись, тускло поблескивая перламутром, пресноводные ракушки. Значит, все-таки водились здесь…
И чем ближе я подходил к стене ветра, тем сильнее внутри меня рос азарт. Я скалил зубы острову, сжимал кулаки и хохотал, не в силах сдерживать распиравшую меня силу.
Ну, Артур, покажи, чем обладал.
Сложив руки лодочкой, я резко выбросил их вперед — как клин войска, стремившегося пробить стену противника. Предплечья превратились в сталь, пальцы — в наконечник летящей стрелы. Я чуть пригнул голову, чтобы не снесло повязку. Куда там! Бинт сорвало и размотало, тряпка зацепилась за одно ухо и болталась в этом воздушном потоке, как окровавленный стяг. Хреново Василич наложил, придется перебинтовывать…
Воздух передо мной дрожал и был плотным, словно густой кисель. Я давил на эту стену, концентрируясь на потоках ветра, пытаясь понять, как это работало… А затем осознал, что эта внешне статичная «конструкция» на самом деле была связкой миллионов маленьких потоков воздуха. Как кристаллическая решетка, сотканная из молекул, атомов, электронов… От общего к частному. От большого к малому. Но я начал интуитивно понимать эту логику.
А, едва поняв, разрушил.
— Ну же! Давай!
Я уже не знал, к кому обращался и кому кричал. Наверное, самому себе. Сконцентрировав всю силу в руках, я вдавил их в эту стену, а затем медленно, соприкасаясь с каждым потоком, до каких добирались мои пальцы, принялся их усмирять. Минус один, минус два…
Время словно перестало существовать. Я не больше не слышал и не видел — весь потенциал чувств, все внимание сосредоточились на этих невидимых мельчайших потоках.
И вскоре я понял, что уже мог раздвинуть ладони. Сопротивление стало ослабевать.
Я с надеждой обернулся и увидел подпрыгивавшие на камнях «бээмпэшки» — точнее, их более огламуренный и причесанный под городские реалии вариант, но мне так их было проще называть.
— Сюда! — взревел я, отчаянно размахивая руками. — Живее! Газу, газу!
Я едва успел отскочить от пронесшегося мимо меня железного гиганта. Бреши, что я пробил, хватило, чтобы машина закончила начатое. «Бээмпэшка» лишь слегка увязла в невидимом воздушном желе, а, перебравшись через этот рубеж, снова набрала скорость. Одна машина, вторая…
Я взглянул на свои руки. Пальцы дрожали и почему-то посинели, словно мне переломали каждую косточку. Шевелить ими было больно, поэтому я, расправив руки по швам, шагнул следом за машинами к острову.
— Оболенский! — опять брат Луций. Он нагнал меня, изрядно изгваздав свой стильный черный костюм. Это еще что. Потом он начнет песок из ботинок вытряхивать… — Оболенский, вы в порядке?
Я равнодушно пожал плечами, и пальцы тут же прострелила боль. Это я зря. Понял.
— Нормально, — хрипло отозвался я. — Живой, как видите.
— Что с руками?
— Ну так ими и работал…
Брат Луций возвел очи горе и трагически вздохнул.
— Тьма глубинная, ну за что мне это…
Я лишь усмехнулся.
— Идемте, темный брат. Самое интересное ведь только начинается.
Мы пропустили вперед еще пару пеших отрядов — да уж, Самойлов явно собирался воевать с местной администраций, раз нагнал столько народу. А может перестраховывался от подставы. Или хотел предать историю огласке, дабы «крыша» Баранова не замяла. Как известно, чем больше знают, тем меньше шансов скрыть. Как бы то ни было, народу хватало, чтобы окружить не очень плотным кольцом весь остров.
К счастью, на меня почти никто не обращал внимания. Оказалось, что присутствие служителя Ордена могло быть неплохим пропуском и способом избежать лишних вопросов.
— Вынужден предупредить, что после окончания этой, с позволения сказать, операции и нашей миссии, вам придется отправиться с нами, — миролюбиво, успокаивающе говорил темный брат. — Я должен представить вас своему начальству, Владимир Андреевич. Потому что подобного сочетания даров я еще не видел.
— Как закончим, непременно, — отозвался я. — Только учтите, что господин подполковник тоже явно положил на меня глаз и захочет допросить. Я сегодня прямо как девиц на первом балу. Так что вы уж там определите очередность…
Брат Луций позволил себе легкую усмешку, но вмиг посерьезнел, когда увидел то, как встретил нас остров.
— Ни шагу дальше! — предупреждал искаженный громкоговорителем голос. — Остров на карантине!
Я как раз подошёл к спыгнувшему с машины Самойлову. Следовало отдать должное, мужик был в отличной форме и наверняка мог показывать салагам мастер-классы по выполнению нормативов.