Драгоценность черного дракона (СИ)

— Что грустишь, братец нэкро?
Дьергрэ…
— А ты по мне соскучился, псих с замашками властителя мира? — усмехнулся, оборачиваясь.
На губах дрогнуло что-то, похожее на улыбку. Бледные губы разноглазого в ответ скривились в приветственном оскале.
— Как ты сегодня радушен, малыш!
— Ещё один раз так меня назовешь — станешь «деткой» на веки вечные, — предупредил, зло мотнув головой и откидывая косу назад, — так с чем пришел?
— С чем пришел, — губы убийцы и палача раздвинулись в неприятной усмешке, — ходят слухи, что твой папенька требует тебя перед свои светлые очи. Так что… если не хочешь неприятностей — подготовься хорошенько, а не мучай свою прелестную златовласую голову мыслями о красотке-Тайке, — глумливо хохотнул паяц, перекувырнувшись в воздухе.
Вот только глаза смотрели внимательно, цепко.
Сердце тревожно сжалось. Клятые потроха, и какого наргла от него понадобилось ирру? Столько лет успешно не замечал — а тут вдруг…
— Подготовлюсь. А ты лучше захлопни рот, Йер, если не хочешь получить прямо по роже.
— Как ты некуртуазен, мой друг!
— Уж какой есть…
Сай поспешно соскочил с зубцов крепостной стены, быстро сбегая по ступенькам вниз.
— И спасибо, — добавил тихо, зная, что тот все равно услышит.
У него есть ещё, как минимум, полчаса, чтобы поводить за нос старательных слуг и стражу. За это время необходимо срочно принять свой обычный вид полутрупа, смотрящего сквозь всех этих жалких смертных. Не так уж сложно… Главное — сдержаться.
Дракон внутри него раздраженно зарычал, пылая жаждой подняться в небо и залить весь этот город огнем, но… он не может себе этого позволить. Что могло понадобиться Азгару? Никаких сыновних чувств он к нему точно давно уже не испытывал, да и видел только по большим праздникам. Вид же измученного Первого после очередной встречи с отцом и вовсе отбил охоту встречаться. Ведь он не такой уж хороший конспиратор… Но… Губы скривились. Ненависть — это естественное чувство. Папочке к нему не привыкать. Главное, чтобы мачеха по дороге не попалась — этой стерве он просто свернет шею в ближайшем закутке.
Запечатать свою суть, свою силу, большую часть своих эмоций, чтобы снова стать бледной тенью — совсем не легко, хотя, казалось бы, ему не привыкать. Рядом с ирром нельзя допустить ни единой ошибки. Уже спустя двадцать минут он позволил себя «обнаружить» в дальнем углу сада и препроводить к Сиятельнейшему. Чтоб ему на том свете Смерть обеспечила длительный «отдых».
Мощная дверь из мореного дерева захлопнулась за спиной, отсекая все звуки. Поднявшийся из кресла ирр и вправду выглядел неважно — круги под глазами, запавшее лицо, бледная кожа, тяжелое дыхание. Даже магия, казалось, в нем едва теплилась. Неужто все-таки сдохнет? — мелькнула злорадная мысль. Но он бы на это не рассчитывал.
Азгар же неожиданно поманил его пальцем — как пса, ей же ей, — за собой, прочь из комнаты, по длинному тесному коридору, ведущему в пустой каменный мешок без окон и дверей. На миг всколыхнулся страх — но он слишком хорошо за эти годы научился притворяться и держать себя в руках.
— Что вы хотели? — почему бы и не заговорить первым?
Ирр хмыкнул, стирая капельки пота со лба — и запечатал дверь, в которую они вошли крепко-накрепко. Даже в нынешнем своем состоянии Сайнар ощутил, скольких усилий ему стоило настолько искусное колдовство — даже кровь носом пошла.
— Приглашать садиться не стану, сын, — разрезал тишину негромкий голос, — знаю, ты ненавидишь меня, — Сай вскинулся, прикладывая все силы, чтобы не зарычать в лицо этому лицемеру, приблизившимуся на расстоянии двух шагов.
— Молчи, — небрежный взмах рукой. Мужчина тяжело закашлялся, — даже здесь не стоит произносить некоторые вещи вслух.
А вот это уже интересно…
Прежде, чем он успел отшатнуться, жесткая рука ухватило за плечо, разворачивая его к ирру. Желто-янтарные глаза смотрели остро — словно удар под дых этот взгляд, как и в детстве. Снова разбегаются мысли, снова вылезает проклятая неуверенность.
— Значит, он все-таки сделал это с тобой, — тихое.
 
— О чем вы?
Сай резко высвободился, прислонившись к стене и стараясь успокоить разбушевавшиеся чувства. Он знает? Догадывается? Берет на слабо?
— Ты и сам прекрасно знаешь, сын. Скажи одно, ты…полноценный? Такой, как они?
Как о щенке говорит!
Ненавидящий взгляд в ответ. Тихий, едва заметный выдох — и его вздергивают за шкирку, а жесткая ладонь стискивает горло.
— Упрямый поганец. Ты всегда своей глупостью портил мне все планы, словно специально мечтал сложить голову на плахе, вопреки всем моим усилиям.
— Усилиям? — злоба кипит, разрывает изнутри, смотря бешеными драконьими глазами. — Это каким же? Тем, когда вы кинули меня подыхать, заблокировав силу? Или, когда позволяли братцу надо мной измываться?
Чужое — и в то же время безумно родное когда-то лицо совсем близко. И ещё страшнее от того, как же они похожи. Его отпустили так же быстро, как и схватили, буквально отшвырнув. Силен. До сих пор.
— Если ты глуп, — презрительный взгляд, — я бессилен что-либо объяснить, сын. Я спас тебе жизнь.
Он сумасшедший?
— Ты поймешь это когда-нибудь. А пока… — неуловимая угроза в голосе, — я жду ответа. Или мне скинуть твой морок?
Что здесь происходит? По коже пробежал лед. Спина взмокла.
— Я… — как он ненавидел свою слабость в этот момент! Почему он никогда так и не сможет не повиноваться этому приказному тону? — да. Такой же… как… они, — выдавил сквозь зубы.
— Тебя признали?
Чужая сила давит.
— Дааа-сссссс.
Это почти больно.
Все пропадает вдруг, внезапно.
— Ну вот, — спокойный, прохладный голос Азгара спускает на землю похлеще пинка, — а ты боялся. Это очень хорошо сын. Я надеялся на такой исход.
Он… что?
— Только ты сможешь спасти эту несчастную страну и искупить моё безумство. Знаю, ты, да и не только ты, мечтаешь видеть меня мертвым. Твоя мечта скоро сбудется, — он говорит спокойно, как о какой-то обыденной вещи, — передай ему одно — беда гораздо ближе, чем он думает. Все вокруг — пешки, и они играют под одну дудочку. Это тень… — лицо мужчины исказилось от внезапной боли, задрожала рука, губы бессмысленно зашевелились, не издавая ни звука.
Рука вдруг до боли впилась в запястья Сая.
— Он — только тень. Но он везде… всюду, одержимый ненавистью… а я… ошибался…
Он замолчал, словно пережидая сильнейший приступ боли.
Янтарные глаза снова смотрели ясно и остро, обжигая своей силой.
— Не я здесь его враг. Скажи ему, — почти требовательно. Почти умоляюще.
А потом Азгар резко отворачивается — словно стремясь скрыть слабость — и снова в стене появляется контур двери.
— Иди, — слабо, но все уверенней, — иди и будь осторожен! Ему нужна кровь Высших! Их мучения. И их смерть.
Никогда ещё он так быстро не уходил — и старался не думать, что это больше напоминает бегство. Мысли мешались, перескакивая с одной на другую. Сквозь ненависть — привычную, въевшуюся в кровь, проступала растерянность.
Ненавидеть этого человека было привычно так же, как дышать. Но попытаться его понять… пересмотреть свое отношение к происходящему… это было гораздо сложнее. Но только настоящий правитель поставит истину выше своих чувств.
Мать… он почти не помнил её и не испытывал к ней особой любви, хоть и жалел. Почему? Она бы с радостью удавила ублюдка, ненавистный плод нескольких ночей, напоминание об её ошибке. Благодаря ирру этого сделать не получилось и он живет. Живет благодаря тому, кого ненавидел всю свою жизнь… а теперь тот говорит, что пытался его спасти. От кого?
Он задыхался в этом дворце, он сжимал кулаки, видя презрительные взгляды слуг и придворных. Мог ли он ещё хоть что-то изменить? Спасти их от их же ошибок? Вопрос теперь в другом — действительно ли он хотел их спасать? Да, править мертвецами не так уж интересно… так что, видимо, придется. Но кое-кто все равно поплатится…