Тверской Баскак. Том Третий (СИ)
Вижу стоящего у порога Калиду и киваю Прохору.
— Все! Поднос оставь здесь, а сам можешь идти!
Прошка исчезает за дверью, беззвучно притворив створку, а Калида подходит к столу. Его мрачный взгляд говорит, что новости тревожные, и я даже догадываюсь откуда.
Ровный бас Калиды только подтверждает мою догадку.
— Из Новогрудка наши доброхоты доносят, что литва зашевелилась. Миндовг дал добро на зимний поход против Смоленска и Полоцка. Его племянники Товтивил и Едивид собирают ополчение. С ними и жемайтский князь Викинт. У них у всех большой зуб на тебя, — тут он усмехнулся в усы, — и каждому не терпится посчитаться за позор прежних поражений.
Для меня это совсем не неожиданность, я все-таки когда-то был учителем истории, и по раннему русскому средневековью у меня дипломная работа написана.
Задумавшись, я не тороплюсь с ответом, и Калида продолжает.
— К началу декабря, сразу как-только встанут реки, они начнут вторжение. Тут сомнений нет! — Еще одно быстрое движение глаз, словно бы сверяясь ко времени или нет, и он все же решает внести свое предложение. — Я вот думаю, нам следует ударить первыми! Пока они еще все вместе не собрались.
Его испытывающий взгляд прошелся по моему лицу.
— А что, ты же сам только что видел, парни застоялись без дела!
То, что армия без практики превращается в аморфную массу, мне объяснять не надо, я и сам это понимаю. Но тут дело в другом! Я не хочу осознанно менять исторически-значимые события, во всяком случае, не раньше, чем двадцать четвертого июля тысяча двести пятьдесят второго года. У меня есть трудно объяснимое, глубинное предчувствие, что как-только я это сделаю, все дальнейшие даты и события потекут уже совсем по другому календарю и сценарию. Сценарию, который мне не известен, и тогда уже придется играть с листа и в полной темноте, а это уже совсем другое дело. Это уже потеря одного из главных моих преимуществ.
Я словно бы вижу ехидно-зловещую морду того старика, его кривую, подначивающую усмешку: «Ну давай попробуй, и посмотрим, что выйдет».
До сих пор при всей моей прогрессорской деятельности мне удавалось сохранить основную канву всех летописных дат и событий. Да, были кое-какие изменения, вроде взятия Дерпта или неожиданного экономического расцвета Твери, но кардинально это на общей ситуации никак не сказывалось. А вот ежели я нанесу превентивный удар по литве, то похода их князей в этом году уже не будет. Не погибнет Михаил Хоробрит, и за Великокняжеский стол развернётся совсем другая борьба с совершенно непредсказуемым результатом. Как это отразится на походе Неврюя, когда он двинется, где будет решающее сражение⁈ Все эти вопросы останутся для меня без ответа, а я все-таки основным противником по-прежнему считаю Орду, и для меня очень важно, чтобы по крайней мере до этого рокового сражения важнейшие даты и места совпадали с летописным сказанием.
Продумав все это, отрицательно качаю головой.
— Нет, дождемся, когда литвины начнут, и встретим их на своей земле.
Калида не спорит, и я добавляю.
— А чтобы быть в большей уверенности, пошлем-ка мы известие о грозящей беде Великому князю Владимирскому. Михаил ищет славы, вот пусть и покажет себя на поле боя! — Тут я не могу сдержать грустную улыбку. — Не даром же народ его Хоробритом прозвал.
Пожав плечами, Калида делает невозмутимое лицо.
— Как знаешь! Уговаривать не возьмусь, у тебя всегда свое видение, и оно еще нас ни разу не подводило, но помощь Смоленску и Полоцку все же лучше послать заранее.
С этим я соглашаюсь без раздумий.
— У Всеволода Смоленского своих сил для обороны города достаточно, но ты ему все же стрелковую роту пошли, а вот в Полоцке одной, пожалуй, будет маловато, туда пару отправь и капитана толкового подбери. В Зубцов, Торопец и Ржеву тоже по роте, пусть знают, что Тверь свои обязательства помнит.
Выслушав, Калида все же не утерпел и недовольство свое высказал.
— Это я сделаю, а вот в целом не пойму тебя! Как глубоко, ты хочешь литву на нашу землю пропустить? Они ж не с подарками придут, они смерть и разорение принесут с собой!
Вот теперь я понимаю, почему все государи во все времена не любили правдолюбцев.
«Вот чего ты мне на мозг капаешь⁈ — Мысленно посылаю Калиду к черту. — Я разве не знаю, что война — это кровь и смерть⁈ Знаю! И что мне прикажешь делать⁈ Я выбираю из двух зол меньшее, и в том мое государево право. Нету вариантов, чтобы без жертв прошло!»
Вслух же я обрезаю друга не менее жестко.
— Что такое война, учить меня не надо! Я все и так знаю! — Встречаю требовательный взгляд Калиды глаза в глаза. — Но главный удар литовцев мы на себя принимать не станем. У нас есть Великий князь, вот вместе с ним мы и двинемся, а чтобы Михаил не задержался и вовремя подоспел, мы его упредим заранее, как я и говорил уже.
Калида молча подавил свои вспыхнувшие эмоции и так же безмолвно вытащил из кожаного тубуса два свернутых свитка.
— Тут вот еще сообщение из Ревеля пришло, да Ванька Соболь гонца прислал. — Он положил передо мной оба послания.
Что пишет Ванька мне будет интересно лишь в контексте известия от Эрика Хансена, поэтому первым разворачиваю письмо датчанина. Читаю и нахожу пока единственную хорошую новость за сегодня. Эрик пишет, что ярл Харреманд выслушал его с большим вниманием, но ответил, как я и ожидал, уклончиво. Мол, ежели у нас есть возможность место епископа в Дерпте освободить, то он это непременно оценит, но степень его оценки будет соразмерна нашему участию.
В идеале, в ответ на нашу помощь ярл должен был согласиться на открытие Тверского торгового двора в Ревеле, но и такой уклончивый ответ тоже можно считать удачей. Он человек не глупый и поймет, что кидать нас небезопасно. Над ним всегда будет довлеть опасение, что раз мы смогли устранить епископа Германа, то в любой момент можем и его ставленника Дитриха отправить туда же.
Улыбнувшись своим мыслям, беру послание от Ваньки. Там тоже новости хорошие. Его разведгруппа, просидев почти три месяца под Дерптом, установила, что епископ Герман имеет привычку регулярно ездить на свою мызу у озера Рахинге. Охрану из четырех конных кнехтов Соболь всерьез не рассматривал и со свойственной ему самоуверенностью уверял, что обязательно «потолкует» с господином епископом при следующей поездке.
Дочитав до последней строки, я вспомнил, как втолковывал своему главному диверсанту верное понимание ситуации.
— С того момента как господин епископ посчитал, что может вершить правосудие руками наемного убийцы, он для нас уже не епископ, а бешеная собака, которую надо прикончить как можно скорее! Но…! Тут важно не только покончить с человеком, причастным к покушению на меня, но и выяснить, кто еще за этим стоял и каким боком здесь длинный нос Ганзы просматривается.
Именно на этот разговор, как я понимаю, и намекает Ванька в своем обещании потолковать с господином епископом.
Сворачиваю оба свитка, а в голове проскальзывает удовлетворение текущими событиями.
«Ну что ж, пока все складывается неплохо! Если все пройдет как надо, то к концу зимы есть все шансы на долгое время покончить с западной угрозой и полностью развернуться на восток! Столкновение с Ордой уже не за горами».
Дождавшись, когда я подниму взгляд, Калида спросил.
— Гонца в Ревель на утро готовить?
Прикинув, что ночи мне хватит, подтверждаю.
— Да, к утру я напишу ответ Эрику, так что пусть выезжает с рассветом!
Кивнув, Калида скрывается за дверью, а я достаю из ящика стола еще одно письмо. В отличие от двух предыдущих, это послание на пергаменте, и эту переписку я не хочу обсуждать даже с Калидой. И совсем не потому, что не доверяю ему, просто как говаривали в древнем Риме — знают двое, знает и свинья! Лишнее звено — это дополнительная возможность случайной утечки, а человек, что писал это послание, крайне важен для меня. Нас с ним связывает как прошлое сотрудничество, так, я надеюсь, и будущее.
Это ответ Турслана Хаши, даже скорее выражение благодарности. Дело в том, что прошлой зимой я отправил ему предупреждение, в котором предостерегал, чтобы в борьбе Великого хана Гуюка с ханом Золотой орды Батыем, он ни в коем случает не ставил на первого. Гуюк проиграет, писал я ему, а Батый победит, как бы тебе это не казалось сейчас маловероятным.