Снимай меня полностью (СИ)

Хорошо бы горела студия. В смысле, нет, плохо, конечно. Но если этот олух звонит по какой-то менее уважительной причине…
— Да, — просипел Рома, зарываясь поглубже в одеяло.
— Ты спишь, что ли?!
Чертовы жаворонки! Если тебя штырит с восходом солнца, то зачем отравлять жизнь другим, нормальным людям?! А этот вопрос? Ты спишь? А если бы, мать твою, я спал, то с кем бы ты сейчас, сволочь такая, разговаривал?
— Да, — рявкнул Рома. — В студию приеду к обеду.
— Так никто не просит раньше! — до противного бодро откликнулся Вадик. — Спускайся, у меня для тебя сюрприз.
— Какой еще сюрприз?
— Подсказка: ты давно об этом мечтал, тебе это дико нужно. И ты не мог даже представить, что я раздобуду это так скоро. Ну? Идешь?
— Пять минут.
Рома подскочил, спотыкаясь, прыжками влез в джинсы и кое-как, не с первого раза, нашел горловину футболки. Боже, Боже, Боже!.. Если это то, о чем он думает… Неужели Вадик чтобы порадовать друга успел где-то раздобыть тушку «Hasselblad»? А ведь голос был такой счастливый, как будто именно и случилось! Хассель! Их первый настоящий хассель! То, о чем Рома давно мечтал, то, что ему было дико, просто отчаянно нужно…
Не в силах дождаться лифта, Рома кубарем слетел вниз, выбежал из подъезда… Но никакого хасселя у Вадика в руках не было. Зато по обе стороны от довольного Куприянова стояли блондинистые девицы.
— Знакомься, — пропел Вадик. — Это моя Лиза, а это — ее подружка Катя. Ну что, едем вместе завтракать?
 ГЛАВА 9 
 
‍​ЮНА Лебедева
40 минут
Я еще не в браке, но уже готова раздавать советы. Если хотите немного тишины и уединения, забудьте про беззвучный режим. Только «самолет», только хардкор.
Я видела парочки, которые передвигаются только за ручку, созваниваются перед сном и сразу после, шлют друг другу фотки еды, милые сообщения и придумывают клички вроде Рыбонька, Заинька, Бубусичек (реальный случай). В разговоре одни уменьшительные суффиксы, от которых все слипается хуже, чем на дегустации тортов.
Не знаю, хорошо это или плохо. Но на мой взгляд — душно. Или это я неправильная невеста, если не умею так же?..
Юна спускалась вниз, в гостиную, в мрачном предвкушении завтрака. И вовсе не от того, что не любила стряпню Айгуль. Просто даже самая вкусная пища переваривалась плохо, когда за столом собиралась вся семья.
Вчера Юне влетело от Игоря. Не в прямом, конечно, смысле. Обошлось без рукоприкладства. Но таким своего будущего супруга она видела впервые. Злился, нервничал, обвинял… Можно подумать, это был единственное их свидание за полгода! Бронь в ресторане сорвалась, все, конец света! Как будто капитан дальнего плавания вернулся из рейса на сутки, чтобы потом снова отправиться бороздить Северный Ледовитый океан.
Да, забыла. Да, не отвечала на звонки. Но истерить-то зачем?!
— У нас скоро свадьба, а такое ощущение, как будто я последний человек в твоей жизни! — бросил Игорь на прощание.
Вот справедливо это? Нет. Но разве кто-то поддержал Юну? Как же! Когда расстроенная невеста влетела в квартиру, хлопнув дверью, отец, отвлекшийся от созерцания РБК, поинтересовался, какого черта он не может посидеть в тишине в собственном доме. И Юна опрометчиво выложила всю историю папе. Никогда не поднимала личные темы, а тут вдруг прорвало.
— Я ему сюрприз делала! — она обиженно обняла диванную подушку. — А он… Что, не могли у меня быть свои планы?..
Юна ждала от отца чего угодно. Что он, к примеру, рявкнет грозно, какой мерзавец посмел обидеть его любимую доченьку. Топнет ногой, зарычит и велит подать ему Игоря живым или мертвым для серьезного разговора. По крайней мере, оскорбленная в лучших чувствах, Юна надеялась на минимальную поддержку. Однако вместо этого Лев Львович преспокойно взглянул на дочь и изрек:
— А чего ты хотела? Он прав. Он теперь тебе почти муж, а мужа надо уважать. Шляться, не пойми где, когда вы договаривались об ужине, это форменное неуважение. Не удивлюсь, если он вообще передумает на тебе жениться. Я бы так и сделал на его месте.
 
— Но пап!..
— К счастью, Леночка с первого раза поняла, как надо вести себя с мужчиной.
— Да, Юн, ты перегнула палку, — тут же вмешалась мама. — Так поступать нельзя. Позвони ему и извинись. Сейчас же!
— Но я ведь ему делала сюрприз! — чуть не плача, повторила Юна.
— Вот либо теперь все объясняй и показывай свой сюрприз, либо просто извиняйся, — безжалостно отрезал Лев Львович.
— И обязательно надо загладить свою вину, — вторила мужу Елена Геннадьевна. — К тебе, знаешь, тоже женихи не выстроились, а Игорь — хороший парень из приличной семьи. Заботливый и обеспеченный. Вот если бы ему на тебя было наплевать, тогда да. А он волнуется, ищет тебя… Где ты еще такого возьмешь?
— И что мне теперь, удавиться? Ходить у него на поводке?!
— Брак, милая моя, это упряжка, — Лев Львович был неумолим, как на предвыборных дебатах. — А если ты будешь сама по себе, а он сам по себе — то это уже не семья, а хрен знает, что такое.
‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​— И не надо так смотреть, Юна, — качнула головой мама. — Мы тебе не враги. Давай, детка, извинись и позови Гошеньку на семейный завтрак. Кстати, субботний семейный завтрак — это прекрасная традиция на будущее. И если хочет, пусть берет с собой родителей…
— Нет, только не сваты, — хмуро перебил отец. — Я морально не созрел этого либераста, его папашу, целый час слушать.
— Значит, пусть сам приходит, — мгновенно согласилась мама. — Айгуль! Айгуль, где тебя носит!
Домработница тут же материализовалась из кухни, вытирая руки о передник.
— Завтра к нам Игорь на завтрак приходит. Сделай что-нибудь… Бриоши испеки. Или бейглы. Творожный сыр, семга…
— Никаких мне тут бейглов! — возмутился Лев Львович. — Нормальных пирожков нельзя? Лучше — расстегаи.
— Значит, расстегаи, — улыбнулась Елена Геннадьевна. — С рыбой. Ну и нарезки свежей завтра с утра купишь. А Юне — сельдерей и обезжиренный творог.
— Идите вы все! — буркнула Юна и мимо матери просочилась на кухню.
Девушку разрывало на части от возмущения, и если бы не беззаветная любовь к Айгуль, расколотила бы в крошки сервиз-другой. Еще и извиняться! Выследили, отругали, хотя и не за что было, а потом отчитали дома.
‌— Я тут тебе печенье оставила, — мягкий голос Айгуль действовал на Юну, как теплый чай с молоком: мгновенно согревал и успокаивал. — Только маме не говори.
— Ни за что, — Юна с благодарностью посмотрела на домработницу. Единственный добрый к ней человек — и тот чужой.
Айгуль достала из шкафа лоточек с заботливо сложенными печенюшками. Стоило открыть крышку, как запах пробрался в ноздри и мгновенно напомнил, что не все в этой жизни — тлен и лютая несправедливость.
— Только вот знаешь, чего, — Айгуль виновато опустила глаза и зачем-то снова вытерла руки о передник. — С женихом и правда лучше не ругаться. Надо ласково, терпеливо. Это ж мужчина. Он должен всегда знать, что он — главный. И что он прав во всем.
— И ты, Брут! — Юна замерла с печеньем у рта. — И ты туда же!
Слезы подступили к глазам, и девушка выскочила из кухни, прижимая к себе лоток с драгоценной выпечкой, чтобы уединиться с печеньем у себя под одеялом. Полчаса и три порции божественно вкусных, рассыпчатых и тающих во рту калорий понадобилось, чтобы Юна пришла в себя и все-таки позвонила Игорю.
И вот сейчас с утра она спускалась на дурацкий семейный завтрак, где должна была вести себя, как послушная овечка, благодарная за то, что ее вообще кто-то подобрал, отряхнул и облагодетельствовал предложением руки и сердца.
 
Все уже собрались, когда Юна вошла в столовую. Идиллия под названием «субботний завтрак» казалась абсолютной и полной, никаких недостающих звеньев. Игорь вписывался в семью Лебедевых, словно сам в ней родился, и это его, а не Юну, пестовали здесь от пеленок до школьного выпускного. Елена Геннадьевна заботливо намазывала будущему зятю тост абрикосовым джемом, Лев Львович, раздобревший от расстегая с форелью, откинувшись на спинку стула благосклонно вещал о последнем заседании и о том, какие глупости несет оборзевшая оппозиция.