Искры на воде (сборник)
—
На тебя пришла посмотреть.
—
Зачем?
—
Полюбоваться. Давно не видела, вишь, какой стал, совсем мужик.
—
Не маленькая ещё мужиками любоваться?
—
В самый раз.
Глаза её горели бесовским огнём, Егор даже растерялся. Настя была немного помладше его, детство их прошло в разных компаниях друзей. Но вот она, странная, смело глядит в глаза, смеётся над ним. Словно что-то вспомнив, она подскочила и побежала к домам.
Егор растерянно смотрел вслед развевающемуся на ветру светлому платью. Он не был стеснительным, но сейчас на минуту растерялся.
—
Вот хохотушка! — с восторгом промолвил он. — Всё, будет моя.
В этот же день на вечёрке, Егор отвёл её в сторону и сказал:
—
Осенью сыграем свадьбу, и поедешь со мной.
—
Быстрый какой. А вдруг у меня кто уже есть?
—
Моей будешь. О других забудь.
—
А ты у меня спросил, согласна я или нет?
—
Спрашиваю.
—
Я подумаю. — Она кокетливо кивнула головой.
Аксёновы жили исправно. Кроме Насти у них были ещё два сына и дочь. Сыновья намного старше Егора, они уже давно женаты, и сестра замужем проживала в другой деревне. Настя была последним ребёнком в семье. Ей многое позволялось, избалованная росла, но мать слушалась, помогала ей во всём. Шустрая на язык была: за словом в карман не полезет, себя в обиду не даст. Отец Насти, Афанасий Лукич, имел хорошее хозяйство, держал скот, была у него и пасека. Сейчас он на охоту не ходил, но в молодые годы был неплохим промысловиком. В последнее время скупал пушнину, а потом перепродавал. Занимался промыслом кедрового ореха, давил кедровое масло, которое всегда стоило дорого. Семья жила в достатке. Афанасий очень любил Настю — последняя радость для отца и матери. Дочь росла ловкая да умелая, самостоятельная — и это нравилось старику. Шумная, весёлая Настя много раз сглаживала и семейные проблемы. Ругаться в семье было не принято, но иногда мрачное молчание было ещё хуже громкой ругани. Так Настя прибежит, расшумится, пристанет к одному, к другому — смотришь, и заулыбались все в доме. И забыли, из-за чего получился сыр-бор.
В последнее время Настя всё чаще стала поглядывать на Егора. Он был на несколько лет старше её, но это ей нравилось. Егор, кроме того, что был видным парнем, слыл ещё и работящим. Насте не нравились балагуры: с ними хорошо за столом, а в жизни так и будут смешить народ. Егор не такой: лишнего не скажет, но если сказал, то сделает. Настя решила не ждать, пока Егор заметит её, потому и просидела полдня возле кузницы, выбирая удобное время. И появилась у речки совсем не случайно, и сделала всё, как задумала. Ей было удивительно, что получилось всё так просто: пришла, посмотрела — и загорелись глаза у парня. А когда услышала, что нужна Егору, она ликовала в душе, но виду не подавала. Пусть ещё помучается.
—
Подумала? — спросил Егор через неделю.
—
Подумала, — ответила она, пристально глядя ему в глаза. — И что?
—
Что решила? — Егор тоже внимательно посмотрел на девушку.
—
Засылай сватов, а там видно будет, — шепнула она и, улыбаясь, побежала, оставив его в растерянности.
—
Вот чертовка, — смущённо проговорил он.
Вечером за столом Егор сидел сам не свой. Нужно было поговорить с отцом, а как начать разговор, он не знал.
—
Чего ёрзаешь? — спросил отец. — Никак сказать чего хочешь?
—
Да.
—
Чего — да? — Пётр Фомич внимательно посмотрел на сына. — Случилось чего?
—
Сватов надо засылать, — выпалил Егор, кое-как преодолев ком в горле.
—
Что жениться надумал — это хорошо, — улыбнулся отец. — Дело нужное. И к кому же засылать сватов будем?
—
К Аксёновым.
—
К Афанасию Лукичу, что ли?
—
Да.
—
Так у него дочка вроде замужем, — то ли насмехаясь, то ли действительно не зная про младшую Аксёнову, сказал отец.
—
Да младшая Настасья подросла уже, — не выдержала мать.
—
Эта, которая хохотушка? Так она мала ещё.
—
Восемнадцать осенью будет, — сказала мать.
Про всех деревенских детей женщины всегда знают всё.
—
А что? Семья справная. Небось, Афанасий Лукич и приданое не пожалеет, — сказал отец, разговаривая словно сам с собой. — Пожалуй, и хорошо будет, а от ворот поворот нам не покажут?
—
Чего покажут, небось Егор не из последних на деревне, — с недовольством сказала мать.
—
А ты чего молчишь? — обратился Пётр Фомич к сыну. — Ай пошутил?
—
Нет, не пошутил. Я не знаю, чего говорить.
—
Жизнь поменять хочет, а слов найти не может.
—
Чего привязался, — опять вступилась мать. — Себя вспомни, много слов помнил?
—
Ну, это когда было? Время другое было.
—
Для женитьбы время всегда одинаковое, — не унималась мать.
Егор с удивлением поглядел на неё: обычно немногословная, она
обрывала отца на полуслове.
—
Чего это с тобой, мать? — спросил отец. — Никак заболела?
—
Заболеешь тут с вами. — Она прикрыла лицо платочком и отвернулась.
Откладывать ничего не стали. На другой день Пётр Фомич, взяв для разговора соседку Лукерью, бабу ловкую в этих делах, пошёл к Аксёновым. Встретили их приветливо, проводили в дом, быстро собрали на стол. Все догадывались, для чего прибыли гости, и не хотелось ударить в грязь лицом. После обязательных речей о купце и товаре выпили по рюмке, чтобы говорить легче было.
—
Хороший ты хозяин, Пётр Фомич, — сказал Афанасьев. — И сын у тебя добрый. Я и сам не пожелал бы другого жениха для дочки, но это я. Ты не обижайся, а если Настасья откажется, то неволить её я не буду.
—
Так давай спросим? Пусть сразу и скажет, — сказал повеселевший после рюмки водки Пётр Фомич.
—
Мать, позови Настасью, — сказал Афанасий Лукич.
Настя, принаряженная по этому случаю, тихо вошла в комнату. Молча поклонилась гостям и опустила глаза.
—
Скажи-ка, дочка, согласна ты замуж за Егора? Приехали по твою душу.
Девушка подняла глаза, озорные искорки промелькнули в них, румянец окрасил щёки. Настя улыбнулась, опустила глаза и быстро вышла из горницы.
—
Раз дочка согласна, то и я перечить не буду, — сказал старик Аксёнов, — а ты, мать, не против?
—
Не против, — махнула рукой мать Насти и заплакала.
Все оказались довольны. Свадьбу назначили на осень. Егор с нетерпением ждал возвращения сватов, но новости пришли раньше. По улице понеслись слухи, что Настасью просватали за Егора.
Вечером Егор с Настей уединились на берегу реки и сидели обнявшись, они не стеснялись, что кто-нибудь заметит их. Молчали, думали каждый о своём, но были счастливы оба.
Свадьба прошла без особого размаха, но шумная, весёлая. Гуляли три дня, сначала у жениха, потом у невесты. Молодые временно стали жить у Камышлеевых. Дом просторный — жить было где, а по весне собирались отправляться в новые края. Настя была не только не против поездки, а, наоборот, старалась во всём поддерживать своего мужа. В новую семью она вошла так, будто и жила здесь всегда. С ней в доме как-то стало светлее и веселее. Она не пыталась никому угождать, но и поперёк никому не становилась.
Зима прошла быстро. В начале марта молодые стали собираться в дорогу. Нужно было, пока ещё крепкий лёд, отвезти все вещи на новое место и по льду вернуться. Собирались ехать на трёх санях, потом два коня останутся сыну, а на третьем отец вернётся домой. Заодно и посмотрит, что за место выбрал себе Егор.
3
Погода стояла как на заказ. Ночью поджимал мороз, а днём светило солнце, пригревая на безветрии. Снег ещё не таял, но из мягкого и пушистого превращался в твёрдую крупу. На нетронутых местах образовывался наст. Твёрдая ледовая корка могла держать человека и без лыж, а уж на лыжах — как на гладкой дороге. Обоз из трёх повозок медленно завернул с хорошо укатанного зимника, проложенного по реке Бирюсе на малонаезженную дорогу по Туманшету. Кругом стояла нетронутая тайга. Снег, кое-где отмеченный звериным следом, сиял на солнце. Тишина оглушала.