Предатель. Осколки счастья (СИ)

— Хорошо, я передам. Она Новый год хочет у себя в квартире отмечать. Вместе с нами.
— Тогда, чтобы в новой квартире в Новый год было за чем есть и на чём сидеть, пусть она подходит уже сейчас. Потому как сделать мебель по индивидуальному заказу нужно время. Может быть, понравится, что уже готово.
Ваня, как всегда, сделал вид, что пропустил мою ностальгию по прошлой жизни. В голове мелькнула мысль, что с этой ностальгией нужно закругляться.
Мы с Машей ужинали в кухне, когда зазвонивший домофон разлил свою трель по квартире. Я вздрогнула от неожиданности, и Машка встрепенулась, как маленькая курочка.
— Папа? — чеканя каждый слог, спрашивает моя дочь.
Я с трудом верю, что это он, и снимаю трубку домофона.
— Кто? — напряжено спрашиваю в трубку.
— Олеся, это Борис Григорьевич. Открой, пожалуйста.
Ему то что здесь делать? И я нажимаю кнопку на домофоне, чтобы открыть входную дверь моему свекру.
Двери лифта распахнулись и твердой, уверенной походкой Борис Григорьевич Герман подходит к нашей двери.
— Здравствуйте, Борис Григорьевич. Что-то случилось? — Спрашиваю о причинах его неожиданного появления.
— Наверное, — сухой ответ. — Я пройду?
Я махнула головой в ответ. Свёкор скидывает свое дорогое зимнее пальто в прихожей и без приглашения проходит в гостиную. Я подхватываю Машу на руки из кухни и прохожу вслед за свёкром, за которым тянется тонкий морозный аромат.
— Олеся, может быть, ты мне что-то объяснишь. Что случилось у вас с Андреем?
Чёрные глаза блестят, и сдвинутые брови застыли в хмурой мимике лица.
— Он вам ничего не рассказывал?
— Нет. То живет в своей комнате, то опять исчезает на несколько дней.
— У Андрея другая женщина. И я его не видела и даже не разговаривала с ним уже месяц, — я уже устала от этой бракованной пластинки.
Брови Бориса Григорьевича недоуменно поднимаются всё выше.
— Не может быть!
— Вы думаете, я придумываю?
— Нет, но… С чего ты так решила?
Мне не очень хочется в очередной раз смаковать подробности. Я вздохнула и, уставившись взглядом в окно, спокойно выдаю: «В один прекрасный вечер я посетила его на работе и там увидела всё своими глазами. Прямо в кабинете, на рабочем столе».
Борис Григорьевич открыл рот, но так и не нашёл, что сказать. И это комичное выражение лица вызвала у меня нервный смех, плавно перешедший во всхлипывания. Я уже давно замечаю крайне неустойчивое эмоциональное поведение, но сделать ничего с собой не могу.
— Олеся, ну что ты… Перестань, — Борис Григорьевич закрыл свой рот и даже поднялся с дивана, где он прежде вальяжно восседал нога за ногу.
Чуть по-отцовски приобнял нас с Машкой.
— Что у вас с деньгами?
Что всем так хочется помочь мне деньгами?
С одной стороны, хорошо.
— С деньгами всё нормально. Я вышла на работу.
— А Маша?
— Маша в детском саду.
— Маша ходит в детский сад? — Изумленно спрашивает мой свёкор, как будто это не заведение для таких, как она, малышей, а тюрьма, куда Маша угодила волею злого рока…
Я даже злорадствовала его удивлению. Нужно хотя бы звонить, чтобы быть в курсе дел семьи своего сына. И жизнь под лозунгом в семье Герман: «Каждый сам за себя!» ни к чему хорошему не приводит.
— Угробить семью в одночасье, — Герман качает головой.
— Я так думаю, это продолжается уже давненько. Всплыло только сейчас, — я констатирую уже спокойным тоном.
— Что-то невероятное…
— Борис Григорьевич, будите чай или кофе? — я стараюсь вывести своего свёкра из прострации, куда ввергла его новостями о его сыночке. Я уже прошла этот эмоциональный этап.
— Нет, спасибо. Я домой. И хочу определенно что-нибудь покрепче.
  
Глава 15
 
— Нам нужно многое обсудить. Ты свободна вечером?
Я перечитываю сообщение несколько раз. Не верю. И, открыв сообщение, ещё раз перечитываю. Да, это послание от него. Сухо и лаконично, но от этих несколько строк я не могу унять бешено колотящееся сердце.
— Свободна, — отправляю короткий ответ.
Телефон зазвенел. Я унимаю сердечный ход и осторожно открываю сообщение.
 
— Я жду тебя в семь вечера в ресторане «Аристотель».
«Аристотель» то самое место, где мой, тогда на тот момент, любимый мужчина сделал мне предложение, движимый, по моему мнению, чувствами. На самом деле Бог знает, чем. Кровь бьет в голову и адреналин кружит мою голову, а на душе неспокойно, и буря чувств.
— Хорошо. Я буду в семь, — набиваю на клавиатуре такой же лаконичный ответ.
Мне трудно сосредоточиться на работе, я перебираю подробности короткой переписки с мужем и, выйдя в коридор, подальше от лишних ушей, звоню Ланке.
— Привет, мой хороший! Как дела? — бодрый голос подруги на другом конце.
— Волнительные чересчур дела. Ты сможешь посидеть с Машей?
— Что случилось?
— Андрей объявился.
Воцарилась долгая пауза.
— И что он хочет?
— Написал: «Нам многое нужно обсудить». И тональность обсуждения не могу знать.
— Ну, послушай, что скажет, — не очень радостно ответила Лана, и на душе стало ещё хуже.
— Я заеду вечером, около шести часов. Завезу Машу, а потом вечером заберу.
— Договорились. До вечера.
— Лана, спасибо.
— Не за что.
По сухому тону слышу, что наметившаяся встреча с мужем не по душе Ланке. Возвращаюсь к работе, возвращаю свои мысли к работе, но они упорно крутятся вокруг него.
— Симпатичная машинка тебя забирает, — Юлька беспардонно присела на край моего стола в красивой тёмно-синей юбочке.
Вопросы на тему моей личной жизни продолжаются. Юлия Валерьевна уже пронюхала, что мужа и на горизонте нет. Зато иногда меня забирает чёрная Кia Sorrento. Может быть, даже водителя разглядела.
— Ты примяла мне документы, — я улыбаюсь в ответ, делая вид, что не слышала вопроса.
— Ох, прости, — скользкая улыбка в ответ, и Юля ускользает назад к себе. Делать вид, что работает. Все давно знают, что Юльке перепадает только простецкие, несложные дела. А у меня сегодня первое судебное заседание по делу Станкевич. Слава Богу, дело слушается в городском суде, и я не встречусь случайным образом с мировой судьей десятого участка Германом Андреем Борисовичем.
Я складываю в папку документы и достаю куртку из шкафчика. Времени добраться до суда у меня практически в обрез.
Заседание назначено в десять часов. Моё счастье, что иск вышел на приличную сумму, и дело Станкевич Сергея Ивановича будет слушаться в городском суде, и я миную пока богадельню, где работает мой муж и вероятность случайной встречи с ним. Я взглянула на табличку и золотые буквы на ней.
Мацук Амалия Владимировна.
Что ж, я с ней заочно знакома. В голове перебираю ключевые моменты и жду вопросы по существу. Амалия бьет по основному моментам, и я готовлюсь к вопросам по существу дела. Станкевич, видя моё напряжённое лицо, заметно разнервничался.
— Это первое слушание. Не стоит так волноваться, — успокаиваю взбудораженного Станкевич.
Одергиваю полы своего серого костюма и захожу в зал суда по приглашению с клиентом, который мнется и плетется за мной. Амалия в черной мантии отбивает молоточком начало слушание и громким голосом провозглашает моё любимое, щекочущее мою нервную систему: "Встать, суд идет".
Станкевич встает вслед за мной и вытягивается в тонкую ниточку. Окидываю взглядом оппонентов: компанию из армянина с хитрым прищуром и его адвоката, молодую девчонку. Уверенность читается на его лице. Абдулян решил, что будет легко и просто. И поэтому поскупился на профессионального адвоката. Я со стороны тоже, наверное, так выгляжу, как молодая неощипанная уточка. Это хорошо. Разнесём честную компанию из хитрого армянина и его молоденькой адвокатши…
Станкевич вышел из зала суда воодушевленный. Процесс, где я надавила на нужные моменты, сразу же поменял настроение моего клиента.
— Олеся Петровна, вы меня удивили.