Девиантный Король (ЛП)

Я не смогла бы удержаться от того, чтобы у меня не отвисла челюсть, даже если бы попыталась. Эйден разгадал мой план на все сто.
Я настолько очевидна?
Ксандер разражается смехом, будто он действительно находит все это забавным. Жестокая ухмылка кривит губы Эйдена, словно это какая-то внутренняя шутка.
— Хорошо, Холодное Сердце. — Ксандер смотрит на меня, его смех исчезает. — Это так мило, что ты думаешь, что можешь навредить мне и все такое. Теперь, когда ты повеселилась, дай мне это видео.
Едва скрываемая ярость вырывается в горячее, обжигающее пламя. Это могло быть из-за того, что я видела, как этот самый придурок приставал к Ким, или из-за того, как Эйден прикасался ко мне, как будто имел на это полное право.
Я расширяю свою позицию, пристально глядя на Ксандера.
— Ты разрушал жизнь Ким в течение чертовых лет без всякой причины. Пришло время, чтобы кто-нибудь положил конец твоей испорченной, богатой заднице. Мне все равно, сын ли ты министра или чертов член королевской семьи. Если ты не прекратишь держаться от нее подальше, ты пожалеешь об этом.
Тишина.
Долгая, густая, похожая на туман тишина.
Ксандер изучает меня, приподняв бровь, в то время как Эйден остается невозмутимым. Если бы он не был так близко, я бы подумала, что он меня не услышал.
Чем дольше они не дают реакции, тем сильнее бьется мой пульс в горле. Это чудо, что я не ерзаю.
— Телефон у нее в лифчике. — Эйден нарушает тишину ровным тоном. — Хочешь, чтобы я достал его, или сам это сделаешь?
— Не знаю, — размышляет Ксандр. — Давай бросим монетку.
— Как насчет того, чтобы ты подержал ее?
Взгляд Эйдена скользит по моей груди.
Я инстинктивно скрещиваю руки.
Ксандер не произносит ни слова. Он заламывает мне обе руки за спину. Он так высокомерен, что сжимает оба моих запястья в одной руке. Моя грудь выдвигается вперед, смотря Эйдену в глаза.
В темные, металлические глаза.
В демонические глаза.
Я пытаюсь сопротивляться, но Ксандер усиливает свою хватку до тех пор, пока невозможно двигаться, не говоря уже о борьбе.
— Как думаешь, что ты делаешь? — шиплю я, голос дрожит.
Наказывающий взгляд Эйдена встречается с моим.
Там так много всего.
Так много ненависти.
Так много жестокости.
Так много.. зла.
Он не отрывает взгляда, когда срывает ленту с моего горла. Я ахаю, когда ткань падает на землю.
— Я буду кричать! — я ворчу от напряжения, хотя знаю, что здесь меня никто не услышит.
— Мы любим крики, — шепчет Ксандер мне на ухо. — Кричи, Холодное Сердце.
Уголки губ Эйдена изгибаются в ухмылке, как будто он соглашается.
Мы любим крики. 
Думаю, что меня сейчас стошнит.
Как я могла не подумать об этом варианте, ставя себя в такую ситуацию? Я должна была знать, что ничего хорошего не выйдет из конфронтации с Эйденом и Ксандром. Их бренд помешанных не заботится о моральных принципах или общественных стандартах.
Их воспитывали так, чтобы они думали, что они выше всех остальных.
Если они попадали в беду, влияние их родителей выводило их из нее невредимыми. Как и в случае с Леви Кингом, школа извинилась за, содеянное.
Их моральные принципы искажены и размыты. Дерьмо, возможно, их вообще не существует.
Как я могла так глупо предположить, что у них та же мораль, что и у меня?
Глупая, глупая я.
Если я хочу выбраться из этого с минимальным ущербом, мне нужно опуститься до их уровня и попытаться увидеть это с их искаженной точки зрения.
Они задиры, а это значит, что они получают удовольствие от борьбы своей жертвы.
Я проглатываю свою гордость и прекращаю попытки освободиться.
Эйден наклоняет голову набок с легким подергиванием в левом глазу. Я узнаю в первом жесте созерцание, но не уверена, что означает это подергивание. Гнев? Раздражение? Что-то еще?
Будь он проклят и как не просто его читать.
Эйден подходит ближе, так что его грудь почти касается моей.
— Ты гордая маленькая девка, не так ли, Холодное Сердце?
Я ошеломлена такой сменой темы. Я думала, это из-за телефона?
— Тебе плевать на всех. Всегда ходишь здесь со своей головой где-то выше и дальше, будто никто здесь не заслуживает твоего времени. — он тянет выбившуюся светлую прядь моих волос и крутит ее в пальцах, наблюдая за ней с маниакальным интересом. — Такое... Холодное Сердце.
 
У меня перехватывает дыхание, чем больше он крутит прядь. Не знаю, потянет ли он за неё или вырвет в стиле психопата.
Темное, клаустрофобическое ощущение сжимает центр моей груди.
Я бы солгала, если бы сказала, что не испугалась. Даже когда я держалась подальше от него, я всегда замечала скрытые темные тенденции в металлических глазах Эйдена.
Он заправляет прядь мне за ухо. Прохожему это показалось бы жестом любви и заботы, но со стороны Эйдена это затишье перед бурей.
Звук самолетов, подслушанный прямо перед бомбежкой.
Легкое движение земли, прямо перед землетрясением.
— Скажи мне, Холодное Сердце. Что влияет на твои кнопки? Чего ты боишься, а?
Ты!
Я подавляю крик, вздергиваю подбородок и встречаюсь взглядом с дьяволом.
Он сжимает мою челюсть большим и указательным пальцами.
— Скажи. Мне.
Когда я сохраняю свое право хранить молчание, что-то мелькает в лице Эйдена. Оно быстрое и мимолетное и исчезает, как только появляется.
Он отпускает меня с такой мягкостью, что я вздрагиваю. Нет, не от испуга. От нечто гораздо более мощного.
Мне не нравится добрая сторона Эйдена.
Она обманчива.
Разрушительна.
Фатальна.
— Последний шанс, прежде чем я сам найду ответ.
Да, удачи тебе с тем, чтобы вытащить ответ из моей головы, монстр. 
Что-то светится в его глазах. Глаза людей сияют от волнения и счастья. Искра Эйдена с безумным садизмом.
Он тянется ко мне, и прежде, чем я успеваю что-либо сделать, он расстегивает мою рубашку. Пуговицы разлетаются во все стороны, как брошенные камешки.
Мое сердце колотится в груди, и стыд опускается на дно живота. Непролитые слезы наполняют глаза, и я сразу понимаю, что не гожусь для этой игры.
Я трусиха, а трусы проигрывают еще до начала игры.
Но я достаточно умна, сокращая свои потери.
Я глотаю слезы и глупую гордость.
— Х-хорошо. Я отдам тебе телефон.
Ухмылка на губах Эйдена запечатывает мою обреченную судьбу.
— Ох, нет. Надо было раньше. У тебя был шанс. А теперь я передумал.
Глава 4
Я думала, что знаю страх.
Смерть моих родителей вызвала у меня необъяснимый страх.
Так много страха, что я похоронила все это в черном, недоступном ящике.
Смотря на бесстрастное лицо Эйдена, я понимаю, что ничего не смыслю о страхе.
А если и смыслю, то забыла.
Потому что Эйден, восемнадцатилетний парень, дает мне иное определение страха.
Я никогда по-настоящему не знала Эйдена Кинга до этого момента, когда он полностью довели меня своей милости — или ее отсутствию.
Гордость и достоинство были единственными вещами, спасшие меня от ада за последние два года.
Но сейчас, стоя со сцепленными руками за спиной и с разорванной рубашкой, эта гордость разваливается на части, как мультяшка.
В иллюзию.
В ложь.
— Эйден... — его имя застревает у меня в горле, как дым. Он как дымка. Удушающая, скользкая и неразборчивая. — Остановись.
Мой голос понижается, смягчаясь, умоляя любую человеческую часть в нем.
Но я должна была знать лучше.
В монстре нет ничего человеческого.
Его стальной взгляд устремляется в мою сторону, и я перестаю дышать.
Люди говорят, что глаза это зеркало души, но у Эйдена там... ничего.
 
Внутри пустота.
Тёмная, бездонная дыра.
— На что ты готова пойти, чтобы я остановился?
Его голос спокоен. Слишком спокоен. Это ужасает.
— Давай просто заберём телефон, Кинг.