Истинный облик Лероя Дарси (СИ)

Луиджи рядом любуется на мужа и сына, и я осознаю, что это и есть их своеобразное счастье.
 Комментарий к Глава 51 *Amore mio… il respiro è il mio… la mia follia… (итал.) — Любовь моя, дыхание моё, безумие моё…
====== Глава 52 ======
Первым в дом вхожу я, стряхивая пушистый снег с волос, и меня едва ли не сшибает ураган по имени «Свят».
— Лер…ка, наконец-то…
Сзади напирает Илья, разматывая длиннющий шарф.
— Еле отбил твоего у венценосных особ! — ворчит Ламерт. — Миррошечка, лапонька, свари кофейку! А татеньке своему пургену разведи, чтоб денёк-другой покоя не знал! Пай, зая, я его доставил!
Свят висит на мне, не сдерживая слёз. Мне делается неудобно оттого, что так довёл человека. Мирка и Престон с воплями выбегают из кухни, и наша «куча-мала» влипает в стену. Меня обнимают и зацеловывают.
— Ну, нагулялся, бродяга? — Анри выносит на руках мою малышку.
Я стряхнул с себя всех одним движением и бросился к зятю, почти выхватывая невесомую по сравнению с пухленьким Дарькой Максин.
— Как она? Кушала хорошо? Какала? Капризничала?
— Делала всё и в избытке! — Роше снисходительно улыбнулся. — По тебе, кстати, скучала. Сильно.
Я прикусил губу и поцеловал сладкую девочку в щечку. Макс тут же по-собственнически меня обнюхала и нахмурила бровки. Вот козявка! Учуяла на мне запах другого маленького альфы? Девочка сгребла крохотной ручонкой джемпер на моей груди и нетерпеливо засопела.
— Кстати, Дарий усиленно спасал мою лактацию эти три дня! — объявил я.
— Ты сам кормил сына? — изумился француз.
— Ну, как бы, да. Предложил, а он не отказался!
— Ну, теперь объясняй своей любимой женщине, кто ел из её чашки! — сзади меня обнимал пришедший в себя Свят.
Сексуальная скотина! Гладко выбрился, и пахло от него чистотой и едва уловимым мускусом. Хотя за три дня метаний-ожиданий мой дорогой малёхо осунулся.
— Пошли наверх, а? — взмолился Макеев.
— И чё? Ждать тебе около часа, не меньше. Макс переодеть, подмыть, покормить, укачать…
На меня смотрят голодными щенячьими глазками.
Мы топаем в нашу комнату, там дочь аккуратно изымается из моих рук, а меня… А меня… Через минуту я уже хрипло выстанываю в позе «задержанного» — руки на стене, ноги на ширине плеч, — и снизу меня вылизывает горячий язык, напористо и жадно собирая мой запах и вкус, и всё это под протестующий писк Максин, доносящийся из кроватки.
Колени подгибаются…
Бёдра искусаны…
Но эти обалденные грубоватые ласки вынимают наружу Лерка Дарси, Химеру, возвращая меня в объятия моего альфы.
— Скотинище-е-е, дай… м-м-мах!.. к ребёнку… подойти… Ночь впереди, оторвёшься! — меня впечатывают в стену, бесцеремонно наполняют и «наказывают» в течение… двух минут. Дольше измученный Свят не выдерживает. Мою спину и задницу орошают горячие капли. Потом он умело ласкает и разряжает меня, покусывая изгиб плеча и шею.
— Никому… никогда… больше не отдам… даже просто подержать!
— Подержать за что? Заигрались вы с Фаби! А мне отдуваться! — я потёр поясницу и подошёл к разоравшейся дочери.
— Прости, куколка моя, тут у нас секс-террорист в ударе! Мне бы душ принять, да ладно!
Макеев обтёр меня горячим влажным полотенцем. Так, без трусов, я сел на кровать кормить дочку, пока сытый зверь у моих ног покрывал лёгкими поцелуями мои колени. В дверь постучали, я набросил на бёдра покрывало.
Осторожно заглянул Илья:
— Вы к обеду спуститесь?
Я мрачно глянул на супруга, у которого бесенята в глазах явно готовились к суточному секс-марафону, и буркнул:
— Хотелось бы, если… отпустят, а чего ты? Предложение Паю ты уже вроде сделал официально…
— Макеев, не дури! Сексуальное рабство уголовно наказуемо, если что. Укладывайте кукляшку и обедать, — приказывает Илья. Мой новый зятёк просто супер!
Поикав и насосавшись молока, Макс просто вырубилась у меня на руках. Свят достал мне из шкафа чистую белую рубашку и трусы. Пока я одевался, муж наблюдал за мной, не отрывая горящего взгляда.
— Фаби… всё ещё бета? — глухо спросил Макеев.
— Несомненно. Никакого реверса, — напряжённо жду следующего вопроса.
 
— А Лу?
— Извёлся от ревности. На подавителях. У него течка вот-вот.
Свят замолкает, потом встаёт с постели и медленно подходит ко мне.
— Я люблю тебя сильнее, чем думал раньше, старик! И Фаби любит тебя… И глупо спрашивать, с кем ты более счастлив и свободен. Но… всё же: могу ли я надеяться, что в моих руках достаточно силы дать тебе счастье, Лерк?
— Макеев, ты — неисправимый дурак, позволивший мужу легально сходить налево. Такой формы мазохизма я ещё не наблюдал! У Фабио, как и у меня, была и есть ответственность, на которую мы оба пошли в здравом уме и трезвой памяти. То, что мы себе позволили, — поступок нечестный и скверный, но… неизбежный для нас. Это когда-нибудь всё равно бы произошло. Страсть накрыла бы нас однажды, и какие беды бы это принесло, я даже не хочу представлять. Но теперь, давай похороним все скелеты подальше в шкафу, за свадебными костюмами и любимыми пижамами. Хорошо? — я резко обнял мужа и прильнул к большому сладострастному рту. — Я прощаю тебя, и ты… меня прости.
Внезапно взгляд Свята стал серьёзным. Он дотянулся ладонью до моей щеки.
— Нет твоей вины в том, как с тобой поступила природа. Что ты сдерживаешь двойной напор. Но… Анри забил тревогу, когда омежья сущность начала брать над тобой верх, ослаблять дух, менять гормональный фон. Лерк, помочь мог только Фабио, понимаешь? Ведь с ним ты делаешься беспрецедентным альфой: сильным, надёжным и настоящим.
— Вот, дураки! А с тобой я какой? Искусственный?! Чего не сказал сразу, что я обабливаюсь?! — я сжал плечи этого несносного любящего человека, который про себя забывал чаще, чем я разрешаю.
Рука об руку, мы спустились в гостиную, где уже ломился от изысканных блюд обеденный стол. Ждали только нас. Престон сидел рядом с Ламертом и вскочил с места, едва нас завидев.
— Па-а-ап? Свят? — зардевшись, юноша тут же переглянулся с Ильёй. — Можно?
— Говори! — улыбнулся взрослый альфа.
— Мы подали заявление в мэрию, пап! И день свадьбы назначили на 20 мая! Шейн в начале апреля родит, а я хочу, чтобы они с сынишкой тоже были на церемонии! — выпалил Престон и сел.
— Поздрав…ляю… — мне вдруг резко стало грустно: очередной птенчик вылетал из гнезда. — Это все хорошие новости?
— Я возвращаюсь на работу в отель, пап. Это важно для меня.
Я сделал вид, что шокирован «до усрачки», но, на самом деле, я знал, что мой Пай поступит именно так.
— С разрешения Анри, мы… поживём с Ильёй в квартире на Шанзелизе, — добавил мальчик тише.
Удивил! Я сел на свое законное место и тут же ухватил сочную отбивную.
— Совет да любовь! Про отца не забывай, пиши, звони…
— Па-аап?! — Пай подошёл и обнял, всхлипывая. — Я очень-очень счастлив!
— Тогда зачем тебе, солнышко, моё разрешение? — поцеловал большого ребёнка в локоть. — Будь счастлив! Мне больше ничего и не надо, главное знать, что мои дети нашли себя и свою любовь.
Ламерт сверху облапил нас обоих! До чего ж длинные и загребущие ручищи у мужика!
— Ну, а теперь, для соблюдения всех формальностей… — начал Илья, вынимая синюю бархатную коробочку и взяв Пайку за руку. — Престон Лимм, ты станешь моим мужем?
— Да! — выдохнуло счастливое смущённое дитё и позволило надеть себе на палец обручальное кольцо под наши свист и аплодисменты. Хороший отец спросил бы сына, не смущает ли его такая разница в возрасте? Но я-то Дарси, такие пустяки меня не волнуют вовсе. И я знал, что Пай никем не будет так бесконечно любим, как этим огромным, мудрым, сильным человеком, за спиной которого уже была целая прожитая жизнь, а впереди всё ещё только начиналось.
Пай влетел в свою комнату, судорожно озираясь: всё ли в порядке? Начал собирать разбросанные футболки, носочки и журналы, как вдруг услышал тихий смех у дверей: