Неизвестный Бондарчук. Планета гения
Игорь Таланкин,
народный артист СССР
Режиссёр фильмов: «Серёжа» (совместно с Г. Данелия), «Вступление», «Дневные звёзды», «Чайковский», «Выбор цели», «Отец Сергий», «Звездопад», «Время отдыха с субботы до понедельника», «Осень, Чертаново», «Бесы», «Незримый путешественник».
Он свято верил в свой народ
Впервые о Сергее Фёдоровиче Бондарчуке я услышал в середине прошлого уже века. Тогда я и не помышлял связывать свою судьбу с кинематографом. После окончания режиссёрского факультета я был направлен во Львов – в театр Прикарпатского военного округа. И оказалось, что главный режиссёр этого театра Алексей Матвеевич Максимов до войны преподавал мастерство актёра Бондарчуку в театральном училище Ростова-на-Дону. Замечательный Максимов – видный на Украине театральный деятель, лауреат Сталинской премии – первым и рассказал мне о нём, уже в то время он очень высоко оценивал Бондарчука. Но я как-то мимо ушей пропустил рассказы Максимова, потому что в ту пору мне было «до лампочки», что происходит в кино.
Однако к концу пятидесятых мы с женой сорвались в Москву, я поступил на Высшие курсы кинорежиссёров, которые на «Мосфильме» организовал Пырьев. Среди педагогов курсов был классик Советского кино Леонид Захарович Трауберг. Вскоре он начал снимать историко-революционный фильм «Шли солдаты», который молодёжь называла «Куда и зачем шли солдаты?». В качестве режиссёра-практиканта у Трауберга я отправился в Ленинград. Там, на натурных съёмках этих «шедших солдат» и состоялось моё знакомство с исполнителем одной из главных ролей, тогда уже прославленным актёром Сергеем Бондарчуком. Когда он узнал, что я ставил в театре у Максимова, то обрадовался мне так, будто через много лет встретил друга-однокашника. Он очень хорошо помнил свою довоенную юность в Ростовском театральном училище, чтил своего первого учителя в искусстве, и даже процитировал мне высказывание Алексея Матвеевича, которое запомнил на всю жизнь: «вдохновение актёра зиждется на трёх китах: талант, желание и знание». Рассказал, что следит за судьбой Максимова, что поздравил с присвоением звания Народного артиста Украинской ССР. Бондарчук был вообще человек, благодарный людям.
В нём не было высокомерия. Ни капельки. Ему было совершенно не важно, какого ранга человек перед ним. Прежде всего, он уважал достоинство человека, вне зависимости, шофёр этот человек или министр. Производственный персонал съёмочной группы, в отличие от некоторых, никогда за прислугу не держал. Неподдельный, живой интерес к самым разным людям – редкое качество для знаменитого актёра. Повидал я популярных актёров, которые зациклены на себе, ублажаются только собственной персоной и обожателями, которые, если упадёшь пьяным, поднимут, до дома доведут и не будут трепаться об этом на каждом углу. Устремления таких артистов сводятся к беспечной, сладкой жизни в своём уютном мирке. Большой, «прекрасный и яростный» мир, где кто-то радуется, кто-то страдает, самовлюблённых артистов не притягивает. Сергей Фёдорович в этом смысле – натура совершенно иная. Он в актёрском мире стоял особняком.
Ещё у него была такая отличительная черта: он всегда приходил на работу, на съёмку – и как режиссёр, и как актёр – в белой рубашке, при галстуке и в идеальном костюме. Во ВГИКе этой своей манерой он прививал студентам уважение к профессии актёра и режиссёра. Выглядел при этом не как чиновник – «белый воротничок», а как стильный мужчина, причем высокого стиля. Мало кто блистал такой изысканностью. Пожалуй, ещё только один актёр – Алексей Баталов. Это не показная рафинированность, это внутреннее состояние, которое формирует и поведение человека, и его отношение к окружающим, манеру разговора. Хотя по жизни Сергей не очень любил костюмы…
Пристальная заинтересованность миром человека, складом его личности – такая позиция свойственна по большей части режиссёрам, поэтому Сергей Фёдорович и стал режиссером. Но как артист, Бондарчук, несомненно, принадлежит к плеяде русских актёров-личностей; тех великих мастеров, о которых мы читали, которых кому-то посчастливилось видеть на сцене. Он принадлежит к тем актёрам, чья высокая человеческая стать проявляется в любой сыгранной роли, в любом из старых, но не стареющих классических русских кинофильмов.
Никогда в совместной работе с ним, будь то наш дебют с Георгием Данелия «Серёжа» или мои картины «Отец Сергий», «Выбор цели», у нас не возникало ни серьёзных конфликтов, ни даже маломальских разногласий. Мы понимали друг друга с полуслова, иногда общались даже не фразами – междометиями, у нас был особый человеческий контакт. Общение с ним, большим художником, многому меня научило. Творческая энергия исходила от него постоянно, и тот, кто оказывался способным уловить его высокий творческий дух, мог расти в интеллектуальном, духовном плане только от одного с ним общения.
Вообще он был человек парадоксальный. Когда вокруг всё кипело, колготилось, – мог оставаться наглухо закрытым. Или – при бешеном от природы темпераменте, когда в нём клокотала энергия, держал себя в руках, подавлял свой неистовый темперамент за счёт могучей воли. Но уж когда выходил из себя, становился страшен – из него плескала лава.
Его считали счастливчиком. Сыграл первую роль в кино – бешеный успех, первая режиссёрская работа – сразу потрясение, все приняли, мировой экран… Естественно, тут же появились недоброжелатели и завистники. В этом смысле ему было сложнее жить, особенно в последние годы.
Он очень доверял мне, а я верил в него. Он знал все мои фильмы, и как режиссёр я его устраивал. Поэтому никаких проблем в смысле приятия-неприятия у нас с Сергеем Фёдоровичем не было, как не было у меня проблем, простите, и с другими крупными актёрами за пятьдесят лет моей работы в кино.
Трудновато пришлось, пожалуй, только раз – в начале «Отца Сергия» – по очень простой причине: он сам напросился на роль и, разумеется, уже имел свою выношенную концепцию, которую кое в чём пришлось ломать. Действительно, я не собирался его снимать. Вчитывался в Толстого, и виделся мне другой типаж: выходец из древнего дворянского рода, белая кость, эдакий худой аскет, а не казак Бондарчук, не эта мрачная, притягательная глыба. Да и никакой светскости в нём вроде нет, а Касатский – всё же князь.
Однажды, после какого-то приема в Кремле идём мы по Новому Арбату мимо Военторга (ныне снесённого красавца-здания). И вдруг он говорит:
– Слушай, может, попробуешь меня на Касатского?
А Лиля (жена) мне – в другое ухо:
– Какой чарующий тембр голоса!
Я опешил, потому что не ожидал от него такой прямоты, хотя отношения у нас были очень близкие. Отказать сразу как-то неловко, назначил кинопробу. Сейчас уже не помню, какую сцену мы выбрали для пробы, но помню, что он тогда не пустил меня в гримёрную. Грим ему делал Михаил Чикирёв, превосходный художник-гримёр, работавший с Сергеем, начиная с «Отелло» и не расставшийся до своего последнего дня. (А я знал Мишу ещё с юности)… Когда Бондарчук вошёл в павильон уже в костюме и гриме и сказал: «Я готов», – сразу стало понятно, что никаких проб снимать не нужно. И чего я время терял и при этом неприятелей наживал, ведь на роль отца Сергия пробовались известные, отличные артисты, кое-кто потом на меня на всю жизнь обиделся, Любшин, которого я очень люблю, обиделся смертельно… И чего я кого-то пробовал, искал, ассистенты по разным городам шастали… Вот же он!
«Отец Сергий». Плакат к фильму
Сергей очень серьёзно готовился к роли. Он столько сам себе придумал, работал с такой отдачей, что иной раз приходилось его немножко «тормозить» – нельзя же в одной сцене сыграть весь фильм. До сих пор прекрасно помню съёмки парной сцены отца Сергия с Пашенькой, которую играла Алла Демидова. Два актёра разной школы, разной страсти, но оба грандиозно одарённые, они превращали каждый дубль в потрясающий спектакль. Тогда на площадке свершалось нечто редкостное: сработал момент соревнования. Демидова – моя актриса, Бондарчук впервые встретился с ней в партнёрстве и словно говорил: «Ну что ж, сейчас покажу тебе, каков я есть». Это было такое столкновение темпераментов и характеров, что даже смотреть со стороны было наслаждением.
