Василий Теркин после войны

  
ТЁРКИН НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ КАНАЛА ВОЛГА-ДОН
 
 
 
Казака донского хата
 
Переделана в барак,
 
Со строительства ребята
 
Разместились кое-как.
 
 
 
Понагнали из колхозов,
 
С разных мест и областей…
 
За лопатой от морозов
 
Промерзают до костей.
 
 
 
Чья здесь печка, чья здесь хата? —
 
На дрова распилен хлев,
 
Кто назябся — дело свято —
 
Тому надо обогрев.
 
 
 
Где казак — хозяин хаты?
 
Кто же нынче разберет.
 
Грейся, радуйся, ребята,
 
Сборный, смешанный народ!
 
 
 
Нары, грязная солома,
 
Задремалось, так ложись,
 
Жизнь советская знакома:
 
Жизни нет, но всё же жизнь.
 
 
 
Тот сидит, разувши ногу,
 
Приподняв, глядит на свет,
 
Всю прощупывает строго, —
 
Отморозил или нет?
 
 
 
Телогрейку сняв без страху,
 
Высоко задрав рубаху,
 
Прямо в печку хочет влезть..
 
— Не один ты, братец, здесь.
 
 
 
— Отслонитесь, хлопцы…
 
— Стой-ка!
 
— Вот те сталинская стройка!
 
— Будто фронт войны какой…
 
Воевал, а нынче строй…
 
 
 
— Власть народом не скупится.
 
— Всё же с фронтом не сравниться..
 
— Тот порядочек, ребятки…
 
— А ты думал. Вот чудак!..
 
— Лучше нет — чайку в достатке,
 
Хмель, он греет, да не так…
 
 
 
— Это чья же установка
 
Греться чаем? Вот и врешь…
 
— Дело знаешь, в обстановке…
 
— А еще кулеш хорош…
 
 
 
Опрокинутый истомой,
 
Тёркин дремлет на спине,
 
От беседы в стороне.
 
Дело ясное — не дома,
 
И не то, чтоб на войне.
 
 
 
— Пацанам и то известно:
 
Раз советский человек,
 
Значит строй! Отсюда — тесно,
 
Человеку нету места:
 
Стройка — всё: жена, невеста,
 
Дом родной на весь твой век.
 
 
 
А кого ты там оставил:
 
Мать, жену, семью, детей —
 
Это знает, братцы, Сталин, —
 
Стройки строй, а жить не смей.
 
 
 
— Что с того, что жить ты хочешь,
 
Что с того, что — человек?
 
— Власть, она сильна…
 
— Не очень!
 
— Не хватает силы рек…
 
 
 
— Помню — полк наш инженерный
 
Днепрострой рвал в сорок первом…
 
— Так всю жизнь: то строй, то рой,
 
Потом рви и снова строй.
 
 
 
Разговоры. Дым махорки.
 
Рассужденья. Мысли вслух.
 
— Где-то наш Василий Тёркин? —
 
Это слышит Тёркин вдруг.
 
 
 
Привстает, шурша соломой,
 
Что там дальше — подстеречь.
 
Никому он не знакомый,
 
А о нем как будто речь.
 
 
 
Но сквозь шум и гам веселый,
 
Что кипел вокруг огня,
 
Вдруг он слышит новый голос:
 
— Это кто там про меня?
 
— Про тебя?
 
 
 
Без оговорки
 
Тот опять:
 
— Само собой,
 
— Почему?
 
— Так я же Тёркин. —
 
Это слышит Тёркин мой.
 
 
 
Что-то странное творится,
 
Непонятное уму.
 
Повернулись тотчас лица
 
Молча к Тёркину. К тому.
 
 
 
Люди вроде оробели:
 
— Тёркин — лично?
 
— Я и есть.
 
— В самом деле?
 
— В самом деле.
 
— Хлопцы, хлопцы, Тёркин здесь!
 
 
 
— Не хотите ли махорки? —
 
Кто-то тянет свой кисет.
 
И не мой, а тот уж Тёркин
 
Говорит:
 
— Махорки? Нет.
 
 
 
Не курю.
 
А мой поближе,
 
Отгибает воротник,
 
Поглядел, а он-то рыжий —
 
Тёркин тот, его двойник.
 
 
 
Если б попросту махорки
 
Тёркин выкурил второй,
 
То не встрял бы, может, Тёркин,
 
Промолчал бы мой герой.
 
 
 
Не любил людей спесивых,
 
И, обиду затая,
 
Он сказал, вздохнув лениво:
 
— Врешь, приятель, Тёркин я…
 
 
 
Смех, волненье.
 
— Новый Тёркин!
 
— Братцы, двое…
 
— Вот беда…
 
— Как дойдет их до пятерки,
 
Разбуди меня тогда.
 
 
 
— Нет, брат, шутишь, — отвечает
 
Тёркин тот, поджав губу, —
 
Тёркин — я.
 
— Да кто их знает, —
 
Не написано на лбу.
 
 
 
Из кармана гимнастерки
 
Рыжий — книжку:
 
— Что ж я вам…
 
— Точно: Тёркин.,.
 
— Только Тёркин
 
Не Василий, а Иван.
 
 
 
Но, уже с насмешкой глядя,
 
Тот ответил моему:
 
— Ты пойми, что рифмы ради
 
Можно сделать и Фому.
 
 
 
Тёркин будто бы растерян,
 
Грустно щурится в огонь.
 
— Я бы мог тебя проверить,
 
Будь бы здесь у нас гармонь.
 
 
 
Все кругом:
 
— Гармонь найдется!
 
У прораба есть.
 
— Не тронь.
 
— Что не тронь?
 
— Смотри, проснется.
 
— Ничего! Держи гармонь.
 
 
 
Только парень взял трехрядку,
 
Сразу видно гармонист.
 
Для началу, для порядку
 
Кинул пальцы сверху вниз.
 
 
 
И к мехам припав щекою,
 
Строг и важен, хоть не брит,
 
И про вечер над рекою
 
Завернул, завел навзрыд…
 
Тёркин мой махнул рукою:
 
 
 
— Ладно, можешь, — говорит.
 
— Но одно тебя, брат, губит:
 
Рыжесть Тёркину нейдет.
 
— Рыжих девки больше любят,
 
Отвечает Тёркин тот.
 
 
 
Тёркин сам уже хохочет, —
 
Сердцем щедрым наделен, —
 
И не так уже хлопочет
 
За себя — что Тёркин он.
 
 
 
Чуть обидно, да приятно,
 
Что такой же рядом с ним.
 
Непонятно, да занятно
 
Всем ребятам остальным.
 
 
 
Молвит Тёркин:
 
— Сделай милость,
 
Будь ты Тёркин насовсем.
 
И пускай однофамилец
 
Буду я…
 
А тот:
 
— Зачем?
 
 
 
— Кто же Тёркин?
 
— Ну, и лихо!
 
Хохот, шум, неразбериха.
 
Вдруг какой-то бригадир
 
Встал и крикнул на задир:
 
 
 
— Что вы тут как-будто атом
 
Обнаружили какой!
 
По приказу всем бригадам
 
Будет придан Тёркин свой.
 
 
 
Слышно всем? Порядок ясен?
 
И чтоб тихо у меня…
 
Дисциплинка…, но согласен
 
С бригадиром этим я.
 
 
 
И замечу мимоходом,
 
К разговору вставлю я:
 
Всем колхозам и заводам
 
Дать по Тёркину в друзья.