Драгоценность черного дракона (СИ)

— И все же я хочу знать, — впервые она смотрела прямо ему в глаза, не смущаясь и не отводя взгляда в сторону.
— Хочешь — значит будет, — алькон резко выпрямился, вставая с колен и садясь в кресло, стоящее у кровати. Значит, он приходил к ней и тогда, когда она лежала без сознания? Глупое сердце отчего-то забилось сильно-сильно, — ты спрашиваешь, вправду ли нравишься мне… смелый вопрос. Но женщина всегда чувствует, если нравится мужчине, женскую суть трудно обмануть, миэми.
С трудом верится, учитывая, что происходило с ней в прошлом.
Но мужчина уже продолжил, как ни в чем не бывало, словно понимающе усмехнувшись в ответ.
— Юным свойственно ошибаться, не спорю… и все же это скорее исключение, чем правило. — Он тянул время словно нарочно, видя, как она изводится, хмуря брови, — ты действительно нравишься мне, ириссэ. Не можешь не нравиться. Мы связаны настолько сильно, что порой кажется — друг без друга будет невыносимо даже дышать.
Пальцы скомкали одеяло. Дыхание прервалось — казалось почти кощунственным дышать сейчас, когда он первый и, возможно, единственный раз говорит с ней так откровенно.
— Я хочу сделать тебя своей, — откровенный взгляд прошелся по ней, словно осязаемо окутывая тьмой, от которой внутри вспыхнуло яркое, острое желание. Рывок. Он уже рядом, кожа к коже, дыхание к дыханию. Он касается щеки, медленно чертит когтем полоску на шее, обхватывая её кольцом пальцев. Безумные, уже голодно-фиалковые глаза лишают дыхания.
— Я хочу пить стоны с твоих губ, — чужие губы обожгли шею, словно клеймя, — хочу ласкать твое тело, играя на нем, словно на искусно настроенной арфе, — ещё один поцелуй расцвел на ключице, — хочу слышать, как ты выкрикиваешь мое имя, как просыпаешься рядом со мной, нагая и полностью принадлежащая мне.
Новый поцелуй — словно разряд молнии, его зубы прикусывают кожу на руке, оставляя заметный след. Её дыхание рваное, тяжёлое, внутри все горит и скручивается узлом, не давая вдохнуть, перед глазами все плывет, заставляя судорожно хвататься за приникшего к ней мужчину, как за последнюю соломинку.
Яра облизывает губы — а взамен обрушивается ещё один поцелуй-наказание. Он кусает, впивается, припадая к ней, как к источнику благословения, когти чуть царапают спину, хвост стискивает талию, вызывая внутреннюю сладкую дрожь.
Пустота наступает резко. Кинъярэ отстраняется, чуть опуская голову так, чтобы лицо было закрыто волосами.
— Но я никогда не смогу сделать тебя своей. Как бы мне не хотелось. Моя кровь — кровь Повелителей, кровных детей Смерти, смертельно ядовита для других существ. Даже для моих собственных собратьев.
— А как же?..
— Я понимаю, что тебя интересует. Жены правителей. Большинство из них умирали, вынашивая дитя. Иногда даже вместе с ребенком. Другие же… — бледные губы тронула почти нежная улыбка, — другие были. Если кровь жены также сильна, если она начинает в малых дозах принимать кровь будущего мужа, и та не вызывает ни отравления, ни иных поражений, то шанс есть… и шанс высокий.
Казалось, он весьма настоятельно пытается её к кое-чему подтолкнуть. Хотя почему к чему-то? Только непонятно, почему же не может говорить об этом вслух.
— Решение принимаешь только ты сама. Гардэ и Клинок не обязательно составляют пару, как возлюбленные, так что тот же Сайнар зря надеется.
Отчего-то сердце противно сжалось. Вот кто ей, казалось бы, наследник ирра? Брат по крови и духу? Соратник? Друг? Наверное, в этом все и дело. Она ощущала всей кожей его потребность любить — и не могла не желать его безумной душе немного покоя.
— Тайла не ответит ему?
— Сердце этой девочки давно одержимо лишь войной и местью, — в глухом голосе не было ни сопереживания, ни осуждения, — боюсь, что её родичи сделали большую ошибку ещё в её юности. К созданию семьи среди нас принуждать не принято, а они надавили. Убийцы… они полезны для нашего народа, но такая женщина уже не станет матерью, не сможет быть парой. В её крови яда больше, чем в моей. А её душа после плена разодрана на клочья. Нужно быть влюбленным в неё до потери крыльев, чтобы попытаться её покорить. Или же быть заведомо сильнее её…
 
А она об этом даже не подумала. Не могла уложить в голове, поверить до конца.
Йаррэ молча потянулась, обвиваясь вокруг мужчины, положила голову на его плечо, теснее сжимая хвост на талии, ощущая прохладу его тела и любимый, острый запах миндаля, кружащий голову.
- Насколько я могу судить, ваша кровь реакции не дала, мой мортэ.
— Наедине — Киннэ.
Она не сразу поняла, что именно он сказал, но, когда осознала…
— Киннэ… я готова на все, чтобы быть с тобой, — ответила серьезно, глядя в чужие дикие глаза, — ты — все, что не дает мне стать такой же, как Таи, упасть навсегда в эту бездну из ненависти и мести. Я не знаю, что получится у нас, и получится ли хоть что-то вообще, выживем ли мы в этой войне… но я готова попробовать. Я прошу лишь об одном — он приподняла голову, касаясь пальцами резко очерченных скул, проводя по тонким бледным губам, — никогда не лги мне. Не договаривай — если не можешь сказать. Но не лги. Лжи я не прощу.
— А я нуждаюсь в твоем прощении? — спросил, чуть склоняя голову в ответ. Так близко… дыхание к дыханию…
— Тебе виднее, мой Повелитель, — ответила серьезно, чувствуя, как вместе с ней говорит её дракон.
Миг. Резкий хлопок в ладоши. И вот она уже сидит на постели одна, а он — стоит у окна.
— Прекрасно. Тогда…
Она завороженно следит, как темный коготь рассекает запястье, как медленно взвиваются в воздух капли крови, падая в подставленный бокал с вином. Как зарастает рана, заставляя с трудом разжать стиснутые зубы. Как хищно раздуваются ноздри. Как внутри рычит победно зверь, чувствуя силу чужой крови.
— Ты выпьешь это. А потом я смогу рассказать, что нас ждет дальше.
Рубиновая жидкость на дне бокала мешалась с темно-серебристыми каплями. Отвращение? Нет. Скорее жажда, когда хочется выпить все до последнего глоточка.
И этой крови. И тех страданий, что их ещё ждут. Любую чашу нужно пить до дна — тогда, возможно, ты ещё сможешь увидеть, что скрывается под ним. Не отступать. Не сдаваться. Не предавать.
Жидкость обжигает горло, расцветая внутри фейерверком чувств. Тех самых, которые она так боялась признать. Но теперь она понимала точно — от Судьбы нельзя спрятаться и сбежать. К ней можно только повернуться лицом и ответить на вызов вызовом.
Интерлюдия 5. Предупреждение.
 
Если ты не видишь угрозу сейчас — это не значит, что её нет вовсе. Гораздо хуже, когда беда приходит внезапно.
 
Из личного опыта шпиона айтири
 
Закат сегодня был кроваво-алым — как и всю предыдущую неделю.
Сайнар чувствовал, как ветер леденит лицо, погода была не жаркой вопреки сезону, но уходить назад, вниз, в суетный, грязный, пропахший чужими муками и злобой дворец — не хотелось. Особенно, теперь. У него есть сила. Возможно, есть некоторое положение. Или будет — если он все же выживет. Но толку то? У него нет самого главного… человеческого тепла рядом. Тепла, без которого душа замерзает, медленно превращаясь в собственную безумную тень.
Тайла… он надеялся, что сломит её сопротивление. Что пригреет, растопит лед на душе, заставит ощутить всю ту полноту их связи, что ощущал он, но… Как же глуп он был. Хищную гарпию, что уже попробовала вдосталь человеческой крови, не прельстишь домашним очагом. А Тая… стоит признаться самому себе — его привлекала в ней именно эта её внутренняя сила, её жесткость, порой доходящие до жестокости, её умение дать отпор, её ярость от попыток загнать в общие рамки. Смерть забери, он хотел бы обладать такой женщиной! Не прогнуть её под себя — видеть равной. Любовницы — что? Шлюхи, дорогие и не очень, соглядатаи, продажные твари, ждущие очередной подачки. Голод тела можно утолить, но не голод души.
Да, он не светоч. И никогда не был. Но глядя на то, какими глазами смотрит эта малышка Риаррэ на Повелителя — он не мог не сравнивать. Не мог не хотеть если не того же — то хотя бы чего-то похожего. Бледная ладонь сжалась, прочертив рваные полосы на древнем камне ограждения, когда позади послышался знакомый голос.