Истинный облик Лероя Дарси (СИ)

Рудольф провёл пальцем по крайнему правому лицу, облизнул нижнюю губу, сглотнул тягучую слюну:
— Так ты — международный преступник, Сахарочек? Или Па-а-ай! Сладкий пирог… Между нами больше точек соприкосновения, чем я думал! — глаза альфы затуманили страсть и желание. — Оба-на! Но за такие серьёзные прегрешения так рано не выпускают! Что же произошло? Та-а-ак. Обвинён… осужден… добровольно выслан на планету Доран. Семья… это не его семья! Приёмная. Хм-м-м… Чёртов паук накопал странные данные… Амнистия. Обвинения сняты в связи с недостаточностью улик… Это как?! Белыми нитками шито или… кто-то делает из меня дурака!
Колмагоров налил себе вина и залпом выпил. Сладкий мальчик не мог так искусно и изворотливо лгать! А если… мог?
— В таком случае, ты сильно пожалеешь, что водил Лютоволка за нос, мой маленький Лис!
В дверь номера поскреблись:
— Входи, Сахарочек! — рыкнул Колмагоров, нетерпеливо и резко подбросив с постели своё крепкое тело.
Но вошёл скользкий змей Бонне.
— А-а-а, заместитель! Тебе чего? Где Лимм? — лицо русского исказила нескрываемая досада.
— Лимма в отеле нет! — хрипло объяснил Тьерри. — Не далее, как час назад ему позвонил отец, и Престон отпросился по семейному делу и уехал. Его, кажется, папа и забрал. Малец был крайне встревожен, выглядел испуганно. Сегодня заездов нет. Все заявки, при наличии вашей повторной, он на сегодня выполнил. Семья — это такое дело, месье Колмагоро’ф.
— Дурака вот только из меня не делай! — зарычал альфа и притянул Бонне к себе за тонкий чёрный галстук, накручивая аксессуар на пудовый кулак. — От тебя идёт его свежий и устойчивый запах, мужик. Ты что… тронул моё?
— Мы работаем с парнем бок о бок, месье! Конечно, запахи смешались! — Тьерри заводился, а это было нехорошо.
В больной голове мерзавца настойчиво запульсировал тихий вкрадчивый голос. «Бонне, ты ошибаешься! Это плохой мальчик, а ты достоин самого лучшего, самого чистого! Продажных шлюх ведь всегда наказывают!»
Колмагоров несколько раз встряхнул впавшего в оцепенение Тьерри:
— Дай мне сотовый Престона!
— Я не имею права этого делать!
— Давай мне номер Лапоньки, притырок… или… — коротким ударом в лицо Рудольф сбил Бонне на ковёр.
 Заместитель вытер кровь с разбитой губы, даже не сморщившись, словно не почувствовал боли, и недобро оскалился:
— Как плохо, когда у тебя есть такие уязвимые слабости, месье. Правда?
— Где мальчик, сука? — разъярённый русский попёр на Тьерри, намереваясь продолжить.
Колмагоров удивительно легко перемещался, чуть раскачиваясь большим телом, как при боксе, демонстрируя отличную форму.
Бонне не сдвинулся с места, — русского он не боялся, — и Колмагоров остановился.
— Я же уже сказал Вам: уехал с отцом. Сотовый он оставил в пультовой. Я обнаружил телефон случайно, извините, месье Колмагоро’ф, но придётся подождать! — француз спрятал мстительную, язвительную улыбку в уголках губ.
— Тебе он нравится? — только ярость мешала Дольфу сфокусироваться на странном поведении француза.
— Очень. Я этого и не скрывал. Но он выбрал деньги и силу, — взгляд Бонне стал стеклянным и пустым.
— Было бы легче, сделай Пай такой выбор, — еле слышно проворчал Дольф, но Тьерри услышал.
— Что? — резко выдохнул Бонне.
— Лапонька показал, что у него острые зубки и кое-что между ножек, несвойственное простой омежке.
— Так он не с вами… Значит, я ошибся… Как досадно, испортил такую красивую кожу…
— Чего ты там испортил? — ноздри Рудольфа настороженно дрогнули.
Лютоволком этого альфу прозвали не просто так. Мужчина за свежей порцией парфюма учуял запах крови. Крови его солнечного мальчика. Колмагоров весь напрягся. Тьерри, напротив же, опять впадал в ступор. Дольф понял, что имеет дело с безумцем. Действовать следовало крайне мудро и осторожно.
— Заместитель, ты же хочешь Лапоньку? Он такой милый и нежный… Правда? — русский заговорил душевно и вкрадчиво. — Самый сладкий на свете! С ним должны происходить только самые лучшие моменты. Так? Эй, Тьерри?
— Д…да-а, — Бонне вздрогнул, приходя в себя.
 
— Так, ты… позаботишься о нём, о нашем мальчике? — Рудольф, присев, осторожно обнял соперника за плечи. — Я и лезть не буду, коль тут такие чистые и светлые чувства. Слышишь? Тье-е-ри-и?
— Да! Я пойду! Я… — заместитель, поднявшись, направился к двери, как сомнамбула.
Сбросив халат, Дольф быстро натянул штаны и рубашку. Прикусив губу, Лютоволк выскользнул вслед за французом, который, казалось, оставался не в себе. Бонне что-то бормотал себе под нос, спотыкался, но шёл.
Не сев в лифт, заместитель поднялся по лестнице на третий этаж. Тут находились самые дорогие номера, часть из которых были якобы закрыты на ремонт. Рудольф не взял один из супер-люксов только из-за неоправданно высокой цены. Укрывшись за поворотом, Колмагоров увидел, к какой двери подошёл заместитель. Тьерри нырнул в нерабочий номер, даже не закрыв за собой дверь. Дольф, свирепея, втянул воздух. ТАМ!
В три прыжка альфа оказался около люкса, дальше ещё несколько шагов, осторожных, как у хищника перед броском. Замерев у кровати, на коленях стоял Бонне. Альфа целовал голые ступни обнажённого золотистого тела. В спальне аромат вишни и фрезии перемешан с запахом страха, крови и… Ещё шаг…
Теперь слышен и сдавленный глухой шёпот:
— Я ошибся?! Я ошибся?! Но ты сам виноват, малыш! Ты сам виноват!
Дикое рычание Дольфа клокочет, перерастая в мат: на груди Пая слева вырезана цифра «7», обвитая терновым венком. Капли крови засохли на животе и плечах. Юноша был без сознания, потому что спать после такого он бы не смог.
— Ах ты, душевно больная сволочь! Да я же тебя собственное дерьмо жрать заставлю!!!
Колмагоров в бешенстве отбросил маньяка от мальчишки, запрыгнул гаду на спину, и, развернув, несколько раз ударил костяшками увесистого кулака в лицо, круша нос, скулы, зубы. Тьерри гортанно забулькал, захлёбываясь кровью, ничего… абсолютно ничего не меняя в жутко равнодушном рыбьем взгляде.
— Что ты ему дал, скот?! Почему он в отрубе? Какой дрянью накачал?! Если наркотой — убью, тварь! Легко не сдохнешь! — Дольф задыхался от чувства гадливости.
— Снот…ворное… — едва шевеля губами, произнёс Бонне. — Он… седьмой. Ты не понимаешь… На всё воля Божья… Божественное число…
 — Чего ты там клокочешь, тварь?! Просто подохни! — очередной удар с хрустом сломал нос Тьерри, и тот тряпичной куклой обмяк у ног Колмагорова.
Рудольф бросился к кровати, чуть не зубами сгрыз ремешки с рук и ног мальчишки и принялся растирать ледяные ладони, щёки, руки.
— Пай, малыш, давай, мой хороший! Приходи в себя, зая, дава-а-ай! — голова Престона безвольно откинулась на плечо альфы.
 Нагое тело с лёгким рисунком мускулов было совершенно даже для молодого альфы, но слишком изящно. Рудольф ещё раз для верности обнюхал юношу, прижимая его к себе. Крик омеги-горничного с порога отрезвил русского: Перси голосил, как резанный, застав ужасную картину — громадного русского, укачивавшего голого Пая, и лежавшего у его ног окровавленного Тьерри.
— Жандармов, блять, вызывай, сигнализация белобрысая! И медиков! — рявкнул ему Колмагоров.
Звать никого не пришлось — секундой позже в люкс вбежали блюстители правопорядка, а так же Свят и Роше. Последние Колмагорову были знакомы, и он без вопросов отдал им Пая.
Доктор, прощупав пульс, приподнял веко Престона и, осмотрев рану на груди, кивнул Святу:
— Обошлось! Давай его быстро в машину, заверни вон в покрывало! Благодарю, месье Колмагоров, за то, что вмешались. Но как… вы узнали?
— Запах! — хрипло прорычал возбуждённый зверь. — Вы его сейчас куда собираетесь везти? Я оплачу лучшую клинику!
— Не стоит! У него же есть семья, Рудольф! Зачем платить Вам? — сдержанно оборвал доктор.
— Я его люблю, как оказалось. Сам пересра… пардон!
Роше вскользь осмотрел полумёртвого подонка Тьерри:
— Эту сволочь в реанимацию! — брезгливо бросил Анри. — Хотя, лично я бы… его не спасал. Месье Колмагоров, вы сам-то нормально себя чувствуете?