Грешный и опасный

— Пока никаких, — ответил он, смущенно улыбнувшись.
Она осторожно улыбнулась в ответ, хотя полагала, что он посчитал ее книжным червем и синим чулком. Что поделать, она никогда не станет стыдиться своего ума и образованности.
Он внес книги в спальню, положил на квадратный сундук и поставил канделябр на маленький столик.
— Ну вот…
Кейт шла сзади, и когда он обернулся, мощное воздействие его близости застало ее врасплох. Мужская аура силы окутала ее. Она вдруг слишком хорошо осознала, что стоит возле кровати. Воздух между ними неожиданно казался заряженным ошеломительным напряжением.
Сердце, казалось, готово вырваться из груди. Он молча смотрел ей в глаза. Несмотря на все его заверения, его желание было почти ощутимым, смущая ее. Она слегка отстранилась, снова усомнившись в его намерениях.
Роэн немедленно опустил глаза и ретировался в коридор.
— Доброй ночи.
— Доброй ночи, ваша светлость, — кивнула она и, поколебавшись, добавила: — Спасибо… за сегодняшний вечер.
— Не за что. И… я… простите, что испугал вас. Но мне нужно было точно знать, что вы говорите правду. Я не хотел портить вам вечер.
— Вы и не портили. Я все понимаю, — вздохнула она. — И хочу, чтобы вы знали: я ценю все, что вы сделали для меня.
— О, это пустяки, — отмахнулся он, снова глядя ей в глаза.
Она оцепенела, изнемогая от странного жара, в полной уверенности, что Роэн сейчас наклонится и поцелует ее. Но он, вот уже второй раз за ночь, сумел взять себя в руки.
Ее сердце все еще колотилось, когда он повторил:
— Спокойной ночи.
— О, погодите, я отдам вам канделябр…
— Оставьте себе. Вам так много нужно прочитать.
— Увидимся завтра? — окликнула она.
Он лениво отсалютовал ей на ходу. Все еще красная как рак, Кейт закрыла дверь спальни.
Странно. Почему он ее не поцеловал?
Она прикусила губу, довольная сдержанностью Зверя, но чуть позже, начиная раздеваться, не смогла стереть с губ глупую улыбку.
  
 Глава 10
 
Через две недели прибывшие агенты береговой охраны забрали контрабандистов и увезли в тюрьму. Остался только Питер Дойл. Роэн добился освобождения племянника Калеба в обмен на добровольную помощь Питера в предстоящей поимке О’Бэньона.
А пока что Роэн был окончательно сбит с толку своими противоречивыми реакциями на Кейт.
Как ни противно было признавать, но ее воздействие на него было… скажем, не совсем обычным.
Возможно, потому, что Роэн не привык к постоянному соседству молодой дамы, тем более что настрого запрещал себе дотрагиваться до нее. Его возрастающее желание не давало покоя, и все же он скоро привык к тому, что она постоянно рядом. Просыпаясь по утрам, он думал о том, что скоро увидит ее улыбающееся личико. Интересно, какую причудливую тему для разговора выберет она сегодня? Девчонка искренне его забавляла. Да и ее влияние в доме было заметным. Она привнесла в унылое существование радость и оживление, обезоруживающее тепло, которое постепенно превращало холодную мрачную твердыню замка Килберн в нечто куда более приветливое и уютное.
И все же Роэн находил свое влечение к ней немного тревожащим. Он бы не волновался так, будь оно чисто физическим. Если бы он относился к Кейт как к остальным женщинам, считая их немногим более чем прелестным сочетанием заманчивых изгибов, которое так приятно исследовать на ощупь…
Но с Кейт этот подход невозможен. Слишком часто он восхищался качествами ее характера: смелостью, умом, независимостью. Он сыт по горло похотливыми, готовыми на все дамами, ожидавшими его в Лондоне. Особенно ему нравилась ее уверенность в себе. Дочь Джералда Фокса была проницательной и в то же время абсолютно земной.
Она не утомляла его бессмысленной болтовней. Не жеманилась, не пресмыкалась, не старалась выведать его тайны. И никогда не кокетничала. Такая тактика хоть и нравилась ему, все же не вызывала доверия к женщинам. Вместо этого она всегда высказывала собственное мнение прямо, как любой мужчина, так что их беседы всегда были интересны. Кейт пересыпала свои реплики остроумными наблюдениями, обычно на его счет. Он находил ее дерзость странно занятной и обычно имел наготове достойный ответ. Как прекрасно было шутить и задевать друг друга, с взаимной непочтительностью, как в ту ночь за ужином: единственное, что было у них общего, — готовность к шутливым перепалкам и самоирония.
 
Кейт издевалась над собой, называя себя синим чулком. А он прекрасно знал, что всю жизнь был суеверным глупцом.
Но даже это не объясняло ее воздействия на него.
Выросшая на болотах, изолированная от мира, она казалась редкостным нетронутым цветком, и каждый раз при виде ее у него необъяснимо болело сердце.
Его постоянно к ней тянуло. И от этого было не по себе. Но в ту ночь за ужином, когда она рассказывала о своей уединенной жизни, он понял, что она в отличие от многих в полной мере познала одиночество, так хорошо знакомое и ему самому.
В глубине души он знал, что его сердце никогда еще не было так сильно затронуто, и, учитывая их происхождение, дело было совсем худо. Интуиция подсказывала, что ее появление здесь — это судьба. Однако осталось понять, кто она: его погибель или спасение от родового проклятия.
Учитывая его репутацию самого жестокого убийцы среди других воинов ордена, можно было представить их изумление, узнай они, как он относится к Кейт.
Он также был совершенно уверен, что они пришли бы в ужас, пронюхав, что «маленький подарок», так очаровавший его, происходит от прометеанцев. Но разумеется, орден понятия не имел о Кейт — факт, из-за которого его постоянно терзали угрызения совести.
Он отчетливо понимал, что должен написать о ней своему лондонскому начальству. И уже составил письмо Вирджилу и даже успел зашифровать определенные его части. Но, не успев запечатать письмо, смял его и бросил в огонь. Не хотел давать Вирджилу возможность приказать ему привезти Кейт для допроса.
Он обещал защитить ее.
Допрос его коллегами вряд ли может быть приятным. И, видит Бог, Кейт и без того уже много натерпелась. Если он отдаст ее им, ее хрупкая вера в него будет подорвана. Она нуждалась в нем. Сейчас Роэн — все, что есть у нее. Если он не поможет ей, не поможет никто, и, возможно… в какой-то степени он тоже в ней нуждается.
Он неукротимо стремился защитить ее, и она это ценила и доверяла ему свою безопасность, что еще более укрепляло его решимость. Она полностью полагалась на него, и от этого жизнь Роэна обретала новое значение.
Впервые в жизни он стремился сохранить жизнь. Не отнять. Неудивительно, что он стремился выполнить свою миссию, словно вся его жизнь от этого зависела.
Орден может подождать, пока Роэн не узнает точнее, кто преследует Кейт и каковы их планы. Вирджил, конечно, придет в бешенство: неслыханное дело, чтобы верные долгу Уоррингтоны игнорировали протокол.
Но как ее защитник, он считал, что Кейт еще не оправилась после похищения, чтобы выдержать допрос коллег. Именно по этой причине он дал себе слово не касаться ее.
Этого требовала честь, хотя он сгорал от желания. Но Роэн дал слово, что ей не придется платить за безопасность своим телом. Поэтому он решительно душил свои постельные фантазии с ее участием.
Возможно, какой-то частью души он хотел, чтобы она видела в нем не только Зверя.
Все же ее искусительная близость была изощренной пыткой, особенно при воспоминании о первой ночи, когда он так и не успел насладиться ей до конца.
Он не знал, понимает ли Кейт, как пристально за ней наблюдают. Оставалось надеяться, что нет. Да, она чувствовала его неутолимое желание, но старательно сохраняла дружеское расстояние и занимала все свое время чтением книг.
В свою очередь, Роэн искал причины не доверять ей, любые предлоги держаться подальше от нее, но пока явно проигрывал битву.
Как-то он решил привести ее в средневековую фамильную часовню.