Истинный облик Лероя Дарси (СИ)
Дети и зятья смотрели на меня молча. Макеев притянул меня, жующего кусочек сыра, к своей груди.
— Всё будет хорошо, родные! Обещаю! — произнёс мой русский бес, и от этих извечно бесхитростных слов, вдруг всем почему-то полегчало. Я практически с обожанием посмотрел на мужа, когда Ланс и Рыжик последними покинули кухню. Свят потёрся губами о моё плечо.
— Мы такие счастливые, любовь моя, аж страшно!
— Тебе страшно? — хмыкнул я, наливая подостывшего кофейку. — Кто мог предположить, что наше семейное древо так быстро разрастётся?
— Сможем ли мы уберечь всех наших детей, Лерка?
— Практика показала, что дети уже прекрасно способны сами нас заситить, муф! — последние слова я пробубнил с набитым ртом.
— Тогда пойду, погрею тебе постель, моя Королева Улья! — Свят белозубо улыбнулся.
— Иди-иди! — я присел за край стола и отложил бутер. Насыщение пришло, словно бы от сердца отлегло. Я потёр горячий лоб. Нет, я не заболел! Просто меня переполняло пламя гордости: я гордился своей семьей.
На кухню заглянул Илья:
— Я знал, что найду тебя здесь, Лер.
— Угу.
— Пайка вырубился сразу. Он с ума сходил всю эту неделю, заставлял себя успокоиться. Мирро молился распятью на стене часа по три кряду, и с колен его не подняла бы даже личная просьба Христа. Док неотрывно штудировал кучу литературы. Даст Бог, в мае следующего года мы… Я… Спасибо, Лер!
— За ЧТО? — вытаращился я.
— За Пая. За них всех! Это ты сделал из нас семью. Ты притянул все отдельно существующие планеты в единую систему.
— Не только планеты, ещё и скопление звёздочек. Пай, Пэтч и Задира, наши доранские зайчики, и наша незаменимая Луна — Владмир Радов. Может, это не сильно заметно, но я тоже молюсь, чтобы у Заечки… всё прижилось, как надо. И если Мирро способен выстоять три часа на коленках, то завтра я встану рядом, — произнёс я.
— Ты… с нами не поедешь в клинику?! — Ламертин погрузился в шок.
— Представь себе! Не хочу всё усложнить своим присутствием. Останусь в Буживале и посажу какое-нибудь деревце в саду на счастье.
— Тогда два. Два маленьких саженца! — меня крепко и безапелляционно обняли. — Спасибо, Лер Дарси!
— Пожалуйста!
Пережить искусственное оплодотворение оказалось намного проще, чем дождаться результатов первого узи.
В Париж уехали в том же составе: Анри, Пай и Илья. Ламерт за эти три недели научился вести себя по-человечески. Он переживал, даже нервничал, его холодное спокойствие подводило и неоднократно. О переезде на Шанзелизе и речи не было. Ведь Ламерт периодически застревал в Париже на сутки. На работу и с работы Престона возили то Илья, то Анри. Стоило Паю оступиться, подавиться, обжечься или, не дай Бог, кашлянуть, огромный человек подлетал к ненаглядному в нескрываемой тревоге. Когда Свят в двадцатый раз назвал друга параноиком, Ламертин сел, обхватив голову руками.
— Это как в другой жизни! Ведь я уже потерял дорогого ребёнка. Не хочу больше потерять…
— Его надо сначала дождаться, а с твоим подходом к делу, ты, скорее, словишь инфаркт. Вспомни! Ты уже не мальчик — побереги сердце! — я потрепал зятя по плечу.
Ламерт кивнул, нельзя сказать, что мужик стал спокойнее, но частые нервные движения совершать прекратил.
Мирро на кухне на нервной почве готовил десятое блюдо, останавливать его было бесполезно, когда в дом ввалилась долгожданная троица. Ламерт, как-то подозрительно обречённо присел на диванчике у окна. Пай плюхнулся рядом с мужем, повесив нос, как провинившийся щенок, а Анри, Анри отобрал у напрягшегося Мирро нож и лопаточку.
— Сядь и уймись уже, радость моя!
— Что… всё плохо?! Не получилось?! — глаза чеха оплыли слезами. — О, Боже, как же так?! Тебя не провести, не обмануть. Я всё испортил! Из-за меня и Престон не станет папой! Прости…
— Успокойся! — спокойно остановил брата Пай. — Тут… немного другое. Анри, говори сам, а то у меня до сих пор коленки дрожат.
— Да что происходит?! — рявкнул я, обнимая старшего сына. — Вы нахрен его обморока ждёте?
Я объявился на кухне смесь приготовить, а тут… возрождённая Санта-Барбара, кто понимает. Мирро умоляюще посмотрел на мужа, и губы его задрожали.
— Ну, во-первых, у Престона протекает нормальная беременность! — мудро изрёк Роше, и все услышали, как выдохнул бедный Владмир и… я вместе с ним. — Но… яйцеклетке Мирро… м-м-м… вздумалось поделиться…
— С кем и чем? — протупил я на полном серьёзе, но Анри мило улыбнулся.
— Вообще! И когда такое происходит, то начинают развиваться два плода. Короче, родственники: внутри нашего Заечки теперь растут его с Ильей малыш и наши с Мирро однояйцевые близнецы.
— Адам, Стефан и Даниэль… — глухим голосом прошептал Илья. — Вот я накаркал, старый ворон!
— Дурачина! Это ж счастье! — и сияющий Пай обнял мужа за шею, тот погладил юношу по ещё плоскому животу.
— Ну и разнесёт же тебя, сын! — констатировал я, пока Мирка тихо рыдал на моей груди. — Счастья, действительно, привалило столько, что не унести! Трижды дед — двадцатьЯ. Охренеть!
Анри налил всем мужикам водки, его порцию тут же замахнул Мирро и крепко обнял брата:
— Я теперь от тебя ни на шаг, Паечка!
— Звучит, как угроза! — на кухню с сердитой Макс на руках вошёл Свят. — Вот он, наш татенька, с проблемными пацанами возится, как всегда! А мы его по всему дому ищем!
— А у нас будет тройня!
— Ёбушки-воробушки! — Макеев захлопнул рот рукой. — Дочь, заткни уши и прости! И… все ЕГО?! — Свят ткнул в Ламертина.
— Нет! Двойня Роше!
— Хорошо для себя постарался, эскулап! — Макеев осклабился. — Удачи и сил, Солнышко! — чмокнул Пая в щёку и сочувственно глянул на Илью. — И тебе, друг, удачи и… мно-о-ого сил.
====== Глава 57. Я люблю тебя... ======
Престон Ламертин-Дарси оказался большой умницей. Он не только не доставлял никому хлопот, но и умудрялся жить полной жизнью, помогая родным. До четырёх месяцев он исправно ездил на работу, пока это не стало его утомлять. Тройня вынуждала Паечку молотить всё подряд и в немалых количествах. От токсикоза его Боженька избавил, но от постоянного желания поесть — нет. Ночью мы стабильно находили бедного ребёнка, подчищающего холодильник. Пай пожимал плечами и гладил округлившийся животик.
— Что я с ними поделаю? Есть же хотят!
Заботливый Мирро постоянно крутился рядом, готовил, помогал принять ванну, одеться, что-то поднести-унести. Ламерт был спокоен, пропадая на сутки. Я, Мирро и Задира всегда контролировали ситуацию. Как бы невзначай, мы следили за перемещениями Пая в пространстве. Если бы он узнал, то настучал бы всем по голове. Мы были рядом в любое время дня и ночи.
Как-то Мирро проснулся с тревожным комом в горле и, разбудив Анри, бросился в спальню Пая и Ильи. Ламертины спали в обнимку, и старший супруг вскочил, едва дверь в комнату распахнулась. Роше обнаружил тревожные симптомы, и Престона тут же увезли в Париж. Близнецы в утробе «конфликтнули», выражаясь не медицинским языком, потому, что это были альфа и омега. В пять месяцев пришли тошнота и рвота. Вот когда мы набегались, не зная, что делать! Слава Богу, детвора примирилась друг с другом, и Пая отпустило. Бедняжка спал по полдня, потом ел и снова ложился. Илья садился рядом гладил спинку и большой живот, целовал и тихо шептал по-русски. Владмир тоже сидел рядом, разговаривая с маленькими террористами внутри брата, и умолял их быть умничками. Престон продолжал вымученно улыбаться всем и терпел неудобства с завидной стойкостью. Ни жалоб, ни дурных просьб. Ламерт уже хотел сам смотаться за клубникой в два часа ночи или на хлеб с вареньем положить копчёную рыбку, но… Пай ничего не просил, лишь вжимался в мужа всем телом. Однажды, осторожно нацеловывая губы своего ненаглядного, Илья получил шикарный пинок слева.
— Наш или…
— Наш… Они все наши, Ильш, — шепнул Престон и, притеревшись щекой, уснул на коленях мужа, как ребёнок. Это оказалась последняя ночь Пая в нашем доме в Буживале. На следующий день Анри собственным решением перевёз молодого человека в свою клинику на сохранение.