Грешный и опасный

Он хотел видеть, действительно ли очаровательный потомок Валериана узнает множество древних символов ордена. Они были на самом виду, если знать, где искать, от белого мальтийского креста над алтарем до величественной мраморной статуи архангела Михаила, в честь которого был назван орден. Возможно, он снова хотел подвергнуть ее испытанию, все еще надеясь обличить как подосланную шпионку.
Или ее невинность была слишком большой угрозой?
Взяв Кейт за руку, Роэн повел ее в часовню, где венчались большинство герцогов Уоррингтон, и пристально смотрел, как она оглядывает огромную статую архангела.
Архангел-воин Михаил был изображен в римском панцире, с острым мечом в руке. Под обутой в сандалию ногой извивался Люцифер. Хотя Кейт восхищенно смотрела на статую, все же, казалось, не понимала ее истинного значения.
Застенчиво улыбнувшись, она кивнула в сторону статуи:
— Он напоминает мне вас.
Он молча смотрел на нее.
Она двинулась вдоль стены, впитывая безмятежную красоту часовни. Долго смотрела на старые могилы и изысканную резьбу в дереве и камне, после чего встала на колени, чтобы помолиться. Роэн, остро ощущая ее присутствие, искоса наблюдал за ней.
Чем больше он ощущал силу ее невинности, тем больше понимал, как много ждет от нее, ожидая, что она просто будет доверять едва знакомому человеку, которому была вручена в качестве дара. Человеку, заслужившему прозвище Зверь.
Несколько ночей спустя они были в библиотеке, ее любимой комнате, и пили шоколад у камина. За окнами медленно падали снежинки.
Роэн положил ноги на низкий столик напротив кожаного дивана и читал результаты последнего чемпионата по борьбе на спортивной странице «Таймс».
Кейт тем временем по неизвестным ему причинам терзала себя самой сложной книгой во всей коллекции: латинским томом почтенных временем логических головоломок древнего ученого Алькуина.
— О, вот эта интересная! Волк, коза и капуста. В каком порядке нужно перевести их через мост без того, чтобы один не съел другого?
— Никогда не встречал более странной особы, — лениво заметил Роэн, переворачивая страницу.
Сидевшая на краю дивана Кейт бросила на него негодующий взгляд:
— Почему? Потому что мне нравится работать головой? Потому что я наслаждаюсь трудами Алькуина?
— Слова «наслаждаюсь» и «Алькуин» не могут употребляться в одной фразе, дорогая. Они просто несовместимы.
— Понимаю, что бокс куда более интересное развлечение, — съязвила она.
— Не сам бокс. Победы и победители.
Он послал ей улыбку. Она слишком долго смотрела ему в глаза, начиная краснеть. Он не мог не заметить искорку женского интереса в ее глазах, прежде чем она скромно опустила голову и погрузилась в книгу.
— Ладно, забудьте волка, козу и капусту, — пробормотала она наконец. — Возможно, мне следует решить загадку хозяев и слуг. Или трех ревнивых мужей?
— Вижу, это серьезно, милая. Придется обратиться за помощью к тому доктору, который лечит безумного короля.
— Ха-ха! — сухо отозвалась она.
Тихо смеясь, он отложил газету и откинул голову на спинку дивана. Похоже, что хитрые головоломки Алькуина — просто способ отвлечься от опасностей, которые ждали ее за надежными стенами замка.
— Как вы? Не очень скучаете? — спросил он, наблюдая за ней.
— О… все хорошо. — Она положила книгу на колени и неожиданно позвала: — Роэн!
— Что, Кейт? — спросил он вдруг охрипшим голосом.
Он не мог объяснить, почему от одного ее вида у него сжимается сердце.
Она со вздохом отвернулась и долго смотрела в окно.
— Что, если мой отец действительно жив? Разве не кажется странным, что он никогда не попытался увидеть меня, дать знать, что с ним все хорошо. Что, если… он просто забыл обо мне?
— Никто не способен забыть о вас, Кейт.
В ее изумрудных глазах застыли грусть и желание поверить ему. Но она покачала головой:
— Я бы никогда так не поступила. Если бы мое дитя было в опасности, я бы осталась с ним. И будь что будет.
— Я с вами согласен, — тихо ответил он.
 
Обхватив руками согнутые колени, она снова уставилась в огонь.
— А вы ладили с родителями, Роэн? Были близки с ними?
Он ответил не сразу.
— Я восхищался ими. Особенно отцом. Черт возьми. Я его боготворил.
— А ваша мать?
— Она была прекрасной женщиной… но немного отчужденной. Думаю, она считала меня слишком шумным и раздражающим. Я был очень неугомонным мальчиком.
— Вы, ваша светлость? — фыркнула она, блестя глазами. — Неугомонным? Не верю.
— К сожалению. Поэтому в семь лет меня отослали в школу. Мать умерла, когда мне исполнилось восемь, а отец… его почти никогда не бывало дома. У него… было очень много обязанностей. Но моей истинной семьей стали школьные друзья.
Это делало его нежелание рассказывать о существовании Кейт братьям-воинам еще более значимым. А она удивленно смотрела на него, подперев подбородок ладонями.
— Сочувствую вашей потере. Как умерла ваша матушка?
Он молча искоса глянул на нее. Кейт, что-то поняв, ахнула.
— Килбернский замок! Хотите сказать, что ваш отец…
— Нет-нет, он ее не убивал. Но считал, что виноват в ее смерти… и не без причины.
— Что случилось? — прошептала она.
Роэн, зайдя так далеко, не видел смысла останавливаться.
— Отец был послан в Северную Африку с дипломатической миссией.
Для посторонних задания отца всегда именовались «дипломатической миссией». Орден поручил прежнему герцогу Уоррингтону и его команде спасти высокопоставленного английского дипломата, захваченного берберскими пиратами не далеко от побережья острова Мальта. Вице-консул был в плену у грозного бея Триполи, который требовал огромный выкуп. Кто-то должен был выручить вице-консула без вмешательства короны.
— Мой отец сумел выполнить задание, но заболел неизвестной медицине африканской лихорадкой. Он провел несколько дней на Мальте, где врачи делали ему кровопускание. Но вскоре понял, что с него довольно. И уехал в Лондон. Крепким орешком был мой старик. И никогда не был очень уж терпеливым пациентом. К несчастью, он не окончательно выздоровел, хотя был убежден в обратном, и привез лихорадку с собой. Мать, узнав о его болезни, поспешила в столицу, заразилась и через две недели умерла.
— О, как ужасно! — участливо выдохнула она. — Бедняжка Роэн! Должно быть, это стало страшным для вас испытанием.
Роэн неловко отвел глаза.
— Нет, отцу пришлось куда хуже. Он не верил в семейное проклятие, пока не случилось этого! Но с того часа постоянно уверял меня, что оно существует. — Глядя в огонь, Роэн неожиданно подумал, что испытывал бы, причинив вред Кейт. — Не знаю, как отец жил с этим. Впрочем, ему оставалось не много: три года спустя он умер.
В бою с прометеанцами.
Но он не сказал ей этого. Только пожал плечами.
— Отец говорил, что его единственным утешением стало то, что тогда я учился в школе и не заразился лихорадкой. — Роэн тяжело вздохнул. — Но я знаю, что лихорадка не убила бы меня.
Она вопросительно взглянула на него, но подалась вперед, сокращая и без того небольшое расстояние между ними, и нежно сжала его лицо ладонями:
— Что же, я этому рада.
Он смотрел на нее. Прикосновение было таким легким, что у него вновь заболело сердце. Он закрыл глаза и, окончательно теряя контроль над собой, страстно прижался губами к ее ладони.
И услышал, как она выдохнула его имя. Она повернула его лицо к себе и неожиданно скользнула ему на колени, прижалась к губам пылким, но совершенно детским поцелуем.
Его сердце гулко заколотилось.
Словно молнией пораженный, он застыл, прижавшись к спинке дивана, и старался как можно нежнее отвечать на поцелуй. Боже, он едва смел дышать из страха отпугнуть ее.
Его сдержанность придала ей храбрости. Она придвинулась ближе, целуя его снова и снова. Губы, ласкавшие ее, были упругие, атласные, сладкие.
Он дрожал от потребности дать волю страсти, но все же не двигался, даже когда она отстранилась с видом женщины, от которой потребовалось немало сил, чтобы остановиться.