Кость от костей

Он ударит меня, ударит, бросит на пол и швырнет следом стул, как будто я ничто, мусор, и может, так и есть, потому что я не хочу выходить из хижины и помогать человеку, который кричит; но мы же ничем не можем ему помочь, зверь слишком велик, Уильям слишком опасен, а мир – слишком огромен и таит столько угроз, не лучше ли просто сидеть здесь за закрытой дверью, ведь здесь мы в безопасности?
Вдруг зверь замолчал. Стихли выстрелы. Раздался сдавленный крик, и наступила тишина.
Мэтти крепче вцепилась в деревянное сиденье стула. Что произошло? Неужели Уильям пристрелил зверя? И сейчас возвращается в хижину, торжествуя, что одержал верх над демоном?
Она прислушалась и не услышала ничего: ни хрусть-вжух Уильяма, ни воплей Гриффина, ни треска сломанных веток, означавшего, что зверь двигался в кронах деревьев.
Но Мэтти знала, что зверь умел быть бесшумным.
Через миг в столовой разбилось окно.
Зверь заревел громко и совсем близко. Мэтти закрыла уши, подтянула колени к груди, сжавшись в комок на стуле и пытаясь уменьшиться. В открытое окно хлынул холодный ночной воздух.
Си Пи направил туда луч фонарика. Сверкнули когти, Мэтти показалось, что она учуяла липкую металлическую сладость крови, а потом зверь исчез.
Они не шевелились. Мэтти заметила, что задержала дыхание и от этого у нее кружится голова. Она выдохнула, но все ее тело дрожало.
– Это была его лапа? – проговорил Си Пи. В его голосе слышался и страх, и восторг.
Мэтти лапу не видела. Она заметила лишь когти – длинные, почти невообразимо длинные когти цвета ночи, острее, чем у сокола. Они совсем не напоминали медвежьи. Эти когти предназначались для того, чтобы рвать и резать, отдирать плоть от костей.
Зубы снова застучали. В открытое окно проник ледяной холод, а очаг погас.
Мне страшно. Никогда еще мне не было так страшно. Если бы эти когти схватили меня, я ничего бы сделать не смогла. Зверь порвал бы меня на куски, как тех маленьких зверьков, что висели на ветках в лесу, и я кричала бы, кричала, но не смогла бы его остановить.
– Думаешь, он все еще там? – прошептал Си Пи.
– Да, – ответила Мэтти.
Она не сомневалась, что зверь там, ощущала исходящую от него опасность и чувствовала на себе его взгляд даже через закрытую дверь.
– Думаешь, он схватил того мужика?
Она не сразу поняла, кого Си Пи имеет в виду.
– Уильяма?
– Да, думаешь, зверь его схватил или он просто бросил ружье и убежал?
Оба варианта исключать было нельзя. Зверь мог покалечить Уильяма – уже во второй раз, если Мэтти верно предположила, почему мужчина хромал. Уильям также мог выронить винтовку, а может, зверь вырвал ее у него из рук, разозлившись, что в него стреляли. Могло быть и так, что Уильям решил не связываться с ним и убежал в лес.
Впрочем, в последнее верилось с трудом. Хижина принадлежала Уильяму, и он бы побежал к ней, а не от нее. Он стал бы стучаться в дверь и требовать, чтобы его впустили.
Если бы смог. Но если зверь его опять покалечил, возможно, он просто не мог постучаться. А может, зверь преградил ему путь.
– Надо заколотить окно, – сказал Си Пи. – У тебя нет досок или чего-то такого? А инструменты есть?
Инструменты хранились в сарае, там же, где припасы. Уильям никогда не оставлял в доме ничего, что могло бы стать для нее искушением.
Уильям никогда не оставлял ничего, что могло бы послужить оружием. Хотя он полностью подчинил меня, все равно продолжал бояться, что дух мой не сломлен, поэтому никогда не оставлял в доме молоток.
Досок, чтобы заколотить окно, в доме тоже не было. Мэтти уже думала об этом, но они не хранили доски в хижине.
– Нет, – ответила она. – Инструменты… они во дворе.
– Что ж, давай хотя бы закроем окно одеялом, – сказал Си Пи. – Иначе Джен замерзнет до смерти, да и мы тоже.
Джен не пошевелилась, даже когда снаружи раздавались крики и выстрелы; даже когда зверь разбил окно. Мэтти решила, что это плохой знак.
– Надо… уложить ее… в постель, – прохрипела она. – Согреть.
 
– Точно. Будь она сейчас в сознании, назвала бы меня тупицей. – На последнем слове голос Си Пи сорвался, и Мэтти догадалась, что он плачет. – Гриффин, наверно, уже умер, Джен умирает, а я ничем не могу им помочь. Не мог даже додуматься укрыть пострадавшую подругу одеялом. От меня никакого проку нет.
Его прежнее самообладание рушилось на глазах у Мэтти; ужас происходящего наконец пробил его скорлупу.
– Это… неправда, – возразила она, оттолкнулась и встала на нетвердых ногах. – Мы с тобой… Мы… о ней… позаботимся.
Си Пи вытер глаза.
– Хорошо. Позаботимся. Мы о ней позаботимся и оставим этот ужас позади. Ты была права. Глупо было рваться на улицу. Если нас всех покалечат, какой от нас будет прок? Бери ее за ноги, а я возьму за плечи.
Мэтти быстро сняла тяжелые кожаные ботинки Джен и отодвинула их в сторону. Взяла ее за лодыжки, а Си Пи приподнял ее плечи, и они осторожно занесли девушку в спальню. Си Пи наткнулся на дверной косяк, затем на комод, и оба раза выругался.
– Нужен свет. Бред какой-то. Как вы живете без электричества?
Они уложили Джен на кровать. Си Пи расстегнул ее дутую куртку и укутал подругу одеялами. Мэтти достала из шкафа запасные покрывала, на ощупь отыскав их в темноте. Они укрыли Джен всеми ими.
– Она так тихо дышит, – произнес Си Пи. – Так должно быть?
Мэтти не знала. Она не знала ничего, кроме основ первой помощи – Уильям ее научил, чтобы жена могла помочь ему, если он поранится или заболеет.
– Я… не знаю, – ответила Мэтти. – Извини.
– Ей нужно к врачу. Не думаю, что она упала в обморок, потому что угодила ногой в капкан. Она потеряла не так уж много крови. И кровь свернулась – или, по крайней мере, должна была свернуться. Думаешь, надо проверить? Отрезать штанину, промыть рану и перевязать?
Мэтти задумалась. Риск инфекции всегда оставался, а зубцы капкана глубоко вонзились в ногу Джен. Но девушка была без сознания, и Мэтти волновалась, что будить ее опасно.
– Нет, – ответила она, – пусть отдохнет. Позже проверим, как она.
Си Пи стоял у кровати – темная тень в темной комнате. Мэтти не надо было видеть его лицо, чтобы понять, что он встревоженно смотрит на подругу.
– Ладно, – согласился он. – Все равно она меня убьет, если я разрежу эти брюки – это ее любимые походные штаны.
Мэтти не стала напоминать, что штаны уже испорчены капканом. Си Пи чувствовал себя ужасно и пытался хоть как-то держаться.
Они вышли из спальни, и Мэтти закрыла дверь, чтобы Джен согрелась. Даже без огня в очаге в маленькой спальне всегда было уютно, а в разбитое окно в столовой по-прежнему проникал холодный воздух.
– Думаю, до утра нам не стоит выходить, – сказал Си Пи. Он явно пытался отвлечься от тревоги за Джен и сосредоточиться на чем-то другом. – Давай закроем чем-нибудь окно и разведем огонь. Жаль, что тут совсем не ловит сеть. Я бы вызвал спасательный вертолет.
– Не ловит сеть?
– Ну да, мобильный телефон не работает. Тут нет сигнала.
Мэтти вспомнила телефон дома у мамы – черный беспроводной аппарат стоял в большом черном же зарядном устройстве. Но, кажется, Си Пи имел в виду что-то другое.
Потом перед глазами промелькнула картина – мужчина в магазине достал из кармана какую-то штуку, издающую шум, серебристую, с торчащей антенной, открыл крышку и поднес ее к уху.
Мобильный телефон. Точно. У мамы такого не было. Телефон был ей не по карману, и она говорила, что он ей не нужен. Она же не важная бизнес-леди, а просто официантка в круглосуточной забегаловке. Хотя мама старалась не работать в ночную смену – тогда приходилось искать няню для нас с Хезер.
Мэтти замерла. Значит, ее мать была официанткой в круглосуточном кафе. Впервые она вспомнила о ней что-то конкретное. Фигура матери перестала казаться туманной; картинка прояснилась.
Не хочу помнить только ее убийство.