Рано или поздно

Встретиться с ней, танцевать с ней – это для него серьезное дело.
Он вовсе не легкомысленный человек.
Возможно, полная противоположность Трешему. И Фердинанду. И ее отцу. Всем, кого она любит или любила. Но ни один из них никогда не станет ее мужем – и ни один мужчина, хотя бы отдаленно их напоминающий. Она обладает некоторым инстинктом самосохранения.
И замуж она выйдет только за человека, похожего на графа Хейворда.
Нет, поправка: она выйдет замуж за графа Хейворда.
И пусть он пока об этом не знает. Успеется.
Они находились слишком далеко друг от друга, чтобы спокойно беседовать. И ей вовсе не хотелось выкрикивать всякую чепуху, как делали некоторые другие пары.
Он тоже молчал.
Тут оркестр взял решительный аккорд и болтовня стихла. Зато бабочки в животе затрепетали еще энергичнее. Анджелина вместе с остальными дамами присела в реверансе. Хейворд вместе с остальными джентльменами поклонился. Заиграла музыка, и все зашевелились, начав исполнять замысловатые движения оживленного контрданса. Не успев ничего сообразить, Анджелина обнаружила, что настала их очередь (в конце концов, они были ведущей парой) кружиться между двумя рядами аплодирующих танцоров.
Бабочки исчезли без следа.
Она была так счастлива, что ей казалось, будто она сейчас взорвется.
Но очень скоро вернулась способность соображать, а вместе с ней пришло понимание, которое сначала ее позабавило, а потом тронуло.
Лорд Хейворд танцевал с тщательной точностью и весьма деревянной грацией. Собственно, грация была минимальной. Точнее, несуществующей. Он все время чуть-чуть запаздывал, словно сначала присматривался к тому, что делают остальные, а уж потом делал это сам. А время от времени в нем ощущалась откровенная нерешительность.
Бедняга не умеет танцевать! Точнее, умеет, но танцы не доставляют ему удовольствия. Его лицо было лишено всякого выражения, но за этой невыразительностью угадывалось напряжение, и Анджелина догадалась, что он очень сосредоточен, чтобы не опозориться.
А ведь они ведущая пара, и значит, именно за ними внимательно следят те гости, которые не танцуют сами, и запасаются сплетнями, которыми завтра будут делиться в гостиных.
О, бедный лорд Хейворд! Все это не доставляет ему ни малейшего удовольствия!
Нет, таким способом нельзя начинать… что? Отношения? Ухаживание? Счастливую долгую жизнь?
В общем, как ни назови, но так это начинать нельзя.
Первая фигура танца закончилась, наступила короткая пауза перед второй фигурой, и как только она началась, Анджелина мгновенно сообразила, что темп заметно ускорился по сравнению с первой частью. Лорд Хейворд теперь походил на человека, который долго поднимался по ступеням на виселицу и вдруг внезапно оказался на плоской платформе с открывающимся люком, а перед его носом качается петля.
Да, решила Анджелина, ей не остается ничего другого, как только…
Она подвернула щиколотку и неуклюже споткнулась.
 
Глава 5
 
Анджелина всегда была импульсивной, всегда склонной к тому, чтобы сначала сделать, а потом подумать, и, как правило, это приводило к весьма неприятным результатам. Ее гувернантки привычно, но безуспешно пытались научить ее мудрости, объясняя, что леди сначала некоторое время медлит, обдумывая, что собирается сказать или сделать, и уж только потом говорит или делает.
Она снова поддалась порыву! То есть взяла и сделала, не задумавшись о последствиях.
И ничего с ее щиколоткой не случилось, так, чуть-чуть ноет, но эта боль пройдет за несколько минут, так что нечего вокруг нее суетиться. Но…
Ну во-первых, это ее дебютный бал. Что еще хуже, это танец, которым бал открывается. Все глаза были устремлены на нее, в том числе и глаза танцующих. И оркестрантов. Она подвернула щиколотку, хотя и не на той ноге, которую сломала в прошлом году, и неуклюже споткнулась, и ахнула от боли, и…
И весь мир ахнул вместе с ней. Музыка резко замолчала, танцующие и зрители кинулись вперед, вероятно, надеясь подхватить ее до того, как она рухнет на пол.
 
Первым успел граф Хейворд. Он крепко обнял ее за талию и удержал, не давая рухнуть на пол, даже если бы она и намеревалась (но ничего подобного она делать не собиралась).
На долю мгновения Анджелина отвлеклась. Он такой мужественный, такой мускулистый – как бы ей хотелось просто понаслаждаться незнакомым удовольствием мужских объятий… ну пускай не совсем объятий, но все-таки. И не просто мужских, а именно этих. А до чего у него чудесный одеколон!
Но вокруг все громче слышались голоса, тревожные, озабоченные или озадаченные.
– Леди Анджелина!
– Вы ушиблись?
– Она ушиблась!
– Посадите ее, только осторожно, не дергайте.
– Перенесите ее к французскому окну, там больше воздуха.
– Что случилось?
– Дайте мне мою нюхательную соль.
– Она что, упала в обморок?
– Музыка играла слишком быстро. Я же говорила, что слишком быстро, помните?
– Пол слишком натерт.
– Вы растянули щиколотку?
– Она сломала лодыжку?
– Какое ужасное невезение!
– О, бедняжка.
– Да что случилось?
– Что, споткнулась о собственную ногу, да, Энджи? – Это веселый голос Фердинанда.
И это только малая часть восклицаний и замечаний, услышанных Анджелиной. «Это, – подумала она, – далеко не лучшая идея из тех, что приходили мне в голову».
– Ой, мамочки, – сказала она, чувствуя, как жар самого искреннего смущения бросился ей в лицо, – какая я неуклюжая!
– Вовсе нет. Вы сильно ушиблись? – спросил лорд Хейворд с весьма лестной озабоченностью.
– Да совсем нет, – легко засмеявшись, ответила Анджелина.
Но это, разумеется, был неудачный ответ, в особенности для такого числа зевак, сразу притихших, чтобы услышать, что она скажет. Анджелина слегка поморщилась, поставила ногу на пол, и гости поморщились вместе с ней.
– Ну пожалуй, чуть-чуть, – сказала она. – Пожалуй, лучше пересидеть этот танец, чтобы потом я смогла танцевать остаток вечера. Простите, что я устроила такую суматоху. Не обращайте на меня внимания.
Она улыбнулась окружившей ее толпе и пожалела, что нельзя по собственному желанию оказаться где-нибудь в глубокой норе.
– Благодарю, Хейворд. Я сам отведу Анджелину в комнату отдыха, чтобы она немного там посидела. Можете продолжать танцевать.
Трешем. Собранный, черноглазый. Уверенный в себе. Распоряжается.
Рука лорда Хейворда на ее талии слегка ослабла, но не отпустила ее совсем.
– Леди Анджелина – моя пара в этом танце, – произнес он так же холодно, как Трешем. – Я помогу ей добраться до того диванчика и посижу там с ней, если она пожелает. А затем она сама решит, хочется ли ей танцевать следующий танец или же она предпочтет на какое-то время удалиться.
«Этот обмен репликами нельзя даже близко назвать ссорой», – думала Анджелина, с интересом переводя взгляд с лица брата на лорда Хейворда и обратно. И все-таки… И все-таки за ними что-то крылось, некое незначительное столкновение двух воль. И в точности как в «Розе и короне», граф победил своей спокойной любезностью. Трешем долей секунды дольше, чем следует, пристально смотрел на него, затем вскинул брови, повернулся и кивнул дирижеру оркестра.
Весь инцидент длился не дольше минуты, а скорее, даже меньше. Граф предложил Анджелине руку, она взяла его под руку и для убедительности оперлась на него всем своим весом. Граф подвел ее к диванчику, на который показывал с самого начала. Тот стоял в нише возле оркестрового возвышения, оказавшись, таким образом, изолированным от всех остальных кресел в бальном зале.
Оркестр снова заиграл оживленную мелодию, танец возобновился. Анджелина с некоторым сожалением посмотрела на танцующих. Лорд Хейворд тем временем вытащил из-под возвышения обитый парчой пуфик и поставил перед диванчиком, чтобы она могла положить на него поврежденную ногу. Анджелина так и сделала и вздохнула.
– Ах, – сказала она, – так намного лучше. Спасибо, милорд.